Светлое далёкое воспоминание детства

Тишина. Она продолжается уже несколько минут, и калитка всё не открывается. Сигма старается не терять терпение. Достоевский, стоящий рядом, также терпеливо ждёт и смотрит на дверь, даже не берёт в руки книгу. Её наличия, конечно, никакие признаки не выдают, но юноша уверен, что она точно может быть спрятана где-то под накинутой сверху рубашкой. Оба стояли с велосипедами, но без других посторонних вещей. Хоть все трое были в курсе, что идут на озеро, Сигма так и не придумал, что мог бы взять с собой, а вот Фёдор...Тому наверняка просто ничего не нужно было брать. По ту сторону стало слышно какое-то копошение, затем звонок велосипеда, что звенел всякий раз, как колёса натыкались на кочку или резко въезжали в яму. И, наконец, стали слышны шаги, которые по мере приближения начали учащаться. Калитка резко распахнулась, и оттуда вылетел Гоголь с огромным рюкзаком за плечами. На специальные петельки сбоку была прикреплена удочка, а из переднего кармана высовывались поплавки и снасти. Кажется, он запасся вещами за всех троих. – В этот раз ты дольше обычного. Опять не хотели отпускать? – спрашивает Достоевский. – Да. Пытались увязаться. Пришлось применить мою любимую уловку. Прятки. Ведутся как в первый раз. Боюсь только, что Оля скоро перестанет на всё это вестись. Она уже что-то подозревает. – Да, печально слышать. Покончив с этим разговором, все садятся на велосипеды. Сигма не знает, как именно устроен их маршрут, поэтому держится позади, чтобы суметь во время свернуть за направляющими. Гоголь на этот раз не спускает руки с руля. Максимум одну, чтобы что-то поправить или почесаться. Видимо, рюкзак портит весь баланс. Останавливаются они около магазина. Самое странное, что все вместе они туда не идут, а лишь только Гоголь. Причём не в тот, куда они ходили каждый раз, а в другой, что был бы совсем незаметен, если бы не скромная вывеска под крышей. Там людей обычно было мало, да и пахло там неприятно. Не понятно чем, но неприятно. Опять воцарилось молчание. – А зачем он ушёл? – всё-таки решил уточнить Сигма. – Не знаю точно, но в тот магазин он просто так не ходит. Видимо, за чем-то, что в обычном магазине ему не продадут, – ответил Достоевский. Небольшая пауза. – А почему он пошёл именно сюда? – Ну, как видишь, тут у нас всего три продуктовых. Один хоть и выглядит более новым, чем остальные, но судя по тому, что из персонала там только один человек и половина полок пусты, то его скоро закроют. Так что репутацией он своей рисковать не будет. Во втором – женщина, которая недолюбливает людей, а тем более таких, как Гоголь. Если хочешь купить то, что тебе вряд ли продадут – иди в третий. Половина полок того магазина состоит из алкоголя и, насколько мне известно, сейчас там работает парень, что часто устраивается туда на летнюю смену, и тогда подростков, желающих закупиться сигаретами или ещё чем, там хоть отбавляй. – Ага. Понятно. На самом деле не было понятно ничего. Как он собирался что-то купить? Неужели это так просто? И что именно он собирается купить там? Сигме с трудом представлялось, что через несколько минут юноша выйдет, держа в руках пачку сигарет или бутылки. Или он наоборот их спрячет. Часто ли он так что-то покупает, раз даже Достоевский об этом знает? Оставалось только убедиться самому. Прямо под конец этого внутреннего монолога из дверей показался Гоголь, пытавшийся запихнуть две бутылки в рюкзак, но он и без них был набит до отказа, так что получалось у него плохо. Когда он приблизился к велосипеду, Сигме выпала роль удерживать рюкзак на сиденье, пока другие двое утрамбовывали все вещи, не дававшие застёжке дойти до конца. Во время процесса он смог разглядеть этикетку на бутылке с надписью «Сидр». Сигма слышал это название, но не совсем понимал, что он из себя представляет, хотя по рассуждениям Достоевского, сделал вывод, что это алкоголь. Однако уточнять это не стал. К сожалению, магазин был в противоположном направлении от их пункта назначения, поэтому пришлось возвращаться к обратно. Кто же знал, что им придётся идти через поле, что почти что было утоплено в духоте, которая скрывалась среди колосьев и прочей травы. К счастью, этот путь продлился недолго, так как вскоре они скрылись в лесу, что закрывал их от солнца. – Ты особо не радуйся, – заявил Гоголь, крича, так как шёл впереди всех. – Идти тут мама не горюй. Так что просто запомни – держись лучше строго за Достоевским, не останавливайся понапрасну