Правильное воспитание

Все собственные странности, как и окружающую его магию, Томми воспринимал, как нечто обыденное. Он просто не знал, что может быть по-другому. Томми жил в волшебном доме под присмотром домовых эльфов, играл волшебными игрушками, гулял по саду с необыкновенными, магическими растениями и обожал нетающее мороженое. Оба его брата были магами и учились в волшебной школе под названием «Хогвардс», приезжая домой на каникулы и привозя Томми книги с двигающимися картинками и волшебные подарки. Папа сказал, что однажды Томми тоже пойдет в особенную школу, после обучения в которой станет самым настоящим мастером, а может даже магистром или вообще министром магии. Ну или «невыразимцем» — Томми нравилось, как звучит само слово, что бы оно ни обозначало. В общем, на счет своего будущего он еще не принял окончательного решения. Знал только, что оно будет блестящим и выдающимся. Еще у Томми был личный фамильяр — королевская кобра Нагайна. Нагайну наколдовал с помощью заклинания «серпенсортия» Гарри — так что она совершенно точно была по-настоящему волшебной! И это абсолютно никого не удивляло, так что Томми никогда не задумывался над тем, что с его фамильяром что-то может быть не так. Правда, папа почему-то просил оставлять Нагайну дома, когда они отправляются в гости, но Томми уже давно понял, что иногда папа просто «пе-ре-стра-хо-вы-вается», вот! Так что он обычно все равно делал что-то по-своему, несмотря на мнение взрослых. Потому что это была его жизнь, как однажды сказал Невилл. Например, в гости к дяде Руди и тете Белле Томми прихватил змею с собой. А чтобы папа не ругался, спрятал ее под свитером. Близнецы, которых он хотел научить парселтангу, его фамильяра ничуть не испугались — они вообще были очень храбрыми! — а тетя Белла, застав смешно шипящих детей в компании ядовитой гадины, громко захохотала и чмокнула Томми в макушку, велев срочно спрятать Нагайну обратно и ничего не говорить ни папе, ни дяде Руди. Чтобы не расстраивать веселую и красивую тетю Беллу — а она ему очень нравилась — Томми так и сделал. Хотя папа, наверное бы, не сердился. Он вообще дома сердился редко и никогда — на Томми. Поэтому в следующий раз Томми взял Нагайну в гости к дяде Севу и его дочке, но потом понял, что сделал это зря. Он просто хотел похвастаться, потому что Эйлин была еще маленькая, и не то что шипеть — и говорить-то по-настоящему не умела, но она его красивую кобру не оценила, а попыталась ухватить ее за хвост. Нагайна зашипела и раскрыла воротник, а глупая домовуха нажаловалась дяде Севу, и тот мгновенно прибежал и накричал на Томми. Следом за дядей Севом почти сразу прибежал папа и накричал уже на дядю Сева. Они вот прямо по-настоящему поругались. — … подсунул моей дочери эту ядовитую тварь! — … абсолютно безопасно! -… ничто не может быть безопасно, когда речь идет о реинкарнации Темного Лорда! Томми не вслушивался в их диалог на повышенных тонах. Он сидел в углу, гладил Нагайну по голове и дулся на дядю Сева. Дурак этот дядя Сев! А Томми станет самым лучшим Темным Лордом, и никому не позволит кричать на папу и своих родных. Он так папе потом и сказал, и они еще три месяца не ходили к дяде Севу в гости, а яд Томми сцеживал не в дурацкие медицинские колбочки, а в блестящие хрустальные фиалы, и папа составлял их в сейф в кладовой. Гарри, узнав об этом, показал Томми большой палец и непонятно заметил, что некоторым аспидам стоит поумерить гонор, и не строить из себя короля змей, когда ты всего-навсего скромный ужас подземелья. А еще со смехом согласился с тем, что его брат будет самым лучшим Темным Лордом, а не какой-то там «карнацией». Томми разулыбался и угостил Гарри конфетой. Ему нравились оба его брата, но Гарри он все же любил больше. Во-первых, тот жил с ними чаще, чем Невилл, у которого имелись еще какие-то там «дела рода» и какая-то непонятная посторонняя «бабушка». А во-вторых, с Гарри всегда можно было здорово поболтать на парселтанге. Папа тоже знал парселтанг, потому что он был «по-ли-глот», но разговаривал на нем смешно, словно новорожденный ужик. А вот Гарри болтал лучше Нагайны и даже лучше самого Томми, и рассказывал порой такие забавные вещи про школу, что Томми смеялся до слез. Слезы у него были тоже очень ценные. Еще более ценные, чем яд, поэтому их собирали в совершенно крошечные баночки и хранили не просто в сейфе кладовой, а еще и под особой защитой. Ни у кого из его семьи больше не было таких ценных слез и никто не имел таких чудесных ядовитых клычков! Томми всех их даже жалел немного, но не всем же быть такими великолепными и талантливыми, как он. Он для себя решил, что и ущербных братьев будет любить и заботиться о них всегда-всегда, особенно когда вырастет. Раз у братьев нет природной защиты от врагов, и они сами не могут никого покусать насмерть, он сделает это вместо них. У папы, кстати, тоже не было клыков и яда, но может это потому, что он уже окончательно вырос? Нагайна говорила, что многие змеи, пока взрослеют, несколько раз сбрасывают старую кожу. Может люди так же клыки сбрасывают? Томми так испугался, что потеряет свои замечательные клыки, что в панике прибежал к папе. Но папа его успокоил. Объяснил, что это такая «му-та-ция» и что все они разные и каждый талантлив по-своему. Например, Невилл прекрасно умеет выращивать растения, даже самые редкие и