Моя жизнь теперь хвостатая

      Спокойствием надо наслаждаться, смаковать его, испытывая благодарность за то, что перепала возможность владеть им. Жаль, я вечно забываю об этом и вновь окунаюсь в водоворот приключений.       — Подумаешь, неженка нашелся. Не уклоняйся от атак, а отбивай, кому велено.       Именно благодаря репликам этой легкомысленной девицы, забывшей, что смерть несет под собой подоплеку конца жизни, я поняла, как же важно ценить редкие моменты семейного уюта.       Теперь же я могла только вспоминать о них, сдувать соленые капли пота с век и быстро складывать печати, чтобы сбивать дзюцу ответными ударами.       — Только погляди, какие у меня отточенные приемы, и посмотри на то убожество, что выходит из твоих рук.       Какой реакции она добивалась, так долго провоцируя меня? Открытой агрессии или же того, что я потеряю всякий контроль над чакрой, ходом битвы?.. Сходу и не ответишь, не тот Куротсучи человек. И это единственное, что мне удалось понять сразу. Она отпускала колкие комментарии, самодовольно делилась собственными успехами и, надо признать, подстегивала меня к успешному ответу на ее атаку.       — А ты не считаешь, что от тебя требуется нечто иное, сенсей? — я открыто выказывала недовольство. Мы — ровесники и мало отличаемся уровнем подготовки. Если уж она согласилась быть учителем, разве не должна была преподавать конкретную область ниндзюцу?       — Не много ли ты о себе мнишь, мальчишка? Здесь я учитель, мне и решать, чему нужно учить. Слышал о такой вещи как «педагогическая программа»? Так вот, составляю я ее, не советуясь.       Отрезала пути к отступлению и оспариванию, к тому же приложила больше сил на лавину камней, несущихся на меня быстрее потока водопада. Горная местность, пожалуй, единственная такая крутая в округе показалась ей лучшим местом для тренировки. Не без умысла устроить мне облаву.       Склоны, пути к которым полны камней, вполне могут стать последним, что я увижу, стоит внучке Ооноки того захотеть.       Я честно пыталась отразить каждый камень дзюцу, но мне явно не удавалось делать это с должной скоростью, я по старой привычке разбивала их ударом сконцентрированной чакры или уходила в сторону. Куротсучи всякий раз недовольно хмыкала, поддевала меня и, казалось, портила траекторию наступления настолько, что мне уже и догадаться было невероятно трудно.       — Еще спрячь голову в песок. Я показала тебе эффективную технику. Воспользуйся ей, пока тебя не раздавило. Мне не составит труда поддерживать дзюцу весь день.       Меня смутили ее слова. Да, она, безусловно, не слаба, раз в будущем входила в свиту Каге Камня, но так чтобы тратить энергию без остановки? Это под силу высоко квалифицированным и, пожалуй, единичным шиноби. Либо мастерам иллюзий, создающих их точно пауки тончайшую паутину. Порой разорвать эту материю не составляет труда, достаточно лишь осознать свое положение. Мне же не помогло даже типичное высвобождение. А излишняя мысленная работа ухудшила ситуацию, я не справлялась с атакой и была практически сбита с ног.       — Вижу твои потуги, Узумаки Наруто, и никак взять в толк не могу, неужели я, по-твоему, так слаба? К твоему сведению, я мастерски владею гендзюцу, но сейчас я использую лишь искусство ниндзя. Так что перестань искать пути отступления, просто следуй моим указаниям.       Самая первая техника Дотона, которой меня обучила Куротсучи, потребляла немыслимое для новичка количество энергии.       Несмотря на поддержку Кьюби, даже я могла смело жаловаться, что это трудно для меня. Куноичи же очевидно требовала длительного использования техники. Из-за следования ее словам я могла спокойно исчерпать собственный запас чакры и подвергнуть Лиса опасности, мы не проверяли, что будет с печатью, после того как изменили ее. Мое истощение могло привести к чему угодно.       — Да рискни уже, пока она тебя не угробила, — фыркнул Кьюби. — Мы с Иннер не маленькие дети, как-нибудь разберемся.       Да, не стану врать, мне стало несколько легче, что Лис успокоил меня, но сомнений для использования данной техники не убавилось. Они окружали меня, вились вокруг, зажимали, точно камни.       Сколько раз я оказывалась в подобных ситуациях и не счесть, а чувства все те же. Страх, беспокойство, а то и вовсе ужас, сковывающий все тело. Никогда наверняка не скажешь, к чему приведет новая техника и изменение истории. И всякий раз меня накрывала волна любопытства, сметающая на пути препятствия. Я окуналась в кипящий чан неизведанного. Сейчас сложила печати, чтобы режущие края валунов не впились крепче в тело и не выбили дух.       — Дотон: Досекирью, — было достаточно сложить печать Змеи, чтобы близлежащая почва стала основой оползня, направленной в сторону Куротсучи.       Руки ослабели, дыхание стало жарче, как после долгого бега, имела место быть и одышка. Пот не просыхал на лице, веки щипало, и в принципе ощущения оказались не из приятных. Но было достаточно лишь одной атаки, чтобы куноичи усмехнулась, и в этот раз довольно, и оградилась водяной стеной.       — Как по мне, это нечестно. Я думал, мы будем использовать лишь Дотон, — возмутилась я, стоило земляной атаке поглотить воду и остановиться.       — Так и есть. На наших тренировках ты будешь использовать одну стихию. Стихию Земли. Я же вольна выбирать оружие. На этом занятие окончено. Свободен.       Оно и началось-то спонтанно. Куротсучи буквально за руку вытащила меня из-за стола Забудзы, а стоило нам пересечь порог, погналась быстрее лани. Мне приходилось бежать вслед за ней, чтобы не упустить из виду.       Чем же заниматься теперь, когда полигон разрушен и весь в грязи? Идти обратно к Хаку я не стала, дабы не нарваться на ядовитое угощение. Я и на утренний чай едва согласилась, не смогла устоять перед заплетенным в косичку мальчишкой!       Что ни говори, а смена имиджа все же была на благо. Хаку и новый подсумок со смущенной улыбкой принял. Старый я сожгла, чтобы и следа от прошлой жизни не осталось, и никто не заподозрил их.       А выбирая между возвращением в номер и отработкой навыков, я не могла выбрать отдых. Конечно, жаль, что я не могла осушить образовавшееся болотце собственными силами, но мне ничто не мешало призвать Гамакичи.       — Хей, братишка Наруто, — а жаб заметно подрос. Уже не сравнить с тем ручным зверем, каким он был при первом знакомстве.       — Не поможешь мне, а, большой брат? — Гамакичи довольно улыбнулся.       — Ты внимательный, — подметил он, позволяя мне отойти от места поражения и оказаться прикрытой им. — Жабы быстро растут, время в нашем мире отлично от вашего, — я не успела задаться вопросом: «Что это за мир такой?», как жаб поднял лапу, дабы я не сунулась на рожон. — Катон: Эндан, — и вот уже струя пламени охватывает поверхность вязкой земли, выжигая весь кислород и оставляя сухую почву.       Не могла я оставить вопрос как есть, поэтому пока Гамакичи вещал, что можно принимать работу, и не собрался уходить, решила выяснить, о чем он говорил.       — А где же, ты думаешь, живут призывные животные? Каждому виду — свое измерение. Чтобы попасть к людям, мы пользуемся призывом. Наш мир — собственно гора Мёбоку. Нам нужен человек — мы пользуемся обратным призывом, мы нужны человеку — он использует обычный призыв.       