Моя жизнь теперь хвостатая

      — Что только что произошло? — я сквозь невозможную боль и тьму, застилавшую глаза, услышала мужской голос. Я попыталась прийти в себя. Тело на мои попытки встать отзывалось глухой болью. Голова раскалывалась, весь яркий свет, что падал на мое лицо, представал в виде какого-то чудного и до ужаса яркого рисунка, мельтешащего повсюду в подсознании. Бред, никак иначе. Неужели именно так люди умирают? Хех, забавно.       Внезапно пришло осознание, что я лежу. Спиной я чувствовала холодную землю, от которой я продрогла, и по коже пробежали мурашки. Слышались детские восклицания, тон которых выдавал недовольство, солнце согревало лицо и слышны звуки ветра, подхватывающего листья, создавая едва уловимый шорох — вот это уже не смешно. Не могу же я умереть, при этом еще и чувствовать все это. У умерших нет ни чувств осязания, ничего из этого.       Последней каплей, разрушившей мою теорию о смерти, стал свист пролетевшего сюрикена и внезапная боль в правом боку, от которой скрутило тело. Именно боль, вызвавшая невероятный испуг от неожиданности, заставила меня прийти в себя. Я подскочила на месте, поменяв положение из лежачего в сидящее. В тот момент я резко распахнула глаза. Предо мной стояла весьма подозрительная компания: темноволосый задира Като, находящийся ближе всех ко мне, Ирука-сенсей и весь наш выпуск Академии. Все бы ничего, если бы не их возраст, на вскидку им было не больше тринадцати, из-за чего вывод просился сам собой — что-то тут явно нечисто. Может, это я с ума сошла, но это не так важно, как представшая передо мной я сама. Да, это точно я, ошибки быть не может. Все те же розовые волосы, зеленые глаза и широкий лоб — тут уж не спутаешь.       Еще раз оглядев присутствующих, я пришла к мысли, что нужно ущипнуть себя. Лучше всякого высвобождения от гендзюцу помогает. Только я было потянулась к руке, как заметила странные факты: данный способ не сработал, лишь добавил вопросов. Например, какого черта на мне черная майка и синие шорты? Я же так не одеваюсь, я ведь не парень, чтобы так выглядеть. Но все выдавало обратное — что непропорциональные для девушки руки, что чересчур плоская грудь. Я, конечно, не обладательница третьего размера, но в этом возрасте у меня первый-то был! И мне все равно, что к шестнадцати она не росла, да и не об этом речь. Еще раз осмотрев ненастоящую себя, я со страхом сглотнула ком в горле.       За всеми этими манипуляциями следила вся группа, осматривающая любопытными глазенками меня единственную, или уже единственного. Эта мысль глубоко засела в подсознании, и я начала ерзать от распирающего меня возмущения.       — Чего уставились, придурки? — я не особо заботилась о том, что обо мне подумают, и как-то совсем подзабыла про ноющий бок. Недовольным взглядом, полным презрения, меня осмотрел сощуренным взором главный выскочка всего выпуска, не иначе, как Като.       — Смотрите, да этот придурок головой, видимо, ударился. И даже после столь смачного пинка мозги на место не встали. Наруто, да ты неисправимый идиот, — он, словно пробуя слова на вкус, тянул каждое предложение, вот утырок. Не хватало только шипения, чтобы я была на все сто процентов уверена, что он — сын Орочимару. Во мне кипела злость, так и норовя перейти к избиениям, даже не пожалела бы.       — Жалкий трус, — с некой горечью бросила я напоследок. — Лишь слабак нападает на беззащитного.       Я развернулась в другую сторону от этой площадки. Они, все эти дети, смотрели на меня с ненавистью. На их лицах читалось желание выплюнуть на меня поток очередных колких словечек. Почему на меня смотрят так, словно я — рассадник чумы? Впрочем, меня это не волновало сейчас. Гораздо важнее все выяснить. Като на мои изречения ничего не ответил, только примкнул к своим дружкам, осмелев в их окружении. Трус. Ирука-сенсей даже рта не открыл за это время. Его глаза полны той же ненависти, обращенной на меня. Взгляд пронизывал насквозь, смотря сквозь меня. Будто заглядывают в душу. От этого ощущения выворачивает, и не передать словами, как же больно.       Я непонятно себя чувствовала. Голова кружилась при каждом шаге, а перед глазами мелькали воспоминания, но не мои. Они принадлежали Наруто. Жуткое ощущение, словно кто-то вкрадывается в кладезь сборища твоих воспоминаний и заполняет каждую полочку. Меня разрывало изнутри, но я стойко прошагала к «себе», утаскивая предполагаемого Наруто за руку подальше отсюда. Ну, моя логика подсказывала, что раз я в теле Узумаки, то куда-то же должен был пропасть он сам. Я пришла к выводу, что, скорее всего, это он находится в моем теле.       На удивление, сопротивления не было. Наоборот, девочка быстрым шагом семенила за мной, стараясь поспевать за моим быстро набранным темпом. Она ничего не говорила, уставившись взглядом в пол. Словно потерянная, она не находилась рядом со мной, по крайней мере ее мысли были далеки от реальности.       