и не разевай рот по пустякам. – Что? – Он преувеличивает, но я бы на твоём месте не стал отклоняться от следа. У тебя слишком большая вероятность застрять в грязи с твоими-то навыками вождения, – объяснил Фёдор. Выглядело это не особо любезно, но Достоевский почти никогда таким и не был. Он говорил по делу, коротко и ясно, и почти никогда не выражал свою оценку действий других. И правда, Сигма еле смог преодолеть эту грязь, лужи и местами поваленные стволы маленьких берёз. Приходилось сбрасывать скорость на участках скорее жидких, чем твёрдых, но он рисковал потерять из виду направляющих. Когда дорога была совсем плоха, они объезжали её по траве, и именно Сигма наехал на небольшой пенёк, что как раз остался от срубленной маленькой берёзки. Велосипед подпрыгнул и влетел прямо в лужу, которую все так старательно пытались миновать. Ещё немного и Сигма под весом транспорта тоже бы начал падать в неё, но он сумел его удержать. Нога была больно поцарапана и ушиблена об раму. Кроссовки тоже были бесповоротно испачканы. Путь всё равно пришлось продолжить, но, к счастью Сигмы, все согласились дойти пешком. Такие ужасные условия были как раз из-за самого леса. Солнечные лучи сюда почти не попадали, поэтому тропинка высыхала с трудом, что становилось ужасным испытанием для любых путников. Вскоре Гоголь победно прокричал всем, что осталось совсем немного, как все трое начали замечать, что велосипеды везти всё труднее. Как бы никто не старался, на колёса всё больше прилипала грязь, цеплялась за крылья и тормозила движение. – Думаю, нужно их немного почистить, – сразу же сообразил Гоголь и полез в ближайшие кусты за веткой. Процесс очистки занял некоторое время, но зато через минут семь они относительно легко покинули лес и до речки, как сказали Сигме, «рукой подать». Вот они спускаются по обильно засыпанной камнями дороге, и впереди виднеется небольшой домик и немного деревьев, а подойдя ближе можно увидеть блеск, что играет между просветами листьев. Это маленькие волны светятся на солнце. Территория огорожена забором, а ворота закрыты, но Гоголь не останавливается и уверенно подходит к ним, дёргает их на себя и цепь, как по волшебству, вместе с движением начинает сползать. Шторы-бусы начинают стукаться друг об друга, и из дома, что стоит сбоку, выходит молодой парень лет двадцати пяти и приветственно пожимает руку юноше. – Привет! Давно ты сюда не захаживал. Снова рыбачить пришёл? – Да, вот удочку еле запихнул, – Гоголь поворачивается боком, чтобы собеседник увидел, как умело он её прикрепил. – Вижу, ты тут с друзьями, так что не буду тебя задерживать. – До свидания, – кричит другой и машет уходящему. Нога ещё немного побаливала, а мокрые кроссовки с налипшей грязью тоже не очень радовали, но это отошло на второй план. Не успели они ещё выбрать мостик, на котором разместятся, а Сигма уже был поражён видом. Обзор закрывали деревья, что были высажены вдоль берега, но всё же с дороги можно было разглядеть воду, которая как будто не имела конца; она сливалась с небом, образуя что-то единое. Из-за этого озеро казалось очень большим. Вдоль берега озера были установлены пронумерованные мостики, один конец которых начинался у берега, а другой заканчивался над водой. Около некоторых имелись небольшие деревянные лавочки и столик. Они проехали почти все, пока не добрались до предпоследнего последнего. Место и правда было неплохое: широкий и ровный мост, почти полностью под солнцем и два столика с лавочками. Первым вбежал на мост Гоголь и начал распаковку своего рюкзака. Плед, который он искал, оказался на самом дне, поэтому ему пришлось высунуть практически все вещи. Сигма окончательно убедился, что в этом рюкзаке есть всё, что им нужно и не нужно. Затем Достоевский помог ему установить удочку, а Сигма решил пока разложить всё остальное. На края пледа он поставил три друг на друга сложенных гранёных стакана, две бутылки того самого сидра, а на ещё один – сам рюкзак. Когда все уселись, Гоголь потребовал напиток и стаканы обратно, так что их место заняли стопка карт и маленький радиоприёмник. Ветер давал о себе знать. Было слышно, как вода бьётся об острый берег, было видно, как она блестит на солнце и было понятно, что это очень нравилось ему, мальчику, что попал сюда почти что по счастливой случайности. Гоголь достал из бокового кармана рюкзака солнечные очки и нацепил их на себя, а затем потянулся к бутылке и стаканам. Из горлышка полился красный напиток, в стакане