Общие черты этого устройства мира я знала при помощи Кацуи, она и Цунаде-сама поверхностно объяснили мне, что к чему. Но тогда это было не так важно, акцент ставился на способности помогать людям, сейчас же — на любых способах стать сильнее. Не без попыток помочь окружающим, разумеется. Но я впервые интересовалась не только ирьениндзюцу и поисками Саске. Теперь я могла куда больше и с жадностью вслушивалась в слова друга.       — Однажды ты станешь не менее великим, чем Джирайя. И ты узнаешь о нашем мире все. Пока что, братишка, ты слаб.       — Ну и как же определяется уровень силы?       — Саннин сам все расскажет. Меня Фукасаку за болтовню палкой огреет, я пойду.       Дым рассеялся по ветру, скрывая силуэт Гамакичи. Интерес возрос. Получается, так Джирайя стал саннином? Тому поспособствовали жабы? Способ Цунаде-сама отличался, имел ли он что-то общее с остальными саннинами? Узнать я могла лишь у одного человека.       — Нос больно мал, соваться в такие дела, — но он только захохотал, когда я обратилась к нему, и, не поднимая взгляда, продолжил перебирать письменные принадлежности.       — Всегда ты так, старик. А потом дуешься, что не уважаю тебя.       — Не уважаешь! Да я ученик Сандайме, известный писатель, взрослый человек, в конце концов. Ты же — зеленый юнец. Рано такие вопросы задавать, — Джирайя продолжал наседать, и даже мои упреки про порнографические рассказы не возымели успехи. — Мал, кому говорят. Я оказался там по ошибке, и у меня хотя бы молоко успело обсохнуть.       Ну, здорово, не день, а сплошное занижение самооценки. Не хватало только встречи с Дейдарой, чтобы друг окончательно добил меня.       Идти в его пристанище я уже точно не стала. Хватило и того, что после разговора с Гамакичи я продолжала оттачивать прием оползня, пока Кьюби не выписал мне смачный ментальный подзатыльник и не отправил пополнять силы.       Перед тем как сунуться к крестному с расспросами, я плотно пообедала в забегаловке. Еда в отеле была отвратной, я скорее рискнула бы поесть незнакомой пищи, чем сухие онигири. Принесенный Джирайей рамен заканчивался, и вообще положение дел было так себе. Радовало только постепенное овладение второй стихией. Однако депрессивный настрой угнетал, как мог: вспоминался каждый нюанс. И даже то, что Футоном я владею не ахти как.       Иннер, тряся рыжими хвостами, как настоящая болельщица, пыталась поддержать меня.       Кьюби отбирал свое меховое имущество и рычал на соседствующее бедствие, а как только ему удалось, басом перекричал все ее речевки.       — Если они не говорят тебе, не значит, что придется ждать годы. Я владею достаточной информацией.       — Но говорить я, конечно, не буду, — передразнила я его, мастерски копируя голос.       И пока Альтер каталась со смеху, Биджу упрекал мир в том, какие же идиоты его окружают. Мог бы и прямо обратиться. Настроение все-таки сумело подняться. Я не в полном неведении. А уж узнать что-то от Кьюби всяко проще, чем от Джирайи.       — Ну и неужели ты так быстро сдался? — подивился Джирайя, вырывая из внутреннего мира. — Чего присмирел?       — Да так, готов подождать. За это время не трудно доказать, что достаточно силен.       — А, нет, все в порядке, ты по-прежнему самоуверен и упрям, как осел.       И этот человек был мне крестным. Стыдно признаться, но я была даже рада, что он подумал, что я так просто замяла тему. Ведь на самом деле я не была намерена отступать.       Впереди было самое интересное, любопытство и желание открыть новое терзали меня. Я не могла отказать им, так что придется рассекретить жабье табу.       — И что, совсем ничего не спросишь? — Джирайя аж высунулся из-за кресла, держа в руках черновики, которые приводил в порядок. Мне частично понятно его любопытство: обычно я в таких ситуациях уже дух бы из него выбила. Только откуда ему знать, что у меня собственный мохнатый архив. — Мне ждать всадников и врат Геенны посреди отеля?       — До апокалипсиса рановато, старик. А вот путешествие на гору Мёбоку можно и поджидать, — он только недовольно цокнул, я же вполне умело отвела подозрение.       Джирайя перестал коситься на меня и продолжил копошение. Бумаги шелестели, и было не трудно под шумок достать свиток с техниками.       Пальцы подрагивали от мысли, что при разворачивании появится Йондайме. Я уже представила, как оберну ситуацию в свою пользу, мол, почему Санин сам мне все не рассказал, и мне приходится именно так его раскрывать?       Опасения оказались ложными: я даже не привлекла внимание, могла спокойно читать описание техник.       Тишину не разрушала ни бурная уличная жизнь, ни беспокойство в номере. Ведь Куруме на редкость тиха, не то что Коноха, а в комнате не наблюдались шумные друзья. Потому подкравшийся — и надо отметить, незамеченный, — Джирайя знатно напугал.       — Говорил ведь, лучше надо прятать, — и сердце срывается с аорты, как стрела от тетивы лука, в станцию «пяточка». Кульбиты и попутные перевороты отдаются в желудке с чувством легкой тошноты. Волосы намереваются увеличить схожесть с крестным и поседеть.       — Иди-ка ты в п-публичный дом, — пробубнила я, прячась лицом в содержимое свитка. Старик расхохотался.       — Если ты хочешь что-то узнать, достаточно спросить у меня, — добродушием веяло за милю, но никак не доверием.       — Ты не библиотека Сандайме.       — Обижаешь. Сокращенное издание, — и вот как на эту надутую губу реагировать? «Ну что ты куксишься, солнышко»?       Техник земли у него не выпытаешь. Джирайя был профи по части Катона. Вот бы сюда Какаши-сенсея, Иннер с него стопроцентно стрясла всю информацию.       Даже находись я в Конохе, много бы толку не было. Он тренировал Хинату и Саске. Если только в очередь вставать. Уверена, журнал с расписанием учитель бы сжег и радостно почитывал порнографию дальше.       Джирайя по-прежнему ожидал ответа. Оставалось только найти такой ответ, чтобы наверняка отстал.       — Если ты ищешь способа успокоить совесть, чтобы снова смотаться по делам, я не держу. Оставь деньги, принеси рамен и свободен.       Крестный только добродушно потрепал меня по затылку, улыбнулся сам себе, как бы говоря этим «буду иметь в виду». И даже имел тактичность уйти. Можно было вздохнуть спокойно. Я же так долго задерживала дыхание, что крышки свитков с силой впечатались в тело. Посмотреть на изображение Треххвостого в воде я не рискнула, не стоило старику знать еще и это.       Небольшое беспокойство продолжало давить на плечи, будто взгляд Джирайи не исчезал. Сидеть в таком напряжении не было сил, я решила, что уж лучше прикинуться спящей и навестить Лиса. Заодно и обсудить детали можно.       — Сбежала, да? — встретила меня с ехидством Иннер. — Ты проходи, только этот рыжий шерстяной клубок укатился в коридоры. Обиделись мы, видите ли, хвосты нам дергать нельзя.       — Что ж, нагуляется еще, придет. Я хоть покажу его брату, что еще помню о нем.       — Ну-ка дай мне свиток, фокус покажу.       Я до последнего была уверена, что это будет фокус в стиле «исчезновение пальца», который из праздника в праздник показывал простодушный Сай. Когда уставал сравнивать нас с героями своих психологических книг, разумеется. Не из них ли он почерпнул эту дурость, я не интересовалась. Обычно, как только он заводил шарманку: «А я тут прочитал…», как я вспоминала миссию по срыванию масок с сенсея. Отвлекало.       Иннер умела удивлять. Под ее руками печати расплывались чернилами, и вода стала заполонять пространство подсознания.       