Поэкспериментировали по-дружески

Когда стало ясно, что Андрей останется жить и работать в деревне, Миха дал ему первое плотническое задание: выстругать себе кровать. Андрей на это отреагировал с большим скептицизмом, потому что все его умения в этом деле заканчивались сборкой табуреток, а учитель из Михи оказался, мягко говоря, хреновым. Но на печку залезать было удобно далеко не всегда, все-таки, на ней бывало чересчур жарко, даже когда перекатываешься на полати, а на свою кровать Миха отказывался пускать категорически. Мол, прошло то время. На натуральных продуктах, которых, благодаря помощи Маши с Яшей, было достаточно, вечно голодный Андрюша начал постепенно раздаваться вширь, и места ему везде становилось мало. Миха поворчал, поворчал по этому поводу — на фоне друга он казался болезненной на вид жердью, — и взялся за обучение Андрея всерьез. Прошло не меньше месяца, прежде чем Андрей ценой пота, крови, слез и страданий выстругал себе кровать, от которой не отходили доски и не протыкали задницу, когда на них садишься. Это была его маленькая победа. Осознавать свою резкую смену профессии было немного странно: Андрей-то рассчитывал, что будет художником или сказителем, но Миха-таки затянул его в коварные сети пролетариата. Поначалу новичку назначали исключительно покраску — по разряду маляра только это он и мог делать, — но чем дольше он находился рядом с Михой, чем больше перенимал у него навыков, тем больше ему доверяли разной работы, и, как следствие, денег. — Слушай, — говорил тогда Андрей, уже намучившись с кроватью, — мы же могли просто новую купить, а? Было бы быстрее и дешевле в разы: из ДСП ведь, а не из цельного дерева! И природе лучше. — Да все купить можно, е-мое, — бухтел на это Миха. — Не в этом же дело, ну. Ты должен все уметь, иначе грош тебе цена, понимаешь, да? Андрей не понимал, но в этом вопросе предпочитал не спорить. Зато, утешал он себя, с новой кровати вид на утреннего Миху даже лучше, чем с печки. На печке надо хорошенько извернуться, чтобы оглядеть всю комнату, а тут Миха рядом, как на ладони и не успевает ушмыгнуть из комнаты раньше, чем у него начнется стояк. Поначалу данная особенность мужского организма — как собственного, так и чужого, — Андрея смущала. Все-таки, он с детства привык жить в отдельной комнате, в которую родители не заходят без лишней необходимости, и делать там свои дела спокойно, не торопясь и без лишних свидетелей. А тут приходилось либо лежать и ждать, пока само пройдет, либо стараться сбросить напряжение как можно тише. А потом, когда пелена смущения спала, Андрей понял, что Михе тоже не очень-то и улыбается дрочить при нем, хотя данную оказию легко было превратить в удовольствие для обоих. Итак, одним прекрасным солнечным утром, когда ничего не предвещало беды, без объявления войны Андрей проснулся раньше Михи и пытливо повернул голову. Как он и думал, Миха, разбросав длинные волосы по подушке и скомкав тонкий пододеяльник (лишенный своего содержимого из-за летнего зноя), еще сладко спал, в то время как одна конкретная часть его организма давно проснулась и призывно стояла колом. Андрей ухмыльнулся и взглянул на себя: с его прибором тоже было все в порядке. На этот раз Андрей решил не идти легким путем. Взбив подушку, он подложил ее себе под плечи и, повозившись на кровати, устраиваясь поудобнее, без колебаний сунул руки в трусы. Миха, видимо, проснулся от его возни. Поначалу он сонно хлопал глазами, пытаясь уловить движение и осознать увиденное, а затем с удивленным возгласом отвернулся к стене. И даже, — как это мило с его стороны! — зажмурился, чтоб наверняка. — Блин, Андрюх!!! Ты че, дрочишь, что ли? — Ну да, — с удовольствием ответил Андрей и запыхтел громче. Чтобы не кончить от одного только сонного Михиного голоса, он пережал себя у основания, наблюдая, как быстро у Михи поднимается и опускается грудная клетка. — Тебе бы тоже не помешало. — Не при тебе же! — справедливо возмутился тот. — Что тебя останавливает? Нормальная тема, давай вместе. Андрей убеждал нарочито весело и бесхитростно, но хриплые сексуальные нотки змея-искусителя все равно пробирались в его голос, сдавая его срамные намерения с потрохами. Миха снова повернулся в его сторону — на этот раз, о-о-очень медленно, как будто неуверенно, — и хмуро посмотрел в упор. Наяривать под таким пристальным взглядом было нелегко, но Андрей старался. Не отступать же теперь, как волчара позорный. Настоящий мужик за свои слова должен отвечать! — Ты бы, — заговорил Миха с большими паузами, — лучше бы, это. Спросил сначала. Так можно или нельзя вообще? Как у себя дома, е-мое. Андрей вздернул бровь, молчаливо намекая, что он и так дома. Миха его отсюда никуда не гнал, наоборот, кровать заставил сделать, работу дал. О том, чтобы разойтись, вопрос даже и не стоял, вот только Миха сам себе отчета почему-то не отдавал, зачем ему в доме посторонний, не связанный с ним ни родством, ни узами брака. — Да уже надоело скрываться. Я ж постоянно вижу, как ты под одеялом шебуршишь, думаешь, незаметно? — Могу уйти, — огрызнулся Миха, и Андрей понял, что начал его терять. Надо было срочно брать дело в свои руки. — Да смысл, я же все равно буду знать, что дрочить идешь. Ты так попробуй сначала, — заговорил Андрей лелейным, мягким тоном. — Засмущался что ли, ты-то? В начале их знакомства