Котя

      Гарри очень боялся сделать что-то не так, но через месяц успокоился, потому что к нему относились доброжелательно, а Петунья, узнав, что случилось с Лили, только гладила мальчика. Фактически, Гарри стал членом семьи… проведя в ней полгода — пока не вылечили его маму, а потом началось самое веселое: Лили Поттер пыталась вымолить прощение у сына.       Гера посмотрела на эти танцы и предложила маме собраться на природе, где уместились все. Девочка долго думала, что рассказать, но потом решила начать с того самого момента, когда ожила в этом теле. Она рассказывала Гарри, как было тяжело Петунье и Вернону простить себя, как больно было Дадли, и видела, что мальчик начинает понимать.       — Доченька… — Петунья обняла Геранию, прижимая к себе. — Я и подумать не могла, что ты все понимаешь… Думала, ты просто…       — Готова к смерти, — улыбнулась Герания. — Да, мама, я была готова, но вместе с тем хотелось поверить… Вот братику было тяжело…       — Ты просто чудо… — обнял ее Дадли. — Ведь это ты убедила меня…       — Ну мы же братик и сестричка, как же иначе? — солнечно улыбнулась девочка.       Гарри поднялся, сделав шаг к маме. Лили плакала во время всего рассказа, ведь она и помыслить не могла, что на свете бывает именно так. А мальчик опустился на колени, обнимая маму. Уже вылечившуюся от странных, по его мнению, идей. Гарри просто обнимал маму, заставляя присутствующих улыбаться. Так и закончилась эта история…       Лили, вернув себе фамилию Эванс, поселилась неподалеку от Дурслей, Гарри связи не терял, ходили-то они в одну школу, но не это было важным… Самым важным делом в жизни, по мнению Геры, была семья. Поттер, кстати, оказался именно что шалопаем, поэтому уважением со стороны Дурслей и Германа не пользовался, они, конечно, общались, но…       — Слышали, Грейнджер, которая Гермиона, Поттеру по ушам настучала? — Барбара Шефер в их классе выполняла функции СМИ, как шутила Гера, поэтому была в курсе всего.       — Это любовь, точно тебе говорю, — серьезно ответила Гера, заставив сплетницу задуматься.       — Точно любовь, — хмыкнул Герман, погладив руку «своей» девочки.       — Не может быть… — прошептала Барбара, отправившись разносить слухи.       — Не жалко тебе их? — поинтересовался Дадли, улыбаясь шутке сестры.       — Судьба им такая — вместе быть, посмотри, как они друг другу подходят, — хихикнула Гера, обнимая брата и Германа.       — Из уст целителя это звучит… — в тон ей ответил Дадли, заставив рассмеяться.       В прошлое ушла болезнь, куда-то убежали страхи, одно оставалось неизменным — их семья. С каждым годом Герман все больше привыкал к мысли о том, что Гера — его девочка, пока наконец она не спросила прямо. Это был день рождения Германа, мальчику исполнилось пятнадцать, а у Герании был такой период… в этот период девочка становилась плаксивой и неуверенной, если забывала выпить зелье, о чем Герман, разумеется, знал.       — Скажи… — спросила Гера, желая и страшась его ответа. — А я тебя не принуждаю? Ну, может быть… я…       — Опять зелье забыла выпить, — понял радостный по поводу праздника мальчик, — ты ни к чему меня не принуждаешь, потому что не любить тебя невозможно.       — Я тебя тоже… — очень тихо произнесла девочка, затихнув в объятиях уже навсегда своего мальчика. По крайней мере, Герании очень хотелось в это верить.       — Что случилось? — Дадли, отойдя от своей девушки, с тревогой посмотрел на сестру.       — Ну как ты думаешь, что могло случиться? — хмыкнул Герман. — Зелье выпить забыла, конечно!       — Фух, напугала, — выдохнул Дадли, доставая из кармана зелье для сестренки. — Шалопай ты у меня иногда, — очень ласково произнес он.       — Я больше не буду… — виновато посмотрела Герания на брата, с благодарностью выпивая густую жидкость, избавлявшую ее от неприятных ежемесячных ощущений.       Золотое кольцо мастера-целителя Герания получила в шестнадцать, а Герман — на полгода позже. В чем-то у девочки получалось лучше, но ей так нравилось работать вдвоем с Грейнджером, что совершенно никто в клинике не сомневался в их будущем. Пару даже так и называли — «Грейнджеры».       — Грейнджеры, вы когда отчеты сдадите? — поинтересовался Главный Целитель.       — Ой, — Гера как раз несла эти самые отчеты. — Вот…       — Спасибо, — улыбнулся мужчина и ушел, насвистывая, а девушку обняли сзади теплые руки… любимого.       Казалось бы, и он не тот, кто в книжке, да и она не та, но… Геру невозможно было не любить, так считал Герман, а девушка его любила, кажется, с того самого первого дня, когда мальчик робко вошел в ее палату.

***

      — Спасибо, — проговорила девочка, визуально казавшаяся младше по возрасту, чем была, и сделала то, чего от нее не могли добиться довольно долго — улыбнулась. — Это была чудная сказка, и мне очень понравилось.       — Все, как ты хотела, — улыбнулся доктор. — И оказаться там после смерти, хотя твоего папу просто жалко, и не приключаться, и чтобы взрослые сами решили все проблемы.       — Вот за это и спасибо, — кивнула девочка, задумчиво глядя на рисующий кривые кардиомонитор. — Депрессия мне не понравилась, кстати, — заметила она.       — Она нам всем не понравилась, — устало вздохнул врач. — Особенно твоему папе.       — А расскажи, пожалуйста, что было с лохматиками и со мной потом? — попросила пациентка, чуть опуская кровать кнопкой.       Поттер и Грейнджер, которая девочка, а не мальчик, перевелись в Дурмстранг в одиннадцать лет. Причину этого Гера так и не поняла, но решила, что они сами способны распоряжаться своей жизнью. Или лохматикам было грустно без приключений, или же по какой другой причине… Но тем не менее. Девочка, узнав об этом, просто пожала плечами и махнула рукой, у нее была своя жизнь и Герман, конечно.       Дадлик влюбился в четырнадцать. И его избранницей стала… та-дам! Барбара Шефер! Гера, когда узнала об этом, едва смогла сдержать улыбку, которая просто рвалась с губ, но тем не менее порадовалась за брата, потому что это же Дадли! Первые ее дни в этом мире казались теперь небывальщиной, одно только осталось навсегда — Мамочка, Папочка и Дадли. Даже когда Дурсли-младшие сами стали мамами и папами…       Сказка давно закончилась, улыбаясь, спала нездоровая девочка, видя во сне рассказанное в этой сказке и надеясь на то, что какое-нибудь волшебство сможет ее исцелить. Смерть, просквозившая мимо, была явно недовольна, но здесь и сейчас врачи победили, не отдали ей неожиданно свалившуюся в депрессию девочку. Надежда на то, что она сможет однажды встать на ноги, впрочем, сохранялась, поэтому не самый молодой доктор, налив себе еще кофе, думал, как облегчить состояние своей пациентки… А где-то там, за пределами больницы, уже почувствовал что-то теплое в душе мальчик, который станет самым-самым для нее. По крайней мере, девочка искренне верила в это. Пусть у них все будет хорошо.