Непревзойденный в Сяньлэ

      Се Лянь степенно шел по крытой галерее, силясь скрыть волнение. Оно игриво проскальзывало в крепко сжатых пальцах и широко распахнутых глазах, но большего Его Высочество Наследный Принц себе не позволял. Одна стена в галерее отсутствовала, и ее заменяли низкие резные перила с мифическими зверями и птицами, не мешающие любоваться пышным садом с яркими азалиями, другая была увешана холстами с полотнами и каллиграфией. На фоне мощенного мрамором пола и резных балок под потолком, здешний интерьер не выглядел излишне роскошным: напротив, будто бы терялся, стоило перевести взгляд на пышные клумбы цветов по другую сторону.       У входа в павильон управляющая остановилась. На вид ей было не больше двадцати, но Се Лянь помнил женщину таковой еще с собственного детства, а потому всегда крайне вежливо относился к ней. Кроме прочего, ее старший сын несколько лет был личным телохранителем принца, и тот чувствовал вину за полученное им по итогу ранение.       — Дева Су? — улыбнувшись краешками губ, спросил Се Лянь.       — Прошу Ваше Высочество обождать здесь, — мягким голосом ответила управляющая. — Эта слуга сообщит Государю и Государыне о вашем прибытии.       — Конечно, — дружелюбно ответил принц, но его горло тревожно сжалось. Он отсутствовал при дворе несколько лет, отправившись в путешествие для улучшения своих духовных сил и навыков, но неужели за это время его отношения с родителями так испортились, что теперь им требуется сообщать о его визите? Помнится, раньше он вбегал к матушке разве что не отворяя дверь пинком, и его никогда за то не ругали. Что же изменилось теперь?       Управляющая скрылась в павильоне, а Се Лянь оглядел галерею, стремясь зацепиться за что-нибудь взглядом. С его последнего визита тут появилось много новых произведений искусства, но больше всех бросалась в глаза картина, славящая Подношение Богам на празднике Фонарей. На ней Воин, Прославляющий Богов, исполняемый в год написания картины Се Лянем, аккуратно спускался на праздничную платформу с небес: его роскошные одежды трепетали, губы резной маски изгибались во всепрощающей улыбке, а ноги в белых сапожках едва касались струящейся демонической скверны. Но полотно не отражало и половины великолепия того шествия: играя сражение на высокой платформе, Се Лянь и Му Цин прошли долгие тридцать три круга вокруг Запретного города, пока большинство зрителей не сорвало глотки от восторженных криков. Весь день гремела музыка, отовсюду лился смех и пожелания счастливой жизни, кружили в воздухе яркие ленты и лепестки цветов — на следующий день наследный принц едва мог подняться с кровати и постоянно морщился от синяков, оставленных по всему телу тяжелым церемониальным одеянием, но в душе был счастлив. Как ни волновался он тогда, как ни переживал — они справились и выступили блестяще. Воспоминания о том дне всегда вселяли в Се Ляня уверенность: если он справился тогда, справится и сейчас. Все же встреча с родителями это не многочасовое представление под палящим солнцем под закладывающий уши гул толпы.       Решив для себя так, принц спокойно выдохнул и обернулся к своим спутникам. Фэн Синь, одетый в легкий доспех личной императорской гвардии, стоял с исключительно прямой спиной и изящно поднятым подбородком, Му Цин опустил сосредоточенный взгляд в пол, пальцами едва заметно перебирая подол черных одеяний. За несколько лет совместных путешествий троица сильно сблизилась, и даже сейчас спутникам, казалось, передалась тревога Се Ляня. Он решил разрушить внезапно подкравшуюся гнетущую тишину.        — В саду «Изящной каллиграфии» сейчас в самом цвету пионы. Когда мы уезжали, матушка только приказала высадить их, но нынешний вид, должно быть, прекрасен. Вам не обязательно ждать меня здесь: вы можете пойти и взглянуть.       — Разве это не просто цветы? — спросил Му Цин и его прежде плотно сжатые губы заметно расслабились. Он без стеснения посмотрел прямо на принца.       — Это «Сияние средь снегов», такого не увидеть нигде во всем Сяньлэ, — заметил Фэн Синь.       — Верно. Говорят, бутоны у них пышные, но воздушные, с резными лепестками и восхитительным ароматом, — воодушевленно поддержал Се Лянь. — Это редкая красота.       — Ладно, — фыркнул Му Цин, будто смутившись того, что все принялись его уговаривать. Он сложил руки на груди и спросил с насмешкой: — Ваше Высочество волнуется перед встречей с родителями?       Принц нисколько не обиделся на кажущийся фривольным тон: он знал, что Му Цин так говорит в моменты, когда отчаянно желает скрыть собственное беспокойство. Улыбнувшись, он признался:       — Конечно, но не более, чем после долгой разлуки. Да, они прибыли в Хуанцзи сразу после нашего возвращения, но мы успели переброситься всего несколькими фразами до того, как Советник запер нас за очищающими ритуалами и чтением мантр. — Даже сегодня юношам лишь насилу удалось уговорить наставника отпустить их во дворец: вместо визита он планировал устроить трехдневную медитацию в зале Шеньу с зажжением тысячи благовоний на его алтаре. В представлении Советника, молодые люди, так долго блуждавшие по всему Цзянху без какого-либо присмотра, требовали полного очищения и успокоения мыслей. Подумав об этом, Се Лянь вспомнил и о другом. — Еще я боюсь, что не смогу удовлетворить любопытство матушки рассказами о нашем путешествии.       Фэн Синь и Му Цин на это согласно кивнули: эти два года и впрямь прошли поразительно гладко. Конечно, юноши встречали на пути и демонов, и духов, и озлобленных призраков, но все они были куда слабее совершенствующихся и не могли дать тех боев на грани возможностей, которых жаждали молодые люди. А когда компания узнавала хоть о мало-мальски сильном демоне и спешила на место происшествия — находился кто-нибудь, кто уже справлялся с проблемой. Но тут уж ничего не попишешь, оставалось сетовать лишь на собственную медлительность. Несколько раз, ведомые горячей кровью, юноши даже участвовали в ночных охотах, устраиваемых кланами заклинателей, но и там не нашли для себя сильной добычи. Единственный случай, когда молодым людям пришлось изрядно постараться, вышел во время встречи с демонами «Нежных объятий», но это была не та история, что можно рассказать родителям. Фэн Синь с Му Цином, будто поняв мысли принца, согласно покивали.       Внезапно дверь павильона мягко отворилась, и появившаяся управляющая с поклоном пригласила Се Ляня войти. Принц кивнул сопровождающим и твердым шагом поспешил внутрь. Створки красной древесины с нефритовыми вкраплениями за ним тут же бесшумно закрылись.       Постояв еще минуту, Фэн Синь и Му Цин не сговариваясь развернулись и неспешно пошли к саду «Изящной каллиграфии». Этот сад был одним из четырех, окружавших Лунный павильон, личную приемную Государыни. За ним шли сад «Воздушных струн», «Изысканной живописи» и «Пластичного камня»: каждый был любовно оформлен Государыней в собственном стиле и достигал пика красоты в тот или иной сезон. Сейчас была очередь летних пионов. Они действительно выглядели невероятно: издали казались пушистыми, словно облака, вблизи же можно было разглядеть желтоватую сердцевину. Казалось, каждый лепесток всякого цветка в этом саду лежит на своем почетном месте, но их строгая утонченность не казалась напускной — в окружении пышных кустов хотелось опуститься на изумрудную траву и полюбоваться безоблачным небом. Ведь если лечь, можно представить, что все облака спустились вниз в виде ароматных бутонов, или сам ты вернулся в Небесные чертоги.       Фэн Синь едва заметно дернул головой, выгоняя из нее ненужные мысли. Только сейчас он понял, что за всю прогулку Му Цин не сказал ни слова, лишь широко открытыми глазами рассматривал пушистое белоснежное поле, изящно очерченное, словно мазками кисти, декоративными горками и низкими мостиками. Перила мостов, мелкие камни на дорожке и даже резная беседка у чистого пруда — все в этом саду было выполнено в темных тонах, чтобы подчеркнуть белоснежные цветы, и вид действительно напоминал выполненную тушью картину. Му Цин к этой картине со своей строгостью и собранностью подходил идеально, даже лучше, чем Фэн Синь когда-нибудь мог себе представить.       «Нравятся ли ему эти цветы? Нужно бы запомнить».       — Не пойдешь навестить свою матушку? — неловко спросил Фэн Синь, когда Му Цин вдруг поднял на него глаза, поймав блуждающий по профилю взгляд.       — Нет нужды торопиться. Уверен, королевская семья хорошо заботилась о ней, — отозвался юноша, вновь возвращаясь к созерцанию цветочного поля. Фэн Синь что-то неразборчиво пробормотал в ответ. Подумать только: столько лет, а прямые взгляды все еще способны его смутить. Он отчаянно пытался придумать другую тему для непринужденной беседы, но всегда был слаб в этом. Внезапно сам Му Цин спросил: — Думаешь… Государь злится на Его Высочество за долгое отсутствие?       Фэн Синь на мгновение замер, а затем мягко улыбнулся. Еще пару лет назад Му Цин не решился бы задать подобного вопроса, а сейчас почти и не скрывает беспокойства о Его Высочестве. Все же это путешествие пошло на пользу его характеру: хотя бы с друзьями он стал более открытым и честным. На мгновение в уме Фэн Синя мелькнула шальная мысль: «Виновата ли в этом та ночь с «Нежными объятьями»?», но он поспешил выкинуть ее из головы. Лучше бы ему вообще забыть о произошедшем.       — Государь не станет сердиться из-за такой мелочи, — ответил Фэн Синь за мгновение до того, как молчание стало неловким. — Он знает горячий нрав Его Высочества и, я полагаю, даже удивлен, что он вернулся так рано.       — Стоило заставлять его писать больше писем, — упрямо возразил Му Цин.       — Тогда в них бы он рассказал о всех наших приключениях и сейчас молчал перед Государем, — хохотнул Фэн Синь в ответ и, дождавшись приподнятых уголков губ на чужом лице, мысленно похвалил себя.       — Тогда что за срочность заставила Государя вызвать Его Высочество? — через минуту снова спросил Му Цин, поднимая взгляд. В путешествии у него появилась привычка временами смотреть вот так на Фэн Синя, увлекать глубоким, чуть рассеянным взглядом, будто он надеялся, что тот знает ответы на все вопросы. Часто тот действительно знал, но еще чаще не мог произнести и слова, и лишь рассеянно улыбался.       — По возвращении Его Высочество обязательно нам все расскажет. Не думай пока об этом.       Му Цин с серьезным видом кивнул и отвернулся к цветам, однако по напряженным плечам было видно, что думать не перестал. Что ж, он вполне прав в своем волнении.       Успели сгореть несколько палочек благовоний, прежде чем вернулся Се Лянь. Он шел один и управляющей нигде не было видно, но никого не озаботил этот факт: на Его Высочестве не было лица. Он выглядел одновременно и расстроенным, и удивленным, и потерянным, будто сам не знал, что должен чувствовать сейчас. На подошедших друзей он взглянул с долей волнения и вины. Опустил взгляд и хотел что-то сказать, но тут же захлопнул рот.       — Твое Высочество, что случилось? — обеспокоено спросил Му Цин, от волнения забывшись, и назвав Се Ляня так же, как в путешествии: без лишних церемоний.       — Вас отчитали? — подошел Фэн Синь. Удивление на его лице был чуть перекошенным, но никто не обратил на это внимания.       — Не здесь, — ответил Се Лянь, собравшись и вернув лицу строгое выражение. — Давайте для начала вернемся в Хуанцзи.       Однако под взволнованными взглядами друзей принц не выдержал и рассказал обо всем в дороге. Путь к монастырю был привычно заполнен адептами и верующими, клены зеленели сочной листвой, на их крепких ветвях покачивались под легким ветерком качели. А в далекой Юнани третий год царила засуха.       Реки пересохли, люди лишились всех посевов и запасов зерна, в некоторых городах начались эпидемии, а столица ломилась от беженцев. Горожане все больше ярились на потерявших кров оборванцев, стража вставала на сторону жителей столицы, постоянно возникали конфликты, все более сложные и более страшные. Казна, словно кошель нищего, была уже несколько раз вывернута наизнанку. Министры при дворе едва не кидались в драку на утренних собраниях, но никто не мог предложить верного решения: оставалось лишь отчаянно молиться всем богам. Однако о бедах Сяньлэ услышали не боги.       — Вчера ночью к отцу явился демон, — говорил Се Лянь тихим голосом, склонившись к друзьям. Они неторопливо шли по затененному кленами подъему и казалось, что все ужасы, о которых говорил принц — лишь страшный сон. — Он, будто зная все наперед, рассказал о происходящем в стране и том, что произойдет.       — Разве можно верить демоническому отродью! — свистящим шепотом возмутился Му Цин.       — Если отец рассказал об этом — он верит, — твердо ответил Се Лянь. — Не знаю, что конкретно сказал демон, но отец не тот человек, который станет верить первому слову. Если он поднял эту тему, если он рассказал мне… значит другого выбора действительно нет.       — Выбора?       — Демон сказал, что может помочь Сяньлэ. Что знает способ остановить засуху и падение страны. И его могущества хватит на это.       — Что он просит взамен? — проглотив недовольство, снова спросил Му Цин.       Се Лянь вздохнул, чуть отстранился, посмотрел на небо, а затем вокруг, чтобы убедиться, что их никто не подслушивает. После тихо ответил:       — Меня.       — Что за вздор! — воскликнул Му Цин, мгновенно забыв о том, что стоит сдерживать голос. — Какое право демоническая шваль имеет требовать подобного?! Грязный подонок, нахал, паршивый блудный пес!..       — Му Цин!       — Это же святое место! — Фэн Синь с Се Лянем принялись одновременно зажимать другу рот, изрыгающий грязные базарные ругательства. Конечно, Фэн Синь в своей жизни слышал вещи и погрязнее, но от Му Цина подобное звучало удивительно свежо и едко. Мужчина едва удержался от улыбки.       Му Цин все же взял себя в руки и продолжил уже свистящим шепотом:       — Что он возомнил о себе? Думает, наша страна игрушка в его руках? Думает, наш наследный принц — дорогая цацка? Никому тут не надобна его помощь! Раз мы знаем о засухе, то что-нибудь придумаем. Государь, он…       — Все не так просто, — прервал его Се Лянь. Перед глазами до сих пор стоял виноватый взгляд отца и его стиснутые до белых костяшек кулаки. Такой гордец как он никогда бы не стал просить Се Ляня о чем-либо, даже не сказал бы о происходящем, если бы был выбор. Если бы был другой путь. Глухая решимость вместе с робкой, таящейся на самом дне глаз просьбой показывала, что вариантов более не осталось. И даже так он ни о чем не просил, а матушка и вовсе уверяла — выход найдется, соглашаться незачем. Прекрасный Наследный Принц может продолжить совершенствоваться, путешествовать по миру и наслаждаться юностью — однако разве мог он сидеть сложа руки, когда его народ страдал, а у него, возможно единственного, был шанс все исправить? Хотя Се Лянь не отступил бы, даже если б шанса не существовало.       — Демоническое отродье наверняка все подстроило, — продолжал сокрушаться Му Цин. — Твое Высочество, мы обязательно придумаем как…       — В этом нет нужды, — вновь сказал Се Лянь. И, словно кидаясь в омут с головой закончил: — Я уже согласился.       — Ты… что?!       — Му Цин, — с нажимом произнес Фэн Синь, стискивая руку друга, давая понять, что этот разговор все еще тайный.       — Что? — огрызнулся юноша. — Почему ты молчишь? Скажи ему, что это совершенно неприемлемо, что Его Высочеству не следует…       Вместо ответа Фэн Синь вдруг опустился на одно колено, низко склонив голову. В тишине, перед замершим Се Лянем, таким юным и наивным, он четко произнес:       — Фэн Синь последует за вами, Ваше Высочество, и примет любой ваш выбор, — фраза прозвучала четко, но сдавлено: словно извинение.       Се Лянь легко рассмеялся, но взяв себя в руки, торжественно ответил:       — Этот принц благодарит тебя за верность, — и тут же добавил. — Все, вставай. — Все еще ошарашенного и злого Му Цина он похлопал по плечу. — Все не так страшно, как кажется на первый взгляд и от меня это действительно лишь малая жертва.       — Да что бы Твое Высочество понимал!.. — воскликнул было Му Цин, но тут же замолк, угрюмо сложив на груди руки. Се Лянь неспешно продолжил подъем. Кажется, после того, как ему пришлось успокаивать Му Цина, его собственные настроение и мысли наконец улеглись. Немного помявшись, Фэн Синь пошел следом и, догнав принца, осторожно спросил:       — Государь не сказал, как зовут того демона?       Се Лянь на секунду задумался, а потом ответил со слегка растерянной улыбкой:       — Собиратель Цветов под Кровавым Дождем.