Youth

Джиму пять, когда когда они с родителями переезжают в новый дом. Кругом почти безлюдно, тихо и совершенно мерзко. Их прежний город, пусть и не был мегаполисом, но всё же был получше этой дыры. Под их домом была булочная. Он любил ароматы свежей выпечки с утра. На первом этаже жил редкий пьяница Айзек, который в перерывах между бутылками, писал потрясающие картины. Джим любил их за грязную изысканность и поведанные в холодных тонах истории. Но больше всего он будет тосковать по своей комнате. В ней не было ничего особенного, но жизнь в той крохотной комнатушке на пару с братом будет вызывать странные эмоции и необоснованную ностальгию. Если для этого и есть другие причины, то, скорее всего, только одна: там ему снились самые шикарные сны. Этот же дом пропитан плесенью и пылью, и Джим уже не хочет здесь жить. Его мать совсем не чистоплотна, поэтому, так и придётся задыхаться в этой влажной грязи. Их соседями, наверняка, являются сумасшедшие кошатницы или одинокие старики. Ни то, ни другое, Джиму не нравится: он лишь фыркает на предложение брата прогуляться по округе. Вместо этого, он наблюдает. Мать открывает бутылку вина, отец — пива. Женщина плачет, пока высказывает мужу надежды на более счастливую жизнь: подальше от суеты и чужих глаз. Мужчина, как всегда, ничего не отвечает. И Джиму, в очередной раз, противно с этой сцены. Его мать — тупая идиотка, раз думает, что от перемены мест слагаемых сумма каким-то образом изменится. Он понимал, что все эти надежды она высказывала скорее себе, нежели отцу. И это превращало её в еще большую дуру. Тем не менее, её было жаль. Немного, но всё же, жаль, потому что мечты у них с Джимом были похожи — она хотела семейного уюта, а он приключений, которые можно было бы пересказывать в этой атмосфере. Джим вышел на улицу и втянул носом воздух. Здесь всё совершенно по-другому. Хуже, гораздо хуже, но природа очень красивая, сохранившая свои дикие элементы, которые в городе, человек давно подавил. Их двор полностью зарос сорняками. Джиму они нравятся: вытягивающие жизнь, уникальные в своём в уродстве. К дому подходит брат. Джим прищурился, пытаясь разглядеть, с кем он шёл. Когда они подошли поближе, ему удалось это сделать. Маленький мальчик напоминал одну из фарфоровых статуэток, что так любила коллекционировать бабушка. Ангельское личико, естественные кудряшки и приторная, детская улыбка — Джим считал это полной безвкусицей, и скрывать своего мнения не намеревался. Он ещё раз скептично оглядел мальчика, когда тот подошёл совсем близко. Джим брезгливо скривился. Однако мальчик улыбнулся и сразу протянул руку. — Привет! Меня зовут Шерлок. И Джим замер. Предвзятость испарилась, уступив первому в жизни Джима смущению. Он несмело пожал руку, и мальчишка засмеялся. — А ты? Тебя-то как зовут? Джим глупо хлопал глазами, после чего, вспомнил о присутствии брата. — Это Джим, Шерлок! — Давай играть! Ты умеешь играть в пиратов? Брат постоянно предлагал глупые игры, и Джим всегда отказывался — никакого воображения. Ни у кого нет воображения, достойного его внимания. — Около моего дома есть отличное море, чтобы выйти в океан и стать властителями всех сокровищ! Но в этот раз Джим лишь кивнул.