Самое важное в жизни

      Странная агрессия Грейнджеров, равно как и равнодушие к своей дочери, очень заинтересовала полицию. Полицейские бы пропустили это, но судебный психиатр в это время как раз собирал материалы для своей диссертации, решив всесторонне изучить случай такого долговременного помутнения сознания. Впрочем, Гермиона этого не знала. Стоило зажить нанесенным повреждениям, включая те, что появились не в результате ударов, как девочка была выписана… в тот самый приют, что был в двух шагах от ее дома. Сидеть после операции было еще не очень комфортно, но Гермиона об этом не думала. Ей просто было очень страшно — никто не защитит и не поможет.       В отличие от других приютов, в этом у каждого была своя комната, впрочем, многие поселялись с друзьями, перетаскивая кровати, на что руководство приюта и воспитатели смотрели адекватно, вполне разрешая такие телодвижения. В заведении наказывали, в том числе и девочек, что Гермиону, скорее, обрадовало, а вот ее реакция совсем не обрадовала воспитателя, рассказывавшего, что можно и что нельзя.       — За неряшливость, беспорядок в комнате вы будете сурово наказаны, — показывая розгу, мужчина совсем не ожидал радостной улыбки ребенка, попавшего в приют после, как он знал, избиения.       — Скажите, а если я сама приду, вы меня накажете? — поинтересовалась Гермиона Грейнджер.       — Вам это нужно? — понимающе улыбнулся воспитатель. — В зависимости от проступка.       — Спасибо, — девочка была, скорее, рада. — Я могу идти?       — Идите, — мужчина долго сидел без движения, пытаясь пригладить вставшие дыбом волосы. Эта девочка была вторым проблемным ребенком. Первым оказался мальчик Поттер, с ним было сложнее — ребенок не показывал эмоций, ему было, казалось, все равно. И девочка, видимо, сходящая с ума от произошедшего… Но ничего поделать воспитатель не мог. На всех детей у него душевных сил не хватало.       Этого мальчика Гермиона заметила в столовой, а заметив, все, как ей показалось, поняла — ребенок одного с ней возраста не проявлял эмоций, ему было все равно. Впрочем, подойти к нему Гермиона побоялась. Идя в свою старую школу, но в новом качестве, девочка боялась. Ей было запредельно страшно, но причину этого страха она определить не могла. Погруженная в новую среду, без помощи, без поддержки, Гермиона чувствовала себя выброшенной на помойку.       В классе… Девочке казалось, что каждый смотрит на нее с брезгливостью, как на что-то грязное, как на экскременты, отчего ей становилось все хуже на душе, а головную боль Гермиона давно игнорировала. «Заучку» в лучшем случае в упор не видели, по крайней мере мальчики, а вот девочки… девочки не упускали возможности ударить словом, ущипнуть, а то и поиздеваться в туалете, где взрослых не было. Но Гермиона молчала. Она не жаловалась, хотя именно этого все ожидали, чтобы выставить девочку лгуньей. Гермионе казалось, что все это происходит не с ней, что страдает какая-то другая девочка, а она просто смотрит со стороны.       Ни учителя, ни воспитатели не обратили внимания на состояние девочки, а убедившиеся в своей безнаказанности дети решили «наказать заучку». Они долго договаривались промеж собой, как будут «наказывать» девочку, но Гермиона ничего не знала об этом. Девочка ходила в школу, проводила вечера у телевизора в приюте и не пыталась с кем-то сблизиться. Постепенно чувства отмирали…       — Надо выпороть ее при всех, — предложил кто-то из мальчиков.       — Раздеть догола, — добавила какая-то девочка, не представлявшая ничего более страшного, чем публичное обнажение. — И спрятать всю одежду.       — Перед уроками, — хихикнули совершенно потерявшие связи с реальностью дети. Причина такой агрессии любому взрослому была бы не очень понятна, но дети жестоки, иногда — чрезмерно жестоки. Впрочем, от планов до реализации путь зачастую очень долог. Возможно, это бы и осталось только на уровне слов.       — Надо как-то сделать так, чтобы на нас никто не подумал, — задумчиво произнес еще один мальчик, родители которого были врачами. Девочке в завтрак решили подмешать вещество, которое вызывало, по мнению подмешавшего, непроизвольное мочеиспускание, но специалистом он не был, поэтому и ошибся в названии, стянув у родителей не то.       В этот день после завтрака Гермиона почувствовала нарастающее головокружение, но смогла справиться с собой. Она шла на уроки покачиваясь, как пьяная, придерживаясь за стены, что, казалось, не заинтересовало никого, кроме одного, того самого мальчика из столовой приюта. Этот школьник молча подошел к девочке, отнял сумку и помог дойти до класса. Гермиона улыбнулась, но произнести ничего не смогла. Открывая рот, девочка не могла выдавить ни звука, ее захлестнула паника, а потом что-то случилось. Гермионе показалось, что перед ней туннель, в который можно войти, но девочка не могла этого сделать, отчего очень мучилась.       Инсульт в одиннадцать лет — это очень серьезно. Не верьте тем, кто говорит, что острого нарушения мозгового кровообращения у детей не бывает. Ишемический инсульт в школе — это чрезвычайное происшествие в любой стране мира. Это полиция, проверки и бьющиеся за жизнь ребенка врачи. Мальчик не отдал девочку, поехав в больницу с ней, драться с ним не стали, как и задумываться о причинах такого поведения. Каждая секунда была на счету…

