Односекундный гнев и следом выстрел

Поддавшись односекундному гневу, он спустил курок, но стоило дыму рассеяться, так Дилюк неподвижно замер, боясь даже двинуться к телу Кэйи. Его некогда любимый неродной брат лежал мёртвым на холодном сыром асфальте пустой улицы. Дилюку только и твердили, что от Кэйи надо избавиться и неважно как. Засадить за решётку, заставить покинуть город или убить. Главное, чтобы он больше не мозолил глаза и не увеличивал папку с протоколом о его деле. Но Рагнвиндру было принципиально вывести брата из игры убийством. Но почему-то сейчас он не испытывал никакого удовлетворения. Сейчас бездыханное тело Альбериха валялось перед ним с дырой во лбу, к которой прилипли мокрые синие волосы. Дождь неспешно смывал кровь с асфальта. К утру полиция уберёт тело, а по местным новостям расскажут, что надоедливый преступник был пойман, но в процессе задержания оказывал сопротивление и, к сожалению, а может и к счастью, сотруднику пришлось защищаться, и Кэйа Альберих погиб при аресте. Но Дилюк будет знать, что всё это ложь. От начала и до конца. Он не сотрудник полиции. И Кэйа вовсе не оказывал сопротивление. Он провоцировал, он давил, но не атаковал. А Рагнвиндр поддался мимолётному гневу. Он, конечно, и собирался покончить с братом, но не так, не здесь и не сейчас. Дилюк хотел, чтобы Альберих страдал перед тем как испустить дух. Он хотел, чтобы его надоедливый братец умер без своей омерзительной надменной ухмылкой на лице. Дилюк хотел, чтобы он почувствовал боль. Чтобы он молил на коленях о смерти. Но Кэйа умер быстро, легко и безболезненно. И с его отвратительной ухмылкой. Хотя… Нет. Что-то в этой ухмылке было не так. И Дилюк видел это. Эта была уже не та привычная ухмылочка. Это было больше похоже на улыбку… На лёгкую и беззаботную улыбку. Кажется, что её обладатель только что испытал необычайное наслаждение. И тут до Рагнвиндра дошло. Ему даже не понадобился бокал дорогого вина, чтобы наконец всё понять и сложить пазл до конца. Ему понадобилась только эта лёгкая и довольная улыбка, которую он видел впервые. Кэйа страдал и без него. Да. Пока Дилюк гонялся за преступником, то все его мысли были заняты только его поимкой и попытками причинить максимальную боль. Рагнвиндр просто не вставил в свой график размышление о судьбе брата. Он никогда не думал о том, как тому было тяжело, как ему было больно. Он не думал, что тот с самого детства неродной здесь и никогда таким бы не был. Он не думал, что брат с самого детства был для всех чужим. Дилюк никогда не думал, что Кэйа Альберих со дня рождения и до дня смерти только и делал что страдал. Губы Рагнвиндра расплылись в широкой болезненной улыбке, а по мокрой щеке стала медленно катиться слеза. Он медленно опустил пистолет, убирая его в карман пиджака. Дилюк сделал несколько уверенных шагов к телу, присаживаясь перед ним на одно колено. Два пальца машинально поползли к запястью. Пульса нет. Не то чтобы это стоило проверять, но для Рагнвиндра это уже привычка. Его пальцы мягко обхватили холодную щёку Альбериха. Рука потянула голову покойника вверх, и Дилюк быстро, сухо, почти невесомо поцеловал его в губы. Если кто-то целовался хоть раз в жизни, то он не мог бы назвать это поцелуем, но для Рагнвиндра и этого было достаточно, чтобы показать брату, как он ему благодарен за всё хорошее. Этого было достаточно, чтобы Дилюк показал, что он простил все его ошибки. И что теперь он сам просит прощение. Рука медленно заползла в карман холодного трупа. Ключи от квартиры. А рядом с ними и адрес с надписью «Заглядывай на бокал вина, дорогой брат». Кажется, Кэйа знал исход вечера. Дилюку ещё только предстоит узнать все тайны его брата. Отходя от тела, Дилюк мысленно попрощался с Альберихом раз и навсегда. Он никогда не придёт на его могилу. Поэтому сейчас самое время проститься. Пальцы набирали знакомый номер на телефоне. — Здравствуй, Дилюк. Что тебя заставило позвонить мне в столь поздний час? — спросил вполне бодрый женский голос из трубки. Гуннхильдр, видимо, даже и не собиралась ложиться спать, упорно продолжая работать с нескончаемыми бумажками. — Всё кончено, Джинн.