К теплу души

      О Пандоре девочка вспомнила вовремя — за пару дней до дня рождения мужа, потому что Гарри о маме Луны, похоже, не помнил вообще. Вставать уже потихоньку было можно, но передвигаться Гермиона и Гарри пока предпочитали в креслах, потому что быстро уставали. Вспомнив о Пандоре, девочка подошла к Марье, чтобы поделиться, так как не знала, как предупредить женщину, смерть которой почти свела с ума беловолосую девочку в ее прошлом.       — Ты думаешь, что в письмо она не поверит из-за почерка, — задумчиво проговорила Марья. — Это возможно, — согласилась она. — Ты помнишь, где они жили?       — Да, мама, — кивнула Гермиона, с готовностью потянувшись достать воспоминание, но Марья справилась и так — без жестов, палочек и каких-либо слов, просто заглянув в глаза дочери.       — Хорошо, я займусь этим, — улыбнулась она.       Видеть, как радостно скачет кресло на костяных ногах с девочкой на борту, было немного забавно. Впрочем, о результатах изысканий Кощея Марья уже знала, поддержав идею детям пока не говорить — им нужно было выздороветь, а не плакать. Ну а то, что Грейнджеры оказались людьми, было очень хорошо с точки зрения женщины. Правда, это означало, что с Гермионой было не все чисто, но этот эпизод сейчас пытался расследовать муж, ибо получалось, что девочку били, а потом корректировали память, чтобы она боялась родителей. Что-то было во всем этом не так… Впрочем, способностям мужа Марья верила.       Решив, что нужно поговорить с будущим трупом самой, женщина перенеслась в точку, которую помнила ее теперь уже точно дочь. Перед женщиной оказался большой дом в виде шахматной ладьи, в котором сейчас кто-то громко плакал, заставив Марью ускорить шаг. Вокруг расстилался какой-то неживой луг, светило солнце, будто не касаясь казавшегося мрачной башней дома.       — Интересно, — заметила Марья, снимая специфические чары со строения. Эти чары более подходили тюрьмам, чем жилым домам, что женщину уже сильно заинтересовало. — А ну-ка… Коша, а подь-ка сюды, — Марья отлично знала, что Кощей услышит ее, где бы он ни был. И действительно, через пару мгновений рядом с женщиной оказался любимый муж, сразу же изобразивший вопрос на лице.       — Что случилось, душа моя? — поинтересовался он, оглядываясь. Местность некроманту была незнакомой, но какой-то близкой — отдавала кладбищем.       — Дочка попросила спасти некую Пандору, — объяснила Марья, направляясь к дому. Плач стал уже походить, скорее, на вой, что женщине понравиться не могло, учитывая детский голос. — На доме тюремные чары были, правда, интересно?       — Не то слово… — пробормотал бессмертный некромант, борясь с желанием поднять парочку скелетов, да и осмотреть местность.       Внутри было еще интереснее. Будто умертвия безмозглые двигались двое — мужчина и женщина, никак не реагируя на окружающую среду. Между ними металась девочка лет шести-семи, заливаясь слезами. Она звала маму и папу, но взрослые люди не отзывались. Девочка была сильно неодета, но ее, по-видимому, это не смущало, потому что ребенок был в совершенной панике. Кощей зафиксировал взрослых, а Марья поймала ребенка, стараясь успокоить дрожавшую всем телом беловолосую девочку.       — Ничего не понимаю, — признался бессмертный некромант, разглядывая зафиксированных. — Это големы с простой программой.       — А где же родители тогда? — удивилась женщина, чарами усыпляя ребенка. — С девочкой все плохо, — прокомментировала Марья. — Так может и с ума сойти.       — А родителей мы сейчас поищем, — хмыкнул Кощей. — Ты пока девочку домой к нам отнеси, а я тут… поищу.       — Ты, Коша, проверь, нет ли их здесь, — проговорила женщина, переместившись обратно в крепость. Что-то совсем не сходилось.       