Тысячеликий Какаши

      Из-за совершенно неадекватной паранойи я снял бинт. Так стало спокойнее, но я все еще чувствовал, что случись какая-то опасность, защитить себя не смогу. Иррациональный страх так истрепал мне нервы, что я прикончил саке, которое нашел в алькове рядом с фотографией отца. После этого меня посетила мысль сделать себе землянку.       Тут-то в голове и щелкнуло.       В столе отца я нашел бумажную печать для снятия иллюзий и мороков. Она годилась как раз для тех случаев, когда обычное снятие «кай» было невозможно использовать. Не с моей рукой. Пускать туда чакру было еще не безопасно.       Буквально сразу ко мне вернулась ясность мыслей и настоящая, а не измененная иллюзией память.       В ней я сам ослабил ремешки удерживающие болванки, проигнорировал чувство угрозы, когда они упали, и дернулся вперед, хотя сил бы хватило отбросить тяжелые деревяшки.       Подстава! Сраная подстава!       Кто? Да Данзо или его люди, кто ж еще! А зачем?       Подумав, решил, что это для эффекта. Не будь я таким запуганным, я бы иначе воспринял слова Шимуры о безопасности для всей Конохи и прочие идеалистические россказни.       А теперь вопрос, как на это реагировать? Прикинуться валенком и схавать, или высказать подозрения в лоб?       Прокрутив в голове монолог Данзо, для себя решил, что это была проверка.       Что ж, от этого и будем плясать.       Теперь я, наконец, смог нормально поспать.       Нервотрепка вымотала настолько, что обнаружив чужое присутствие, я только лениво перевернул голову в сторону, откуда услышал шорох. Настроение, благодаря похмелью, было препоганым.        — Какаши? Ты тут?        — Какаши, это мы, твои друзья!       Опознав в голосах Гая и Куренай, сделав над собой усилие, с кряхтением сел и в закрытые двери крикнул: — Вы кто такие? Я вас не звал! Идите на хуй!       Раздвижная дверь отъехала в сторону с громким щелчком, явив разъяренную Юхи. Ее красные глаза полыхали адским пламенем, не иначе, так она была зла.        — Что-о-о?! — взревела она раненным в зад медведем. — Вы это слышали?!       Асума принюхался и, придержав свою пассию, сказал: — Он пил. Чувствуешь запах?       Юхи тоже повела носом, а потом закрыла его обеими руками: — Фу!        — А еще не мылся, — закашлялся от сухости во рту. — Давайте я сейчас извинюсь и вы уйдете. Хорошо? А то у меня такое поганое настроение, что я вам еще и не такое скажу.        — Никогда! — пафосно вскричал Гай. — Мы не бросаем друзей!       Со свистом выдохнув, брякнулся на спину.        — Я вас отталкиваю, а вы все равно лезете. Зачем?       Оказалось, спрашивать надо было «из-за кого?»: Рин просила Юхи за мной присмотреть, если ее не станет. Асуме меня поддержать предложил Третий, а Гай… А Гай — это Гай, и ему хочется наносить пользу и причинять добро во имя Луны… тьфу ты! Во имя Силы Юности!        — Если ты не приведешь себя в порядок сейчас же, — надулась Юхи, — мы приведем сюда Акеми.       Я рывком сел, подавившись воздухом.        — И расскажем ей, что ты — шиноби.       Выдохнул и рассмеялся.        — Она знает.        — Хочешь перед ней в таком виде показаться? — бесилась Куренай.       Пришлось топать мыться. Думал пересидеть в ванной, так меня оттуда дымной техникой выкурили.       Чихая и кашляя, я прошипел:  — У меня сейчас кончится последнее добродушие и я спущу на вас собак!        — Не сможешь, тебе до конца недели нельзя никакими техниками пользоваться! Мы знаем! — ехидно пропела Юхи, уводя смущенный взгляд в сторону.       Вышел-то я в одном полотенце на голое тело.       Друг друга мы изводили не меньше часа. За это время меня вынудили одеться, поесть и убрать следы пьянки.        — Ладно. А если бы не Рин и твой отец, Асума, стали бы вы со мной общаться? Нет. Потому что я — то еще мудило и циничная сволочь!        — Мы знали тебя нормальным, — заметил Гай. — Мы знаем тебя дольше Акеми и помним, что ты был нормальным, до…        — До того, как мой папка кишки себе выпустил?        — Как ты можешь?! — возмутилась Юхи.        — Ну, как бы, он мой отец, а не твой.        — Все равно это неправильно!        — Неправильно тут только то, что он смотался на тот свет, кинув меня на произвол Судьбы.       Помолчали.        — Уйдите, пожалуйста, — наконец нарушил я тишину. — Не могу я так. Захочу поговорить с вами, сам приду. Просто оставьте меня в покое.       На этот раз сработало, и я остался один в пустом доме, пахнущем свежей уборкой и чуть-чуть пролитым на татами саке.