напоминающий морс. - А что это? – всё-таки решил узнать Сигма. - Это, мой друг, сидр. Вишнёвый между прочим. Ты не пил никогда? – ответил юноша, не отрываясь от процесса. Воспринимать его в этих очках было тяжело. - Нет, - признался он, и всё же решил уточнить. – А он правда алкогольный? - Да, причём там приличный градус. Почти как в пиве. Ты смотри, не напивайся, а то точно домой мы не доедем. Ты не бойся, на вкус он очень даже ничего. Я специально вишнёвый первым открыл, потому что Достоевский его больше любит, а мы с тобой потом и яблочный попробуем. Это не сильно успокоило Сигму, но больше его пугала картина, как он придёт домой с лёгкой неконтролируемой улыбкой и принесёт с собой запах алкоголя, который сразу же заметят родители. Дальше фантазировать он не хотел и не стал. Наконец, каждый получил почти по полному стакану сидра. Гоголь произнёс какой-то тост в духе: «За то, что мы смогли преодолеть все преграды и добраться до этого замечательного места», затем все чокнулись и немного отпили. Вкус и правда напоминал что-то вишнёвое, но спирт Сигма тоже почувствовал. - Ну как тебе? Достойный напиток? - Ну мне не с чем сравнивать, но если говорить по моим ощущениям, то наверное он ничего. Достоевский потянулся к радио, вытащил антенну, покрутил колёсико и поймал какую-то волну с джазом. Музыка сумела хорошо разбавить обстановку. - Ну а теперь, раз уж ты сделал первый шаг к взрослой жизни, предлагаю сделать и второй. – Гоголь потянулся за стопкой карт, что удерживала угол пледа, - сейчас научим играть тебя в покер. Как оказалось, правила там были не так уж сложны, как он ожидал. Конечно, это был не тот покер, в который играют в казино, а его упрощённая версия, но он тоже был довольно интересным. Из-за ветра карты приходилось чем-то прижимать, чтобы те не улетели в воду. Первые раунды Сигме приходилось долго думать, что выкинуть, так как комбинации он запомнил плохо, но через некоторое время дело пошло в гору. Сигме даже понравилась эта игра. В отличие от дурака, раунды были короче и интересней, так как интрига сохранялась до самого конца, и расклад теперь в большей степени зависел от удачи. Сначала ставок у них не было, а только цель, чтобы новичок понял суть игры и немного привык. Партии летели одна за другой и Сигме явно начало везти. – Сигма, мне кажется ты достаточно наловчился. Думаю, будет неплохо вновь ввести вопросы, – предложил Фёдор после очередной партии. – Да, я только за. Сегодня Сигма верил, что победа может занять его сторону. Может быть, не на всё время, так как существует «ветер перемен», но всё же, что-то он узнать сможет. Гоголь тоже ответил согласием, но вдруг заметил, что поплавок удочки начал дёргаться и побежал забирать свой улов, но не успел. – Ну вот, сорвалась, - печально промяукал он и снял свои очки. – Зато смотрю у того дурачка рыбы хоть отбавляй. На соседнем мостике расположился мужчина. Две удочки, целая коробка различных снастей, пиво в подлокотнике раскладного стула и оголённый живот. Типичный рыбак. Все трое стразу переместили взгляд на него, но тот даже ухом не повёл. – Каждая рыба имеет право клевать на понравившейся ей крючок, так что просто наберись терпения, – спокойно посоветовал Достоевский, перемешивая карты. И вот победа вновь за Сигмой. Фул хаус против пары королей и сета. Пора задавать вопрос. Кажется, Гоголю очень хотелось услышать его. Он всё время ёрзал и еле сдерживал улыбку от нетерпения. Сигма и Достоевский никак на это не отреагировали. – Что ж, хочу спросить вот что. Почему так важно научиться играть в карты? Буквально со второго дня знакомства мы чуть ли не каждый день играем в них, а иногда вы даже рассказываете мне какие-то лазейки и уловки. Я не могу поверить, что вам просто нравится в них играть. Ощущение, что мы готовимся к какому-то турниру. – А ты наблюдательный, - заметил Фёдор, – Но тут немного не так. Тут началось довольно резкое повествование истории, которую Сигма не рассчитывал услышать, так что попытался максимально сосредоточиться. – Видишь ли, если почти дойти до конца этого берега, на другую сторону озера, и немного пройти через лес– – Через тёмный лес. В нём такая темнота! Как будто ты в страшном фильме, – вклинился Гоголь. – Так вот, так можно попасть в город. Ребята оттуда тоже часто приходят сюда. Если вкратце, они очень любят тут хозяйничать. В прошлом году Гоголь ещё и умудрился с ними подраться и не особо успешно. – Ну конечно! Тяжело драться с четырьмя людьми, когда ты