ядовитые. Это он посадил вокруг дома «защитный сад», через который ни один вор не пройдет. А Гарри умеет разговаривать на парселтанге, прекрасно летает, отбивает лбом авады, а скоро научится делать такие артефакты, которых больше в мире не сыщешь. Дядя Сев варит сложнейшие зелья, дядя Руди хорош в политике… — А ты? — перебил его Томми, хотя и так знал, что его папа самый-самый лучший и хорош буквально во всем! — А я замечательно воспитываю детей, — отшутился папа. Томми надулся. Несмотря на возраст, он уже умел составлять «ло-ги-чес-кие це-поч-ки», вот. Недаром у него был такой умный папа, а Винки читала Томми волшебные книжки про наследие. Он понимал, что в их семье не все просто. Невилл был — Лонгботтом. Гарри — Адамс. Сам Томми — Гонт. А папа — Адамс-Крауч. А это предполагало, что у Томми может появиться еще один брат: Крауч, потому что каждый волшебник должен продолжить свой род. Томми только надеялся, что это случится не очень скоро. Не раньше, чем он пойдет в школу. Потому что папы ему и так было мало! А еще… еще у Томми был секрет про мальчика, и папа его знал. Только папа, больше никто! Иногда Томми снился мальчик, которого звали почти так же, как его самого: Томом. Другой Том жил в каком-то совершенно ужасном месте — унылом сером холодном доме. Книжек у него почти не было, а те, что удавалось ненадолго стащить, не содержали двигающихся картинок. Но Том радовался даже им, читая медленно и по слогам. Ел Том невкусную дурацкую еду из дешевых тарелок, одевался в какие-то странные вещи, которые и эльф постыдится одеть, и ненавидел своих ровесников за глупость. Томми его понимал — он бы тоже ненавидел таких тупых уродливых жестоких детей, к тому же напрочь лишенных магии! Взрослых он тоже ненавидел — в жизни Тома были ужасно неприятные взрослые, так и напрашивающиеся на проклятья, но Том не умел еще по-настоящему магичить, и у него не было клыков. Зато он знал парселтанг. Томми нечасто видел сны про Тома — в основном, на пике «э-мо-ци-о-наль-нос-ти», как объяснил папа, и просто просыпался в такие дни не в духе, пока однажды не подошел во сне к зеркалу и не осознал вполне очевидную вещь: он был таким же, как Том. Он и был Томом!!! В тот день Томми проснулся с криком и прямо босиком побежал в папину комнату, где забрался ему под бок и дрожал до самого утра. Папа постарался его успокоить. — Того Тома больше нет, — сказал он, баюкая ребенка в объятьях. — Теперь есть только ты. А мы никогда не отдадим тебя в приют, и магия всегда будет с тобой. — А может, он все-таки где-то есть? — усомнился Томми. — Папочка, давай его поищем и заберем из этого жуткого места! Я даже… — тут Томми совершил настоящий подвиг, — даже поделюсь с ним своими игрушками. Ненадолго. Если он обещает их не ломать. И подарю одну… нет, целых две книжки с картинками! И разрешу гладить Нагайну. Папа вздохнул. — Тебе же все равно нужен будет наследник Крауч, — зашел с другой стороны Томми. — Давай возьмем себе Тома и сделаем из него Крауча. — Я уже почти сделал кое-из-кого Крауча, — пробормотал папа и потрепал Томми по макушке. — Не переживай, сын, тот мальчик жил много лет назад, и больше он не страдает. Это просто твое второе внутреннее «я», на самом деле его нет. Так бывает. — Поэтому он мне снится? — Да, — коротко кивнул папа. — А твое второе внутреннее «я» тебе тоже снится? — Мое второе «я» всегда со мной, — папа хмыкнул: — Это совсем неплохо. Важно с ним подружиться, и тогда будет даже весело. — Но он — Том Марволо Риддл, он не может быть мной! — возмутился Томми. — Риддл — не магическая фамилия. Я — Гонт! И имя у него простецкое, не то, что мое! — Кстати, имя тебе придумало мое альтер-эго, — снова хмыкнул папа. — Тамерлан Морфеус Гонт. Томми заулыбался: — Тамерлан — как знаменитый Хан-Захватчик, а Морфеус в честь величайшего мастера чар и иллюзий, который мог менять сны и реальности. Мне нравится. А как мне подружиться с Томом? Он же во сне! — Думаю, со временем ты поймешь, — сказал папа и показался вдруг Томми очень грустным. Наверное, не надо было напоминать, что у него нет наследника-Крауча. А может, папе стало жалко Тома… Папа вообще по мнению Тома был слишком добрый. Умный и сильный — это да, но еще и чрезмерно великодушный. Сам Томми собирался доброту проявлять дозированно, исключительно по отношению к родным и близким, а вот мстить и возвращать обиды — в полной мере, и особенно чужим. В списке уже был дурак Добби, уронивший его с качелей, дядя Сев за то, что смел кричать на папу и обзывать Томми «карнацией», а теперь добавились еще и люди из снов с Томом. Раз папа сказал, что Том жил давно, они должны были вырасти, а то и состариться, и если кто-то из них еще не умер… О-ооо, Томми найдет их всех, и всех покарает! Раз он когда-нибудь станет Темным Лордом (Правда Томми окончательно еще не решил. Вдруг это окажется скучным занятием?), ему придется весь магический мир привести к порядку. И тогда его будут уважать, и никто не посмеет обидеть, как Тома. Это у Томми был папа, а у Тома никого не было, — и это неправильно! Он сделает так, чтобы у всех детей имелись родители. Семь лет спустя, собрав чемодан для поездки, Томми подошел к зеркалу и подмигнул своему отражению. — Готов отправиться в Хогвардс? — спросил он у Тома. Тот зловеще улыбнулся ему из зеркала: — Еще как! Повеселимся! Жду-не дождусь встречи с директором.