***

      В этот раз Гарри сумел рассмотреть того, кто так мягко обнимал его во сне. У мужчины были черные, тронутые сединой волосы и такие же, как и у самого Гарри, глаза. Сначала мужчина только гладил мальчика, а потом начал рассказывать. Он рассказывал о чулане и Дурслях, хотя в его жизни на шрам никто внимания не обратил, а, может быть, это был просто шрам, а не рак.       — А можно я тебя буду звать папой? — спросил как-то Гарри этого мужчину, на что тот кивнул, соглашаясь.       — В жизни каждого должен быть хоть кто-нибудь, — объяснил новый папа свое согласие. — Вот мамы у нас не будет никогда…       — Нельзя иметь все сразу, — грустно улыбнулся мальчик. — Так что пусть только во сне, но у меня будет хоть кто-нибудь.       — За мной пришел Хагрид, — рассказывал этот мужчина. — Я так обрадовался миру волшебства, не зная еще, что это совсем не сказка.       — Сказок не бывает, — заметил Гарри, прижимаясь к своему папе. — Даже в книжках за все надо платить.       — В поезде была девочка, каштановые непослушные волосы, глаза цвета лесного меда, сказочная улыбка, — рассказывая об этой девочке, мужчина становился совсем другим. Он говорил о ней с такой лаской и нежностью, что у Гарри замирало сердце. Папа абсолютно точно испытывал чувства к этой девочке, такие чувства, которых мальчик никогда не видел, даже не знал о существовании подобного. — Она любила командовать, но, при всей ее требовательности, девочка была чудом. Настоящим чудом, жаль, что понял я это поздно.       — Она умерла? — спокойно спросил мальчик, признавая только одну причину, по которой они не вместе.       — Она выбрала другого, — в голосе этого мужчины, ставшего папой, была такая боль, как будто он потерял самое дорогое. Возможно, так оно и было. — А я… я был дураком.       — Но ведь ты ее так любил… — не понял причины Гарри. — Неужели она этого не видела?       — Может, и видела, — мужчина тяжело вздохнул. — Сердцу не прикажешь.       Новый папа рассказывал обо всем, что пережил в своей жизни, ничего не скрывая, показывал заклинания, повествовал о зельях. Это было очень интересно, так тепло и нежно, что Гарри запоминал, растворяясь в тепле этого папы, так и не назвавшего своего имени. Цербер, тролль и она… Девочка, ставшая всем в жизни папы и не принявшая его. Почему-то Гарри не испытывал злости на девочку, как не испытывал злости и его «папа».       — Девочек нужно защищать, — учил мальчика мужчина. — Это нормально, особенно если девочку стараются обидеть.       — У нас в приюте новенькая, — рассказал Гарри, припоминая увиденное в столовой. — Она будто умерла внутри, такое ощущение, что…       — Попробуй подарить ей немного тепла, — улыбнулся «папа», расспросивши о девочке более подробно. — Просто показать, что она не одна.       — Я… Я попробую, — пообещал мальчик.       Он действительно попробовал. Когда девочка зашаталась, Гарри просто отнял ее сумку, но вот того, что произошло потом, мальчик совсем не ожидал. Разглядев эту девочку по фамилии, как он слышал, Грейнджер, мальчик отметил и волосы, и глаза, все, как рассказывал «папа» во сне. Правда, в такие совпадения Гарри не верил, поэтому просто забрал сумку. А девочка открыла рот, будто желая что-то сказать, но не выдавила ни звука. Видя нарастающую панику в глазах этой Грейнджер, мальчик громко позвал на помощь, так громко, как только мог, не думая даже о возможном наказании за это. Когда подбежали учителя, глаза девочки уже остановились, став совсем неживыми. Она упала бы на пол, если бы не Гарри.       Санитарная машина, в которой суетились парамедики, под истошный вой сирены уносила их обоих куда-то в неизвестность. Чувствуя боль где-то в груди, Гарри не счел нужным обращать на нее внимания, что оказалось ошибкой. Стоило машине остановиться, девочку на каталке извлекли из машины, куда-то увезя.       — Погуляй пока, парень, — сказал ему нервничавший парамедик, с трудом прикуривая сигарету дрожащими руками. — Через час узнаем, как она.       — Спасибо, — слабо улыбнулся мальчик, не очень понимая, что с ним самим происходит. Боль в груди стала почти невыносимой, Гарри показалось, что его опять душит Дадли, он сумел сделать лишь пару шагов, когда все внезапно пропало. Последнее, что мальчик услышал, был мат парамедика.