i can't breathe without you.

”Послушайте! Ведь, если звëзды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно? Значит — кто-то хочет, чтобы они были? Значит — кто-то называет эти плево́чки жемчужиной? И, надрываясь в метелях полу́денной пыли, врывается к богу, боится, что опоздал, плачет, целует ему жилистую руку, просит — чтоб обязательно была звезда! — клянëтся — не перенесет эту беззвездную муку! А после ходит тревожный, но спокойный наружно. Говорит кому-то: «Ведь теперь тебе ничего? Не страшно? Да?!» Послушайте! Ведь, если звëзды зажигают — значит — это кому-нибудь нужно? Значит — это необходимо, чтобы каждый вечер над крышами загоралась хоть одна звезда?!„

Владимир Маяковский. Послушайте! 1914 г.

В этих приторных дешёвых книжках про любовь, которые Дазай читал во время переходного возраста, лет в тринадцать, всегда такое описывают, как что-то ясное и чистое, что эта особенная близость главных героев готова разрушить к чёрту весь мир. Что эти поцелуи под проливным дождём благословлены самим Господом, что незаметные касания в людных местах наполнены неким волнением и страстью. Что шёпот на чужое ухо ласкает, а один взгляд раздевает полностью. Что эти чувства не сломает ни отчуждение, ни ненависть. Всё это выглядело так красиво, что шатен даже не был против тратить на такие истории последние карманные деньги на собственные расходы. Безусловно, достаточно глупо, ведь на эти деньги можно было приобрести все радости подростка. Но эти книги сейчас до сих пор хранятся на его полках, пока текстовыделителем эдакий фанат ещё тогда выделял самые интересные по его мнению моменты, и даже в планах на жизнь был лишь один пункт: повторить всё это. Может, Осаму уже нашёл второго главного героя, с которым проведёт всю жизнь. И про них тоже напишут в такой же книге... Однако, если и нашёл, то сейчас он стоит в нескольких метрах от кареглазого, выкуривая найденную во время очередной вылазки, немного смятую пачку сигарет. В жесте того неизвестного ясно виден протест, попытка бросить вредную привычку. Только жаль, что Чуя ещё до этого не дошёл, ведь поэтому страдать будут оба. Через несколько минут высокий всë-таки вмешался в ситуацию, туша сигарету сильным сжатием и выбрасывая её, как и упаковку. Он понимает, что курение — пагубная привычка, от которой почти не избавиться, но видеть, как страдает родной человек тоже нельзя. Голубоглазый откашлялся, ведь от этой «одной папироски» ему стало лишь хуже, но всë равно начал возражать. — У меня всё хорошо. Не надо начинать. — рыжик выдохнул, ведь ему уже не в первый раз мешают. То особо внимательные сотрудники, то приятели. Уже терпения на каждого не осталось. — Да я уже закончил. — кратко ответил шатен, достаточно серьёзно. От глупой улыбки и след простыл. Бесконечные перепады настроения, которым, кажется, совсем нет конца. — Да я же не смогу избавиться от этого! Я курю минимум год. — Так сильно хочешь своей смерти? Низкий встал в ступор на несколько секунд от такого резкого и прямого вопроса, но после лишь тихо посмеялся, подходя к своему пока что самому лучшему другу ещё ближе. — Может быть...но только рядом с тобой. Компания тебя, меня и Смерти должна получиться довольно интересной. — А меня не хватает? Кареглазый повернулся к туберкулёзнику и заметил, что расстояние между ними осталось буквально несколько сантиметров. Это достаточно смущало парней, но краснеть тоже нельзя. Тем более, надо ведь показать, что те — действительно уже взрослые люди, готовые ко всему. — Наоборот. Мне иногда тебя слишком мало. Юноши смотрели друг другу в глубокие глаза, будто играя, кто быстрее сдастся и затянет в поцелуй губы напротив. Сухие, неухоженные, но даже более привлекательные, чем любые другие. Соблазн велик, но сразу показывать слабину тоже неинтересно. Да и никто из них не проходил практику на неодушевлённых объектах, поэтому это было бы слегка неловко. В этой заманчивой игре в итоге вышла, к сожалению, ничья. В окно постучалась явно рассерженная, в очередной раз чем-то недовольная медсестра. Накахара отпрянул от своего перетоварища-недовозлюбленного и лишь махнул ему рукой, пролезая через окно в палату, тем самым молча приказывая ему идти за ним. Высокий улыбнулся и тем же путём проник туда, пока женщина в белой униформе настоятельно рекомендовала больше так не делать, не упоминая, но намекая на наказание при повторном случае. На крики у Дазая и Чуи уже был иммунитет, поэтому подростки лишь обменивались многозначительными взглядами. Неизвестная старая барышня, вся в морщинах и со светлыми волосами, через которые видна заметная седина, просто не может лезть в их личную жизнь, но, походу, у таких только так и заведено. И нет, они не вспоминали только плохое, забывая обо всём хорошем: сварливая дама преклонного возраста ну никак не могла себе позволить ни похвалить кого-то, ни хотя бы говорить спокойным тоном. Тем более, что Рюноске хотя бы давал опыт и пытался научить, пока она лишь попусту сливала агрессию. —..посмотрим, что она будет делать, когда я её запру в этой же комнате. Голубоглазый улыбнулся, услышав этот шёпот, после чего ответил так же негромко. — Я с тобой. Медсестра взбесилась, увидев весёлое настроение при её нотациях, ведь считала подобное совершенно непозволительным. Поэтому оставила ребят в покое лишь перед отбоем, когда тем уже надо было ложиться на боковую. Видимо, в этот раз повезло, а вот ей в ближайшие дни точно не повезёт из-за задуманной маленькой хитрости.