Тысячеликий Какаши

      Паккун вел нас целенаправленно к границе, что шло вразрез с инструкциями Четвертого.       Когда за деревьями показались барханы, я сделал знак остановиться. Пояснив причину, устроил голосование:       — Кто за то чтобы продолжить миссию?       Гай поднял руку.        — Кто за возвращение?        — Лучше не нарушать.       Поняв, что мой голос решающий, проворчал.        — Что ты сказал?        — Пойдемте спасать потеряшек, — повторил недовольно, — но если нарвемся на превосходящую силу, валим оттуда без самопожертвования и геройства.       Друзья кивнули, посчитав этот вариант компромиссным.       Границу мы пересекли под землей, таща за собой Гая, так как он стихией земли не владел от слова «совсем».       «Вынырнули» мы далеко в пустыне, когда солнце уже начало садиться. Паккун сидел около разваленной мазанки из навоза и соломы, которую почти полностью поглотил бархан.        — Куда дальше? — вытряхивая песок из волос, поинтересовался Киное.        — Вниз. В колодце за домом есть лаз. Но я туда не заглядывал.       Тем временем я развернул свиток, который мне подарила Кушина. Бумага засветилась ровным белым светом и показала картинку похожую на голограмму. Тоннель от колодца выходил то ли в пещеру, то ли в искусственно созданную нишу. Других ходов внутрь не было, что непрозрачно намекало на ловушку. Подав больше чакры, на схеме появились красные точки, отмечающие печати, которыми щедро был облеплен весь лаз.       Итогом мозгового штурма стала идея «зачем ломиться в парадную дверь, если есть стены!», вот ее мы и начали осуществлять.       В то время когда Гай и Паккун бдели, мы начали сверху раскапывать, пока не добрались до свода из спрессованного чакрой песка.       Проковыряв отверстие, мы вытащили круглый кусок и заглянули внутрь. Три тела в щедро залитой кровью маленькой комнате лежали без движения. Можно было бы посчитать, что они мертвы, но пульс прощупывался у всех троих.       Сняв маски, я покачал головой. Стало понятно отчего их никто не охранял и почему так много крови: девушки находились в коме, поддерживаемой прикрепленной на лоб печатью. Такие штуки не только усыпляли, но и сильно затормаживали все процессы в организме. Эти печати, в основном, использовали медики, чтобы продлить жизнь пациенту до и вовремя операции.        — Чакра в печатях почти иссякла, — с тревогой заметил я.        — Какаши, мы можем забрать только одну из них, эту, — указал Киное на ту девушку, что лежала слева от входа. Ее спасли волосы, которые сейчас напоминали панцирь бурого цвета, они-то и заткнули опасные раны, не дали истечь кровью, как ее подругам.       Не дрогнувшей рукой, под моим охреневшим взглядом, Киное добил девушек и запечатал их тела в свитки.        — Что? — бесстрастно поинтересовался он.        — П-п… Пиздец! — выдавил я, возмущенно, но потом махнул рукой. Сейчас не время и не место для болтовни, да и поздно уже что-то исправлять, оставшуюся бы спасти.       А еще в такие моменты я отчетливо понимал, что прошлое Киное будет аукаться еще очень и очень долго.       Тем же путем, как пришли сюда, мы не могли воспользоваться, так что оставался единственный выход — прорываться боем через пограничников, надеясь, что те не будут ждать удара в спину.