Собачья работа. Книга 1. Философская игра

Не имеющий голоса Логос во мне Раскаляется добела. © Мельница, «Радость моя»​

Пламя кружило перед ним, как стриптизерши в магловских фильмах, кружило, пело, размахивая желтыми, оранжевыми и алыми вуалями, страшными с виду, но и прекрасными, прекрасными, живыми от жара. Должно было быть страшно, но испуга не было. Просто еще одно чудо сказочного Хогвартса. Важен был только огонь. Пламя было таким прекрасным: ничего прекраснее Альбус не видел, каждый язык казался ему чародеем, облаченным в желто-оранжево-алые одежды, кружившие под дымным плащом. Он видел алых пламенных львов, великих желтых змей и единорогов, сотканных из бледно-синего пламени; рыб, лис и чудовищных волков, ярких птиц и цветущие деревья; каждое новое видение было прекраснее предыдущего… — Что здесь?.. — с истерическими нотками в голосе закричала какая-то девчонка. Зачем?.. — Глациус! Глациус! Он не знал этого заклятья, но, наверное, оно было для заморозки. Синеватая корка магического льда накрыла костер, гася его. Страх охватил Альбуса внезапно, как будто его облили холодной водой, и разочарование было не слабее. Но в руках его было что-то жаркое, полное магии. Правда, выглядела эта штука совсем как черный сморщенный зонтик. «Зонтик» медленно поднял увенчанную рожками головку, похожую на змеиную, раскрыл немного мутные рубиново-красные глазки и чихнул, выпустив из ноздрей струйку пара. Альбус почувствовал, как страх отпускает — существо в руках словно наполняло его уверенностью. Дракон! Самый настоящий дракон! Девушка, погасившая пламя, не опуская палочки, подошла поближе к камину. Это была Джиневра. — Что случилось? — воскликнула она, протягивая к Дамблдору руку, но, заметив дракона, взвизгнула и отскочила. Ее обычно кукольно-красивое лицо выглядело несчастным и испуганным. — Хагрид, снова твои штучки?! — Джинни! — воскликнул полувеликан, показывая на дракончика. — Это же ребенок! Ну разве не красавчик?! — Я типа тоже ребенок, — возмутился Альбус, отшатываясь от Хагрида, который потянулся погладить черную рогатую голову. Ага, толкать его в камин — это нормально? Словно почувствовав настрой Дамблдора, дракончик молниеносно раскрыл пасть и лязгнул острыми клыками, пытаясь ухватить полувеликана за палец. — Хагрид, помолчи пока! — велела Джиневра с неожиданной для нее сталью в голосе. Ее голубые глаза гневно сверкнули. — Альбус, ты как оказался в камине? Можешь вылезти? — Наверное… — одежда и волосы Дамблдора обгорели, остатки мантии выглядели жалко и глупо, но ожогов, кажется, не было совсем. Странно, Альбусу всегда нравились огонь и горячая вода, но когда об него однажды потушили сигарету, боль он чувствовал как все люди. Прижимая к себе дракончика, Дамблдор осторожно выполз из камина. Джинни растерянно его оглядела, явно не зная, что делать с его обгоревшей одеждой. — Эванеско, — неуверенно произнесла она, направив на Альбуса палочку. Дракон на это среагировал мгновенно: яростно зашипев, он плюнул в девушку огнем. Джиневра вскрикнула, в последний момент успев отпрыгнуть. Пол задымился. Дамблдор со всех сил вцепился в дракона, чтобы тот перестал выдыхать огонь, но маленькое черное существо выкручивалось не хуже дворового кота. — Ну хватит! — пытался уговаривать он. — Это просто Джинни, она же хотела помочь! Но у дракона было свое мнение. Он продолжил выкручиваться, а когда Альбус упал на него, прижимая к полу, высунул голову из-под его плеча и длинным «залпом» поджег потолок. Теперь пламя было не только в камине, оно охватило всю гостиную. Дамблдор понял, что пора паниковать. Он крепко обнял дракона, который наконец-то успокоился, и попытался вспомнить хоть что-нибудь спасительное, но в голову лезли только магловские молитвы. Хагрид и Джиневра пытались заклятьями погасить огонь, но у них ничего не получалось — наверное, драконье пламя само по себе волшебное. Джинни пронзительно закричала — загорелись ее волосы и мантия. Хагрид набросил на нее какую-то тряпку, пытаясь сбить огонь, но тряпка тоже вспыхнула, будто сухая трава. — Арестум Моменто! — Гриндельвальд сам был как оживший язык пламени. От его заклинания замерло все, даже огонь. Блики от остановившегося пламени в его светлых волосах казались короной из плавящегося золота. Оно все раскалялось, стекало, сжигая его… На секунду Дамблдору померещилась какая-то полная сокровищ пещера, сжигаемая огромным беснующимся драконом, на спину которого залез юноша с золотым кубком в руках и заставил взлететь. «Потому что семь — самое могущественное магическое число» — вкрадчиво прошептал кто-то голосом Риддла. Потоки расплавленного золота обжигали… — Г…глациус, глациус! — дрогнувшим голосом скомандовал Моуди, направив палочку на Джинни. Гриндельвальд поднял руку, но заклятие Аластора подействовало и без его помощи. Словно в замедленной съемке, колдун повернулся к Альбусу. Может, это было просто отражение огня, но его глаза казались красными и горящими, как звезды. Дамблдор никогда раньше не пытался заглянуть в мысли Гриндельвальда, к тому же, тот все равно держал окклюменционные барьеры, но сейчас словно провалился в его сознание. Под внешним спокойствием заместителя директора жили бессильный гнев, застарелая ненависть и страх. Он ненавидел драконов и всех, кто способен управлять ими, в его памяти были образы драконьих наездников, чья одежда была странной даже для волшебника, а волосы серебристыми. «Дракарис!!!» Гриндельвальд боялся их до паники и не мог отомстить. И что-то было неправильно, какая-то червоточина, кривизна, и везде, где она была, стоял образ белокурой девушки. Очень неприятной, фальшивой и похожей на фарфоровую куклу. Дракон, которого Альбус все еще прижимал к полу, вдруг зашипел, как кошка, и все-таки вывернулся. Неприятная девушка испуганно вскрикнула, и Дамблдора вышвырнуло из чужого сознания. Все, кроме дракона и Моуди, который все еще пытался как-то помочь Джиневре, даже языки пламени, были под властью заклинания Гриндельвальда, Альбус и сам не мог шевельнуться. Дракончик подпрыгнул, взмахнул крыльями и бросился на профессора. Тот выкрикнул заклятье: «Круцио!» Увернувшись в полете, дракон вцепился зубами в его руку и повис на ней, как бульдог. Дамблдор почувствовал вкус чего-то соленого и обжигающего. Ничем не показав боли, Гриндельвальд перекинул палочку в другую руку и повторил свое заклинание. Дракон почти по-человечески закричал и упал на пол, его словно резали миллионом ножей на части. Резкая и внезапная боль заставила Альбуса сжать кулаки и подняться. Кровавые круги перед глазами сложились в образ какой-то закрытой красной двери. И Дамблдор выкрикнул слово, которое не то вспомнил, не то кто-то подсказал. Он даже не понимал, что оно означает. — Дракарис!!!