Эльфийская песнь

      — Обнаружена связка спасательных капсул типа три, — речевой информатор разорвал тишину рубки, заставив задремавшую Аль подскочить. — Координаты…       — Доставить все, что осталось от капсул, на корабль, — распорядилась женщина, с какой-то внутренней надеждой ожидая возвращения спешно вылетевшего транспортного модуля, даже не поинтересовавшись, где именно обнаружена связка.       Мощный взрыв неподалеку от Хогвартса заставил директора бросить все свои дела и спешно аппарировать в сторону тайного убежища, где были сложены древние артефакты. Увидев поднимавшийся черный диск, Дамблдор испугался так, как не пугался при виде русского наступления. Разделяя душу ребенка чужой, явно чужой расы, Великий Светлый даже не подозревал о том, что потерявшееся дитя смогут найти, как и те два саркофага, которые ему так и не удалось вскрыть. Страх холодной змеей заполз за шиворот Альбуса. Что могут сделать представители подобной расы, он себе отлично представлял, но вот желание бежать сразу удалось подавить. Возможно, чужие и не разберутся в происходящем, ведь девчонок уже нет в живых.       Услышав, что капсулы доставлены, леди Аль бегом направилась в медицинский отсек, куда по традиции доставлялись все найденные устройства подобного типа. Лишь войдя, женщина увидела то, что сразу же подарило ей надежду — две неповрежденные стазисные капсулы и одна разломленная, судя по всему, чем-то мощным. Приказав переместить существ из них в боксы, леди замерла, услышав запрос медицинской системы: «Обнаружены двое зародышей расы, жду указаний».       Неизвестно, удастся ли оживить людей из капсул, но эти два зародыша, не являвшихся близкими родственниками — это была надежда на… На семью, и возможно… Аль отдала приказ на работу с зародышами. Скорее всего, здесь была какая-то тайна, но теперь, когда ее народа больше не было… Сдвоенный сигнал реанимационных боксов отвлек Аль от тяжелых размышлений. Умные устройства поднялись, открывая спавших взрослых, выглядевших гораздо старше юной — а теперь это было заметно — совсем юной женщины. Глаза найденышей открылись и взглянули на не сдержавшую слез Аль.       — Девочка, ты что здесь делаешь? — звонким голосом поинтересовалась вышедшая и движением руки покрывшая себя одеждой дама. — Где твои родители? Где наша дочь? — в этот момент Аль зарыдала, совершенно не сдерживая себя. Она опустилась на пол медицинского отсека, впадая в уже ничем не контролируемую истерику. Найденыши переглянулись, мужчина нахмурился.       — Где мы и что здесь происходит? — поинтересовался человек, очень похожий на мистера Грейнджера из воспоминаний детей.       — Я расскажу, — попыталась произнести Аль, но не смогла — рыдания душили совсем юную женщину, она совсем ничего не могла сказать.       — Подожди, Дирк, — произнесла вышедшая из бокса дама. — У ребенка что-то случилось, надо ее успокоить сначала.       — Хорошо, Этти, — они переговаривались, используя короткие имена, из чего следовало, что эти двое являются мужем и женой. Аль все не могла взять себя в руки, выплакивая страшные новости последних трех суток, а женщина, названная Этти, уже гладила ее, легко подняв на руки.       — Корабль, путь к комнате отдыха экипажа, — властно приказала Этти и устремилась вперед, за ней поспешал и муж, успевший опросить мозг корабля неизвестного типа о дате его постройки и текущей дате. Услышанное не укладывалось в голове. Они провели в стазисе три полных цикла жизни, что значило — никого из их друзей и знакомых нет в живых. Совершенно глупая поломка экспериментального двигателя отодвинула их обоих далеко в будущее, которое, судя по истерике девочки-подростка, радужным отнюдь не было.       Этти успокаивала совсем юную, даже не вошедшую еще в пору второй юности девушку, раздумывая над тем, что же могло произойти. Доклад корабля об экипаже на борту вверг женщину древней расы в состояние, близкое к шоковому, потому что, когда весь экипаж — одна особь, да и та ребенок… Стараясь не думать об исчезнувшей дочери, Этти приводила в порядок встретившего их ребенка.       Немного успокоившись, Аль мысленно приказала вывести на экраны комнаты отдыха последний пакет информации, и взрослые представители древней расы замерли, вглядываясь в картины гибели двух не сумевших договориться народов. Отчего рыдала эта девочка, Этти теперь понимала — ребенок думал, что остался совсем один. Им с мужем было тоже сильно не по себе от картины распадающейся в звездную пыль столичной звездной системы, но они были взрослыми, сложившимися особями, потому встретили эту новость стоически, как и положено разумным существам.       — Вашу дочь… ее… местные… воспоминания… — непонятно проговорила Аль и лишилась сознания.