Спустя минут десять блуждания по самым изощренным закоулкам Конохи мы оказались у дома Наруто. Точнее, теперь моего. Повезло, что Като назвал имя, а то я бы вряд ли догадалась о таком сюрпризе, как оказаться в теле Узумаки.       Ключи я нашарила в карманах шорт. Правда, у меня возникла проблема с открытием замка. Упрямый ключ никак не хотел поворачиваться в замочной скважине. Тогда на помощь пришла мягкая ладонь, оказавшаяся поверх моей и заботливо вынувшая ключ из моих рук. Перевернув перенятую от меня вещь, девчушка с легкостью отворила дверь. Только теперь она расслабилась, как можно было заметить по ее облегченному вздоху. В характере тут же произошли перемены, и задумчивый взгляд сменился на широкую улыбку. Так непривычно видеть себя такой… свободной.       — Проходи, — скинув сандалии у порога, пригласила меня куноичи. Розоволосая, а никак мое тело теперь и не назовешь, прошла через коридорчик к кухне, поставив кипятиться чайник.       Я последовала ее примеру и сняла обувь. Чистенько тут, кстати. Правда, это мнение кардинально меняется, если зайти в комнату. Уж я лучше на кухню пойду, там хоть тараканы не разгуливают. Я присела на стул, завидев на столе пустые чашки. На плите уже вскипал чайник, а «маленькая я» разгуливала по кухне, с шумом отворяя все дверцы в поисках чего-то. Когда искомое, то есть печенье, было найдено и поставлено передо мной, Наруто разлил чай. Горячий напиток дымился, активнее разнося аромат крепкого чая. Это создавало некий уют. Наруто взял печенье, надкусив его.       — Ну, и что нам теперь делать, Узумаки? — ехидно пропев по слогам фамилию, принадлежащую временно мне, он, точнее, она уставилась на меня.       Я повторила действия собеседника, растягивая удовольствие, попивала чай, не спеша ответить на вопрос. Мне самой было неясно, что делать.       — Не знаю, Харуно, — продолжая игру, ухмыльнулась я. — Все зависит от того, сколько нам обоим было лет до этого инцидента.       — Семнадцать мне, как и тебе, Сакура-чан, — лениво и даже как-то нехотя отвечала «блондинка». Емкие ответы не походили на Узумаки. Видимо, он нервничает.       — Хорошо, — поставив чашку и начав отстукивать дробь пальцами, я задумалась, прикусив палец свободной руки.       Сложная задачка, значит и решение должно быть настолько нереальным, чтобы не верилось в его исполнение. Я, в поисках ответа, решила осмотреть кухню. По сути, тут красиво: широкое окно, заливающее помещение ярким светом; яркие, так подходящие владельцу, занавески; небольшой белый холодильник и кухонный гарнитур, пестрящий обилием желтого цвета — все просто, но так необычно. В духе Узумаки.       Молчание, казалось бы, затянулось, как вдруг владелец моего тела подал голос:       — Может, будем жить, не обращая внимания на сложности? Подумаешь, разный пол, характер, техники, стихия… уживемся как-нибудь, — задорно улыбнулась зеленоглазая, ее глаза так и сверкали жизнерадостностью, походя на до жути довольную кошку с изумрудными глазами. Настолько счастливой казалась девушка.       — Ну, это сложно, но у нас есть прекрасная возможность остановить войну до ее начала. И многие из нас живы, включая меня. Это подарок судьбы, я даже не подумаю сдаваться, как этого ожидал ты, бака, — донельзя довольная я тоже засияла улыбкой, не уступая другу. В тот момент казалось, что это — сущие пустяки, а я могу все на свете. Ха-ха, как же я ошибалась.       — Не радуйся так сильно. Теперь вы с Курамой попали, а тебе еще техники учить. Ведь сезон охоты на вас двоих начнется через полгода, максимум год.       — На меня будут охотиться как на зверушку, здорово!       Наруто расхохотался и разлил по столу чай. Он не ожидал такой экспрессивности и был неосторожен, застигнутый приступом смеха. Так как хозяюшкой тут была не я, мысли убирать за ним не возникло.       Мы вдвоем еще недолго посидели на кухне. Опять комнату заполнило молчание, ведь мы и не знали, как быть дальше. Мы чересчур разные: он до ужаса болтлив, а я стараюсь хотя бы обдумывать слова, прежде чем произнести. Это, конечно же, не единственное различие, но это наша главная проблема. Он может ляпнуть что-нибудь не то. Если мои родители вслушиваются не в каждое слово, то есть еще множество тех людей, что могут придраться к мелочи. К примеру, сенсей Ирука. В эти годы он как раз был требовательным и жестким по отношению к Наруто. Только было я хотела начать разговор, как меня прервала подруга.       — Сакура… То есть, Наруто. Я вот все насчет одной проблемки беспокоюсь, — поджав губы, девушка начала теребить красное платье. Похоже, что-то успела натворить.       — Знаешь, тут надо не об одной беспокоиться, их много, — вздохнув, я начала перебирать пальцами теперь уже свою блондинистую шевелюру. Прямо как когда-то это делал Наруто. Неужели я перенимаю его привычки? Дожили. Надеюсь, я не буду спускать все деньги на рамен.       — Тут дело в твоих родителях. Я всего лишь за одно утро накосячил так, что твоя мама смотрела на меня, как на ошалелого, — я задумалась на время. Что он мог сделать такого за один день? Спустя несколько минут, он с тяжелым вздохом продолжил: — Во-первых, утром свалился с кровати, когда услышал, что меня кто-то будит. Это оказалась твоя мама. Я с непривычки закричал, это было что-то… Во-вторых, я, услышав женский визг в лице себя, сначала подумал, что свихнулся, и начал складывать печати для высвобождения из гендзюцу. На что твоя мама начала возмущаться: «В моем доме обходись без своих техник. Я же говорила тебе, Сакура!». В-третьих, именно тогда ко мне пришла идея, что меня кто-то долбанул по голове на войне, — невесело усмехнувшись, зеленоглазая всем своим видом показывала сожаление. — Но, увы и ах, это реальность. Повезло, что я вовремя начала говорить в женском роде.       После этих слов я невольно осознала, что и я почти сразу начала говорить от мужского рода. Странно это, да и непривычно. Как я раньше не заметила? Тряхнув шевелюрой, я положила голову на руки. Благо, позволяет кресло, кстати, единственное в этом доме. На меня же уставилась «Сакура». Да, никогда не привыкну так называть своего товарища. Для меня он всегда взбалмошный и непоседливый Наруто Узумаки, а не Харуно Сакура. Мне надо будет заставлять себя обращаться к нему иначе.       — Тогда придется учить тебя быть Сакурой, — выдала я. Это единственное, что приходило на ум. Что мне еще делать-то? Не буду же я ходить с ним по пятам, или вовсе жить с ним, объясняя, что и когда стоит говорить.       — Как это? — выпучив глаза, удивилась девчонка. Ну, вот теперь хоть немного узнаю своего друга, а то совсем стал на себя непохож. Но его вопрос оказался дельным. Действительно, как бы доходчиво ему объяснить?       — Ну, учиться никогда не поздно. Даже если учишься быть другим человеком, — настолько воодушевленно я еще никогда не говорила. Похоже, что пребывание в чужом теле сказывается на моем поведении. — Да и мне теперь надо стать… парнем. Странно звучит, правда?       — Как раз на мое поведение особо-то и не смотрят, тебе только и надо, что часто говорить: «Даттебайо!», — рассмеявшись, я заметила, что она стала чаще улыбаться. Может, мне говорить о ней как о девушке, а называть все так же по настоящему имени? Так, чувствую, лишь сильнее запутаюсь. — А вот ты меня должна научить быть собой, ведь ты — одна из лучших учениц. Уж за тобой-то присматривают.       — Ты тогда часто говори «Шаннаро», а мое поведение знаешь даже лучше меня самой, — не хотелось признавать, но он за все годы, что мы знаем друг друга, и правда начал понимать меня куда лучше остальных. — Только болтай поменьше и слушай лекции в Академии. Не дай Бог, испортишь мои результаты.       — Кстати, Наруто, — начала тушеваться передо мной розоволосая. — Что нам теперь делать с обучением? Если основы ты знал, точнее знала, что теперь делать мне? И как ты будешь справляться с моей чакрой, да и мы ничего не знаем о здешнем Кьюби. А тебе придется научиться ладить с ним, — чем больше она говорила, тем сильнее путалась я, одновременно с тем еще и представляла, через что мне предстоит пройти. Узумаки тоже задумался о чем-то своем, а потом подскочив, ринулся к двери. — Пока! Харуно сказали мне прийти домой пораньше. Совсем вылетело из головы. Надеюсь, ты разберешься, что да как у меня обустроено.       Я же просто так и осталась сидеть в кресле. Все не могла забыть про Девятихвостого. Что же нам делать? Неужто я одна должна буду «налаживать мосты» с этим Курамой? Меня пробил озноб. Нет, мне не холодно, это страх. Настоящий животный страх, окутывающий ледяными лапами. Я узнала того Биджу, что был в том мире запечатан в Наруто. Но если он и был злым, то все-таки не всегда. На войне он делился со всеми своей чакрой, пусть и направлял ее Узумаки. Давал-то энергию сам Хвостатый.       Отчего-то скрутило живот, точнее я почувствовала ожог на этом месте. Словно яд, эта боль расползалась по всему телу, принося еще больше неприятных ощущений. Внезапно перед глазами появились очертания оранжевой, бурлящей пузырьками, чакры. Постепенно обретая форму, она стала походить на лисью морду. Сверкнув алыми глазами, он разинул пасть, начав рычать.       — Откуда тебе известно мое имя, жалкая девчонка? Каким-то людишкам не позволено даже знать о нем, тем более тому, кто даже не из этого мира… — его рычания с каждым словом становились все глуше, пока вовсе не исчезли вместе с самим образом лиса. Я даже не смогла ничего понять, как меня покинули силы, и я провалилась в подсознание.