один! – Теперь они считают, что это место принадлежит им и в городе они особо нас не жалуют. Их часто где можно увидеть там, но не все знают, что по ночам они любят собираться в гаражах и играть в карты. Мы намерены заявиться туда и устроить реванш. Лицо Достоевского расплылось в улыбке. Выглядело непривычно и даже пугающе. Видимо, он был уверен в своих возможностях. – Так, стоп. А как вы узнали, что они играют ночью? Гоголь откликнулся первым: – Да они сами об этом на каждом углу болтают. Я знаю, что некоторые ребята постарше из нашей деревни тоже ходят туда играть. Там что-то вроде тусовки по ночам происходит. И да, если ты хочешь нас ещё раз переспросить, правда ли мы хотим это сделать, то наш ответ – да. И более того, мы предлагаем присоединиться и тебе. Такое не укладывалось у Сигмы в голове. Гоголь налил ему стакан уже яблочного сидра и помог ему «запить стресс». Ему даже было тяжело представить под каким предлогом он сможет покинуть дом поздно вечером и уехать в город играть в карты в каких-то гаражах? Тем более он не такой хороший игрок, какими были эти двое. Нет, это было за гранью. – Ладно, не нужно было на тебя всё это скидывать комом. Сейчас ответа от тебя никто не ждёт, да и мы сами пока идти туда не собираемся. Хочешь ещё что-нибудь спросить? Кажется, Гоголю нравилось смотреть на шок другого. Теперь в глазах юноши он выглядел ещё большим сорви головой. – Хочу сказать, что предложение присоединиться к этому вашему плану вот так – задав вопрос, потому что победил в партии, довольно поздновато. – Но сказали бы мы это раньше, ты бы что-нибудь промямлил и ушёл. А так ты вроде даже привык к карточным играм и всяким нетипичным ситуациям или я не прав? Они были правы, но Сигме всё равно это не нравилось. Гоголь предложил ему развеяться и прогуляться вдоль берега как раз в сторону того леса, через который можно попасть в город, а Достоевский остался следить за удочкой. Через пару десятков метров мостики заканчивались и шёл обычный обрывистый берег. Пару рыбаков выбрали как раз эти места. Удобства минимальные, зато улов наверняка будет больше. Один тоже сидел с радиоприёмником и лакомился бутербродами, что только достал из фольги. Почти дойдя до высоких елей, они заметили небольшой лагерь, что разбила целая семья. Отец с сыном разводили огонь в установленном маленьком мангале, а мама что-то искала в рядом стоящей машине. Заметив проходящих мимо, они мило улыбнулись и завели небольшую непринуждённую беседу и даже предложили присоединиться к их поспевающему ужину. Сигма сразу понял, что Гоголь будет говорить с ними до умопосинения, поэтому вежливо отказался от предложения за двоих и попрощался. Лес и правда пугал. Казалось вот он только начинается, но через пару шагов оказываешься среди почти полностью полысевших высоких сосен и елей. Они как будто пожирают свет и голубое небо, оставляя ощущение осенней погоды и предстоящего дождя. Никакой растительности рядом нет – под ногами только опавшая пожелтевшая хвоя и сухие ветви. И высажены деревья строгими рядами , что даёт ощущение, что ты забрёл на охотничью территорию, но охотник тут совсем не ты. – Вот это красота! Сигма, ты только посмотри! Говорю же, как будто в фильме ужасов. Давай поводим хоровод вокруг вот этой ёлочки, – подбежал к дереву, рядом с которым стоял другой и схватил руки юноши так, что между ними оказался ствол дерева, но дальше никто никуда не двинулся. Головы повернулись одновременно. На них неслась огромная овчарка. Сигма попытался расцепить их руки, но Гоголь вместо этого только сильнее сжимал пальцы. Он кричал, чтобы тот отпустил, но Гоголь как будто встал в ступор. Собака уже добежала до них и начала заливаться лаем, но держа расстояние около метра. Через пару секунд показался мальчик, что бежал в их сторону и кличил собаку. Тот самый мальчик, что жил в палатке. Как только он поймал Бруно в объятья, руки расцепились. – Извините, сбежал из машины и понёсся за вами. – Да ничего. Всё хорошо, – ответил Сигма. Гоголь всё ещё был немного ошарашен, но в себя пришёл. Оба непривычно молча шли в обратную сторону, и ни один не решился обсудить то, что только что произошло. К счастью, настроение Гоголя быстро пришло в норму, как только он увидел в своём железном ведёрке две симпатичные свежепойманные рыбки. «Такая быстрая смена эмоций», – думал Сигма, – «Неужели он так сильно испугался?» Мысли ещё некоторое время крутились в его голове, но ответа он так и не нашёл. Только предположения.