Только же все высушили…       Альтер мою печаль не разделяла, конечно, это же не она латала все трубы, только внимание привлекла, и хватит. Вот чувствовала, чувствовала, как ей от Кьюби влетит. Он только клетку под свой уменьшенный рост подстроил, коврики какие-то нафантазировал и едва не мурлыкал, как же хорошо живется без мокрой шерсти.       Когда черепашья лапа высунулась из бумаги, зал заполнился рыком. Интересовало меня в тот момент одно: это Лис поплыл в нашу сторону или сородича почуял? Как бы то ни было, Треххвостый являл свой куда более светлый, чем раньше, лик. Но и шлепанье лап никуда не делось.       Кьюби очевидно сдерживал маты, до слуха доносились одно рычание и плевки, будто его кто мехом накормил.       — Ты спешишь рассказать мне о том, как стать жабьим Санином? — смутить Лиса мне не удалось, он не сбавлял скорости. И остановился только тогда, когда Санби укусил его за холку.       Что то был дружеский жест, я узнала после сильного испуга за Лиса. Только было подорвалась к этой родственной парочке, как Треххвостый разомкнул пасть, а Кьюби ударил его лапой по морде. Как оказалось, именно такую основу имеют их взаимоотношения. Но пока до меня дошло, Иннер уже оперлась об меня локтем и сладостно-разочарованно — и как только совместила эти качества? — протянула:       — Мужики.       — Если мы могли изначально оставить тебя здесь, почему Кьюби ничего не сказал? — да, из шока к глобальным вопросам. Как иначе-то?       — Я ж воду не люблю, буду еще из-за него опять в сырости… — фыркнул Биджу.       — А, может, он того, сухопутным решил стать? — предположила Альтер, свисая с моего плеча.       — Надоедать-то не перестанет, — вздохнул зверь, поражался нашей наглости и «вообще здесь и так зоопарком попахивает, не пойти ли вам всем прочь».       Само великодушие, именно оно поселилось внутри меня. Потеснило сарказм и разрослось в рыжую шубу, сетуя на то, как же плохо живется. Что взять, лис. О том, что пришла я по определенной причине, я вспомнила не сразу. Мне было весело, я, очевидно, запоминала интересные факты о Кьюби, пока Санби развязал язык, и просто забылась.       Не хило разочаровав меня и мое внезапное воспоминание, Лис отвечать сразу не стал. Набивал себе цену и ехидно скалился.       — Не знаю о жабах, но я бывал в Шиккотсурин. Так еще называют лес склизких костей, — что же касается брата, он оказался более сговорчивым. На мое красноречивое любопытство он отвечал подробностями: — Ходят слухи, по крайней мере, пока я жил среди людей, что Санином становится тот, кто выживает там под руководством Кацуи.       Не могло такого быть. Ведь Цунаде-сама добилась этого иначе, а я была ее преемницей, я бы точно знала об этом месте. Неужели учитель нашла иной способ?       Теперь я была обязана все узнать от Сакуры и Саске, возможно, я что-то упускала из виду. И я могла бы расспросить подругу обо всем… Нет, наверное, это неправильно. Мне нужно было разобраться самой.       — Спасибо и на этом.       Этот разговор раскрыл мне некоторые аспекты и в моей проблеме. Исходя из имеющейся информации (вспомним еще и Гамакичи), у жаб есть свой мир, там я должна буду пройти тренировки, и у меня будет учитель, возможно, тот самый грозный для моего призывного жаба, Фукасаку. Насколько я была близка и как нарушила табу племени, оставалось только догадываться.       — А кто будет откачивать мне всю воду? — его голос был ни капли не приятным для меня, но сам Лис выглядел довольным.       — Наверное, тот, кому ты расскажешь о Мёбоку?       — Будешь мне еще тут торговаться, — упрекнул Биджу. Реагировать я не стала. Это же не мне дорога шерсть и не нравится вода. — Ээээ, а помочь по старой памяти?