i can't breathe without you.

„Откуда такая нежность? Не первые — эти кудри Разглаживаю, и губы Знавала темней твоих. Всходили и гасли звезды, Откуда такая нежность? Всходили и гасли очи У самых моих очей. Еще не такие гимны Я слушала ночью темной, Венчаемая — о нежность! На самой груди певца. Откуда такая нежность, И что с нею делать, отрок Лукавый, певец захожий, С ресницами — нет длинней?”

Марина Цветаева. Откуда такая нежность… 1916 г.

За окном вся природа замерла. Северный ветер успокоился, а деревья, которые наклонились чуть вправо от него, спокойно встали на место. Начало темнеть, а некогда днём воюющие на одном небосводе Солнце и Луна завершили свой невидимый бой. Полнолуние готово взойти на престол тёмного вечера, пока красные, жëлтые, оранжевые, розовые краски беспокойно мешаются между собой, как будто и не зная, куда себя деть. Всë-таки, прелестное время закат. Карие глаза с надеждой смотрели на рыжего с бледной кожей, к которому постепенно приходило осознание произошедшего. Чувства трепетали в них, как постепенно расцветающие многолетние маргаритки, но скорый дождь заставляет их закрыться в себе. Ведь если останутся открытыми во время дождя — будет худо. — Осаму... Обессиленно шепчет тот, не в состоянии проговорить больше трёх слов за раз. Только раньше каждая секунда молчания ничего не значила, а теперь она превращалась в центнер неподъëмного груза на душе шатена, который по чистой случайности влюбился. —..ты же понимаешь, что меня в любой момент может не стать. Эти слова до жути ранили обоих, однако Накахара уже не особо переживал по этому поводу. Но именно сейчас умирать не хотелось: запах дешёвого алкоголя, улыбка своего напарника и несколько десятков тысяч пройденных шагов на телефоне — неужели это не рай на земле? — Я знаю, Чуя...лучше всех об этом знаю. Мне очень жаль. Дазай не отпускал чужую руку, пока её владелец просто не хотел тратить драгоценные силы на её вырывание. Да и смысла никакого. — Но если ты справишься с болезнью, мы погуляем так ещё хотя бы раз? Но чтобы я мог тебя целовать и заставлять краснеть... — Ты уже это делаешь. Накахара устало усмехнулся, видимо, всячески уходя от прямого ответа. На всякие подобные смущающие или просто нелепые запросы он всегда отвечал так, показывая либо очевидность, либо нелепость вопроса. Остаётся только понять, что в этот раз. — Первое я ещё не делал. Пока что. Некоторое время можно было услышать, как тикают старинные настенные часы, как неподалёку ходят люди, как ветви деревьев стучатся об окно. Полной тишины не наступало ни на секунду, но таковая более, чем была в сознании парней. Их голоса многих раздражали, ведь говорили те постоянно и без умолку, за исключением редких случаев. Это один из них — создавалось ощущение, что белые стены начинают давить со всех сторон. — Ты уверен, что готов любить больного человека? Человека, который идёт наперекор правилам? Который слишком свободолюбив и этим калечит себя? Смерть которого понесёт умопомрачительные убытки? Который точно знает, когда наступит его последний день, но просто принимает это? Чуя говорил с небольшими перерывами, а по щекам начали течь слезинки цвета его прекрасных сапфировых глаз. — Нет теперь никакого твоего последнего дня, Накахара. Этот день очень далеко и он — только наш. Высокий аккуратно вытирает с щëк рыжика хрупкие, почти стеклянные слëзы и нежно целует парня в сухие губы, закрывая глаза и совсем скоро отстраняясь. Да, он продлился недолго, секунд двадцать, не более, но для «друзей» он самый первый. Такой искренний, чистый и невинный. Голубоглазый хотел возразить, сказать, что оба имеют проблемы со здоровьем и это, скорее всего, может легко передаться воздушно-кабельным путём, но волноваться за такие пустяки более не стоит — есть только их последний день, но и он нагрянет нескоро. — Я согласен на всё, если это предлагает человек моего сердца. Пока оно здорово и я готов отдать его тебе. Младший тихо смеётся. Он чувствует себя уже чуть лучше, да и огромный груз спал с Дазая. Но, к сожалению, к палате кто-то приближается, поэтому молодая пара кратко целуется в губы ещё один раз, как будто бы прощально, но не навсегда. — Операция обязательно пройдёт успешно. Я завтра к тебе зайду. Тихо шепчет Дазай на ухо и в тот же момент отходит, ведь врач уже зашёл в кабинет. Осаму всё понимает без слов и уходит в свою комнату, доставая из сумки небольшой оборванный лист бумаги и заканчивающуюся шариковую ручку, начиная что-то писать. Причëм ручку тот ещё давно украл у главврача, пока тот не видел. Одному, безусловно, делать такое было намного скучнее.

***

Хирургическое вмешательство продолжалось несколько часов. Может, два, а может, все пять...для пациента под наркозом это происходит, как сон. Поэтому от лекарств рыжий очнулся лишь поздно вечером. Пастельные цвета окончательно и бесповоротно исчезли, всë поглотила бесконечная тьма. Уличные фонари ещё горели, пока другие просто сломались, но лучше всего, как ни странно, с этой задачей справлялись лишь звëзды и спутник нашей планеты. Чуе долго без дела лежать не пришлось: вскоре под дверью на полу было обнаружено необычное письмо. Никто, кроме специалистов, зайти сюда не мог, поэтому это может быть важное извещение, вроде цены месячного проживания и стабильного лечения. Встав босыми ногами на кашель, голова закружилась, а в глазах почернело. Достаточно быстро подняв бумагу, туберкулёзник лёг обратно и посмотрел на отправителя. Нет, всё оказалось намного проще: якобы анонимная неподписанная личность стала абсолютно ясной, как только содержимое стало прочитанным. «Доброго времени суток! Я говорил, что зайду завтра, но ждать больше нет никаких сил. Знаешь, я уже очень сильно соскучился по тебе. В огромной комнате скучно и нечем заняться. Акутагава с Ацуши занимаются какими-то своими делами. Полагаю, что этот старик снова пытается втянуть паренька в какое-то до жути неинтересное дело, вроде шитья или каллиграфии. Я надеюсь, что тебя поскорее уже отпустят и я смогу тебя увидеть! Мне очень этого хочется. Потом расскажешь мне, как прошла операция. Я никогда на таких не присутствовал и подопытным не был, но мне так интересно, не представляешь! Жду ответа в скором времени. Даже если от тебя это не зависит.» Буквы нацарапаны коряво и еле разборчиво, а на свободном месте листа был спешно начиркан небрежный рисунок голубоглазого. А где-то уже ближе под конец тот быстро подрисовал кошачьи ушки. Низкий невольно улыбнулся от такого ребячества. Одно из ключевых качеств его нового парня, которое ещё не досаждает. Письмо было надёжно спрятано в комоде, чтобы достать смог исключительно получатель, а в голове пролетела мимолëтная мысль. «Такой забавный и милый. В этом весь его шарм.»