***

      Узнав, что дочь жива и находится неподалеку, Этти уже хотела нестись к ней, но Аль, замирая от страха, не дала ей это сделать. Дирк, разглядевший, что подросток их боится, но оберегает дочь, задумался, поинтересовавшись у девочки мотивами такого поступка. Та, что была по меркам своего народа еще подростком, отлично понимала, как воспримут истиннолюбящие нормальную заботу родителей, и чем это может закончиться, поэтому просто отвела взрослых в картинную галерею.       — Разумные картины? — удивился Дирк, начиная понимать, что мир, в котором они оказались, может отличаться от привычного. — Интересно…       — Вам нужно опустить голову в этот прибор, — робко сообщила им Аль, называемая здесь «леди». Ей было очень страшно, но не за себя, а за один раз уже умиравших детей. — Он передаст вам воспоминания вашей дочери и ее любимого.       — Не рано ли для любимого? — хмыкнула Этти, не готовая принимать всерьез игры детей, но следующая фраза, короткая, как выстрел из плазменной пушки, заставила женщину замереть.       — Истинная любовь, — произнесла девушка, которую ранее принимали за мудрую представительницу народа.       — Истинная просто так не возникает… — задумчиво произнес мужчина, разглядывая артефакт. — Интересный тип мнемографа, — хмыкнул он, опуская голову, за ним повторила и Этти вместе с Аль, посчитавшей, что понадобятся объяснения.       Перед глазами существ иной расы разворачивалась жизнь двоих малышей этого мира: пытки, избиения, унижения, попытки убить… Раз за разом они падали, и раз за разом вставали, потому что с ними была их любовь. И вот — принуждение, растоптанная любовь, жившая в сердце юноши, совсем маленького по мнению Этти, у которого не было никого и ничего, только девочка. Убийство и… Разговор с Высшим существом этого мира. Дирк видел, что с детьми говорила именно Высшая сущность, а не Наблюдатель, и это было очень странно — жизнь целого мира, завязанная на судьбу носителей истинной любви. Но мужчина видел и чувствовал: эта девочка, которую опять спас ее действительно любимый — его дочь. Он видел и разделение, и слияние, повторявшиеся попытки нанести вред… А потом уже объясняла Аль — что было с телами детей, как это было выправлено, и что происходит теперь.       Из Омута Памяти, так назывался этот прибор, родители совсем маленькой, по меркам их мира, девочки, вышли уже совсем другими. В своей долгой жизни Этти и Дирк видели очень многое, в том числе и подобное, но также они знали, что поднявшие руку на дитя их народа короткоживущие должны быть уничтожены. Да так, чтобы впредь и мысли тронуть представителя народа не возникало.       — Нам нужно с ними поговорить, — заключил Дирк. — Мы не нанесем обиды детям.       — Пойдемте, — тяжело вздохнула Аль, сделавшая все, что могла. Она только надеялась на то, что взрослые ее поняли. Еще девушку удивил тот факт, что ей не влетело. Собственные родители Аль наверняка наказали бы ее за такое поведение, а наказания могли быть очень разными, в том числе и болезненными.       — Не бойся, ребенок, — будто прочитала ее мысли Этти. — В нашей семье наказывать болью не принято. Насколько я вижу по твоим жестам, через два цикла наши потомки вернулись к боли в качестве стимула?       — Это из-за работ профессора Гарка, — пояснила Аль, старавшаяся до этого момента сдержать рефлекторный защитный жест. — Он писал, что нет лучшего стимула, чем пульсирующая боль с долгим периодом угасания. Сначала все думали, что это чушь, а потом…       — А потом кто-то попробовал, добился страха и посчитал, что это хорошая замена пониманию, — горько сказала Этти, обнимая девушку. — Наш народ впал в мракобесие, стыд-то какой…       — В школе и дома появились ритуалы… — почти шепотом проговорила Аль. — Где-то еще и обнажали, хотя для импульс-наказующего это не нужно… Поэтому…       — Сильно наказали, когда ты выбрала свой путь, — кивнул все понявший Дирк. — И ты сбежала, улегшись в стазис, чтобы о тебе забыли.       — Да, — кивнула девушка. — Как только перестала дрожать и ходить… научилась. Но вашу дочь и ее любимого… Их били очень сильно, поэтому они слово «воспитание»…       — Мы поняли, малышка, — так ласково прозвучало это слово, что Аль и не подумала возражать.       Дверь перед ними медленно открылась. Перед взрослыми и одной юной девушкой появилась небольшая комната, в которой над большим древним томом обнявшись сидели двое малышей, по меркам расы Аль, у которых, по их мнению, были только они сами и никого больше на всем белом свете. Ореол истинной любви показывал всем, умеющим видеть, какое чудо на самом деле они сейчас созерцают.