Ребенок звался Луной Лавгуд, родители стали такими с неделю уже, отчего девочка сходила с ума. Сейчас Луна спала под чарами, а Кощей по образцу крови призывал родных специальным ритуалом. Выйдя из комнаты, где спал ребенок, Марья встретилась с Геранией, протянувшей женщине тетрадку, и Розой, проделавшей то же самое.       Вздохнув, Марья вспомнила, о чем совсем недавно говорила с Гарри, отправившись с детьми в специально подготовленную для этого комнату. Старшие дети часа четыре потратили на «создание антуража», как это назвал Гарри. Комната действительно выглядела мрачновато — с орудиями наказаний, половина которых Марье была незнакома, с какой-то странного вида лежанкой, увидев которую, Роза побледнела, сделав шаг назад. Она как-то очень жалобно посмотрела на нахмурившуюся Марью, тихо всхлипнув. Гера, обозрев приготовленное, сначала радостно улыбнулась, а потом просто упала в обморок, но ненадолго. Марья помнила, что Гарри сказал, и открыла тетрадку, произнеся лишь:       — Готовьтесь к заслуженному, — после чего принялась читать, краем глаза наблюдая за девочками. Гера вдруг заплакала в объятиях Розы, занимавшейся ровно тем же.       Марья поняла, что сын был прав — девочки совсем не хотели именно боли, им нужно было принять себя, изменившиеся обстоятельства, ставшую другой жизнь. Об этом говорили и их тетрадки — Роза и Гера высасывали «нарушения» из пальца, а сейчас просто очень боялись получить то, чего так долго добивались, все-таки орудия наказания выглядели довольно страшно, на тему чего Гермиона долго подшучивала над Гарри. Прочитав и закрыв тетрадку, как оказалось, Розы, Марья резко встала, подойдя к девочкам.       — Значит, вы хотите быть наказанными? — поинтересовалась она, обнимая обеих, отчего те не видели, как спадала иллюзия и взгляду открывалось их заслуженное «наказание».       — Надо же… — прошептала уже очень испуганная Гера. — Чтобы мы стали хорошими.       — А если я скажу, что вы всегда хорошие? — спросила Марья, увидев две пары заплаканных глаз, в которых читалось удивление и какая-то внутренняя радость. — Что же, сейчас вы увидите, как будете наказаны, — деланно-строго произнесла женщина, вставая на ноги. За ее спиной обнаружился стол с большим тортом.       — Торт? — пораженно спросила Гера, убирая руки, которыми она безотчетно закрывалась.       — Вы самые хорошие девочки на свете, — сообщила им Марья. — И за это вам положен торт!       Таких счастливых глаз женщина еще не видела. Сразу же заулыбавшиеся девочки как-то освобожденно вздохнули, двинувшись к столу, даря понимание, что больше «таких тараканов», как выразился Гарри, не будет. Все-таки опыт Главного Аврора способствовал решению многих проблем.

***

      Кощей появился неожиданно. Бессмертный некромант держал за шиворот двоих возмущавшихся магов — женщину и мужчину. Женщина искренне негодовала по поводу способа транспортировки, а мужчина тихо стоял, явно не желая спровоцировать Кощея, что явно говорило о его уме. Марья с интересом взглянула на мужа.       — Познакомься, милая, — хмыкнул бессмертный некромант. — Ксенофилиус и Пандора Лавгуд. Они отправились в путешествие, оставив дочери големов, что чуть не свели девочку с ума.       — Как, с ума? — поразилась Пандора. — Где моя девочка? Что с ней?       — Что, «ум» — незнакомое слово? — поинтересовалась в ответ Марья, вложив в голову матери девочки картину того, что видели она с Кощеем, отчего Пандора взвизгнула и упала в обморок.       — Сурово, — прокомментировал некромант. — И что делать будем?       — Ну, если Луна их после всего не испугается… — задумчиво проговорила Марья, стрельнув маленькой молнией в картинно разлегшуюся Пандору. — То можем и вернуть…       — Луковка испугается? — непонимающе посмотрел на женщину Ксено. — Но…       Марья только вздохнула, отправившись в комнату, где спала под чарами Луна, чтобы разбудить сразу же заплакавшую девочку. Но будучи обнятой и поглаженной, девочка успокоилась, вцепившись в платье женщины. Держа на руках ребенка, ласково улыбавшаяся ей Марья вышла в гостиную, где и обнаружились претендующие на взрослость люди, однако, стоило Луне увидеть маму, и девочка истошно завизжала, в ужасе глядя на женщину.       — Доигрались… — хмыкнул Кощей. — И что делать будем?       — Доченька… — прошептала Пандора, с ужасом глядя на сильно испуганного ребенка.       — Муж, а проверь-ка их, — попросила Марья, не очень понимая, откуда такое поведение у взрослых людей.       — Не надо, — спокойно произнесла гостья, неуловимо меняясь под взглядом Кощея.       — А… тогда понятно, — пренебрежительно хмыкнул некромант. — У нас такие нечистью зовутся, а тут — Фейри. Только вот они ж за своих, как я, в чем же дело?       — Это не мое дитя, — также спокойно ответствовала Пандора, махнув рукой, отчего Ксенофилиус также изменился, начав ошарашено оглядываться. Мужчина явно не понимал, где находится. — Это была… хм… Игра.       — Игра? — послышался голос Гермионы от двери. — Вы играли жизнью Луны? Вы… Вы… Вы…       — Тише, родная, тише, — обнял ее Гарри, с некоторой брезгливостью глядя на ту, что выдавала себя за Пандору. — Где родители Луны?       — Они мне мешали, — сообщила представительница местной нечисти, в следующий миг исчезнув.       — Изгнал? — поняла Марья, видя, что муж потряс рукой, будто очищая ее от налипшей грязи. — И что теперь?       — И после такого, это меня нечистью зовут, — фыркнул Кощей. — Этого сейчас опросим и прогоним, а девочку себе заберем. Родителей я ее найду, конечно, а то повадились с детскими душами играть…       Кощей не был бы Кощеем, если бы не сделал бывшей Пандоре гадость повеселее. Местная нечисть оказалась в мире, где таких, как она, просто… хм… употребляли в пищу, считая деликатесом. Давая шанс той выжить, некромант, тем не менее, наказал оную. Теперь уже играли с ней самой. Марья мужа не осуждала, во-первых, она такое решение поддерживала, а во-вторых, спорить с Кощеем было бесполезно. Поэтому пока муж опрашивал Ксенофилиуса, помнившего только пятый курс Хогвартса и ничего после этого, женщина отнесла Луну обратно в спальню, чтобы дать девочке отдохнуть. Шанс на то, что Кощей найдет живых родителей девочки, все-таки, был, по мнению Марьи.       Гермиона тихо всхлипывала в руках Гарри, пытаясь осознать увиденное и услышанное, а мальчик понимал, что и в их прошлом подобное могло иметь место — Фейри наигралась и ушла, ничуть не думая о чувствах и самом разуме что ребенка, что мужчины. Осознавать, что для таких существ они все не более, чем игрушки, было неприятно. С другой стороны, получалось, что наставник силен просто запредельно. О том, что возможно они все являются ровно такой же игрушкой для наставника, Гарри себе думать запретил.       — Нами играл Дамблдор, — напомнил мальчик своей самой лучшей на свете девочке. — Разве это было чем-то лучше? Да и у магглов одни играют другими…       — А ты откуда знаешь? — поразилась Гермиона. — Признавайся! Кто тебя заставил книжки читать?       — Ты, любимая, — хмыкнул Гарри. — Еще и палку какую-то притащила.       — Не палку, а стимул! — припомнила девочка, улыбнувшись, а потом просто прижалась к Гарри. — Прости…       — Что такое, моя хорошая? — всполошился мальчик, ощупывая Гермиону. — Болит что-то? Плохо? Грустно?       — Ты… ты всегда меня принимал… — почти прошептала девочка. — Всегда был рядом… А я…       — А ты самая лучшая на свете, — прижал ее к себе изо всех сил Гарри. — Просто чудо обеих моих жизней…       Слушая этих двоих, Марья, которую дети не видели, только тихо всхлипнула, понимая мальчика, ведь и Коша был таким же, молча снося от нее самой все капризы. Женщине было интересно, понимает ли кудрявая девочка, как сильно ей, на самом деле, повезло?