***

Всё остальное время было занято простым бездельем. Кто-то выкрутил колёсико звука радио на полную, и теперь джаз доносился до рыбаков на соседних мостиках. Сигма начал отдирать уже засохшую грязь с ног, что прилипла во время пути сюда. Гоголь снял ботинки и начал свешиваться с моста, чтобы помочить ноги, но в процессе чуть не свалился в воду. Затем к нему присоединились и остальные двое. Сигме было тяжело дотянуться, так как рост не позволял. Всё, чем он смог довольствоваться – еле-еле мокрыми пальцами, что всё-таки достали до водной глади и брызгами, что создавал юноша рядом, перевесившись верхней частью тела за мост, и возивший руками туда-сюда. Достоевский спокойно сидел рядом. Затем пошли эксперименты с напитками. Возомнив себя барменом, Гоголь взял один из стаканов, долил оставшийся сидр, нарезал канцелярским ножом побитое со всех боков яблоко. Один из кусочков он насадил на край стакана, а остальные закинул внутрь и сверху посыпал крошками печенья , которые остались в уже пустой упаковке. - Кто хочет попробовать мой авторский коктейль? Его рецепт передавался великими кулинарами веками. И название ему – «Секс на пляже». Отвёрнутый от сего этого зрелища Фёдор сразу же отказался, под предлогом, что яблочный сидр не в его приоритете. Удар пришёлся на Сигму. – Сигма, пожалуйста, попробуй мой коктейль. Хотя бы глоточек, – молил он. – А ты почему сам не пьёшь? – Ты что! Я не пью заказы, которые приготовлены другим людям. Гоголь начал медленно протягивать стакан в сторону друга. Сигма забрал его и поднёс к губам, чтобы сделать глоток. Как он и предполагал, песочные крошки всё испортили, но говорить об этом бармену он не стал. Подыграл ему и сказал, что напиток просто чудесный, что очень тому польстило. Чуть позже Сигма понял, что устал сидеть и решил немного размяться. Когда он начал вставать, голова немного закружилась, но он не стал ждать конца и пошагал к оставленным ими велосипедам, но одна нога немного не рассчитала траекторию и наступила мимо мостика. Юноша упал между обрывистым берегом и мостом, но быстро вскарабкался на землю. Все ноги были в воде. Сзади послышались причитания. – О-о-ой, ну вы посмотрите. А я тебе говорил, что нужно знать меру. Выпил почти бутылку и его уже ноги не держат. Естественно. – Да я просто споткнулся, – уверял его Сигма, но тот стоял на своём. – Не надо мне тут вот этих оправданий. Ты хоть домой доедешь? По глазам вижу, что с трудом. Так, давай, собирайся, пойдём, пока чего хуже не учудил. Гоголь наотрез отказывался слушать высказывания про себя, что тот сам подливал ему. Подумав, что они и правда тут засиделись, и солнце уже почти ушло за лес, Сигма всё же кивнул в знак согласия и начал помогать собирать вещи обратно в рюкзак. Достоевский отказался идти с ними и, договорившись с Гоголем, что оставит его удочку и ещё порыбачит, остался сидеть на мосту и, свесив ноги и подставив руку под голову, продолжил смотреть на поплавок. Радио он тоже попросил оставить, и как только другие двое убрали свои велосипеды с подножек, он начал искать другую волну. Найдя ту, где тихо играла скрипка, он остановился и поставил радио рядом с собой. Глаза закрылись, а на лице появилась лёгкая улыбка, которую ласкало уходящее солнце.