Миха постоянно Андрея подкалывал из-за его стыдливости и скромности, но за почти год совместной жизни вся эта шелуха слетела с городского парня так же стремительно, как трусы со шлюхи. Давать заднюю в любом случае было уже поздно, иначе выходило, что Миха перед Андреем все это время только красовался своим воистину деревенским бесстыдством, когда сам на деле был целомудреннее монашки. — Так, значит, да? — Миша обиженно засопел. И, еще немного поломавшись, раздраженно сбросил пододеяльник на пол. — Ну, значит, так. Как легко можно было понять по этой короткой, но весьма красноречивой речи, Миша по утрам был немногословен и медлителен, так что пододеяльником пока все и ограничилось. Сказать по правде, он начал носить трусы на постоянной основе только тогда, когда стало ясно, что Андрей от него никуда не уедет. Ходить по дому с голой жопой уже не так замечательно, когда живешь не один, так что ему пришлось всерьез озаботиться перестирыванием всего белья. Андрей предпочел бы, чтобы сейчас Миха, как и раньше, ходил без него. Натянувшаяся ткань нисколько не скрывала привставшего члена, но даже Андрею с его места было видно, что теснота доставляла Михе дискомфорт. Миха упорно смотрел в потолок, когда плевал себе на руку и просовывал ее под белье. И даже старался дышать как можно тише, но Андрей, в отместку, наоборот, завозился громче и протяжно застонал, вгоняя соседа в краску. Миха сдерживался недолго. — Тебе нормально вообще? При другом мужике так стонать, е-мое?! — Как — так? — переспросил Андрей невинно. И стянул с себя трусы, демонстрируя свою острую шпагу во всей красе. — Мне просто хорошо. А тебе нет? Миха, который невольно на эту шпагу посмотрел (чего он там не видел?), тут же возмутился: — Ни хрена нет! — Так ты хрен покрепче держи. Миха тут же нахохлился, пытаясь принять угрожающий вид. Практика показывала, что, как ежа невозможно испугать голой жопой, так и Андрею такой раздраженный Миха был нипочем. Тот и злился-то не на него, а так, на себя. Тому, что его развели, как последнего младенца. — Андрюх… — протянул Миха так, будто сейчас специально ради такого случая поднимется и врежет промеж глаз. — А? — ответил Андрей как будто бы даже с опаской. — Иди на хуй! Андрей одарил его крайне задумчивым взглядом. Миша посмотрел в ответ, смутно догадываясь, что на этот раз слова были подобраны неверно. А потом Андрей начал подниматься. — Подвинься, — властно сказал он. — Чего?! — Миша приподнялся, опираясь на локти. Попытался отползти, но почти сразу уперся спиной в стену. Может, не будь он еще не до конца проснувшимся, то сам бы наступал, а не отступал, но голова сейчас во всех этих боевых стратегиях не шарила. Куда проще было ретироваться с поля боя, забыв главное правило спартанцев — «со щитом или на щите». — Сдурел, Андрюх? Ты че удумал? — Да я видел кое-что… В журнале одном… Скрестим шпаги? — Андрей надвигался неумолимо, как танк. — Андрюх, ты это… за метафоры свои эти сейчас в глаз получишь, понял, да? — предпринял Миха последнюю попытку его остановить. Воззвать, так сказать, к разуму (или к тому, что от него осталось — многое они вдвоем уже пропили, причем Андрей не отставал). — Понял, понял. Но в глаз ты всегда успеешь дать. Лучше дай покажу кое-что. Или ссышь? За год Андрей научился махать топором даже виртуознее Михи и немного подкачался, так что в его словах сквозила реальная угроза. Ссать перед своим главным дроворубом не хотелось — точнее, чисто физиологически хотелось, а вот падать духом — нет, — так что Миха решил принять вызов. К тому же, ему было самую малость любопытно. — Ладно, — проворчал он недовольно, делая вид, что ему ну нисколечко не интересно, что Андрей там задумал. Кобра, будто реагируя на зов дудочки индийского заклинателя, задвигалась активнее и с интересом подняла голову, выглядывая из своей корзины. — Показывай фокусы свои, а потом я тебе — в глаз. — Ага, — Андрей широко улыбнулся от такой Михиной наивности. — Снимай давай трусы. Что уж тут поделать. Миха снял. И чуть не подскочил, когда Андрей повел своим членом по его, удерживая свободной рукой за плечо — чтобы не свалился с кровати от переизбытка ощущений. — Ты к своей руке уже привык, — невозмутимо продолжал Андрей, делая пассы своей волшебной палочкой. Вверх-вниз, вверх-вниз, как будто подбирая заклинание, чтобы открыть надежно запертую дверь. — Не те ощущения наверняка. Можем поменяться, ты мне — я тебе. — Не буду я твой писюн трогать! — Миха прикусил губу, даже не догадываясь, как эротично это выглядело со стороны. — Так только пидорасы делают. Возразить на это, по сути, было нечего. Андрей, наверное, был рожден, чтобы стать художником (а стал…). Пальцы у него, по крайней мере, были как у художника, и он использовал всю их длину, чтобы обхватить оба члена сразу и притереть их друг об друга. Знания о том, что в итоге получится, были весьма смутными, но Андрей был готов учиться на практике. А получилось охрененно, на самом деле. Достаточно было провести так несколько раз, чтобы кончить самому, и чуть-чуть побольше — чтобы Миха тоже не выдержал. Андрей очень хотел пошутить, что с возрастом некоторым становится сложнее разрядиться, но не стал. Пощадил Михину нежную психику. — Ох блять, — Миха плюхнулся на подушку, расслабленно раскинув руки в стороны. — А ничего так получилось, да? — но, сообразив, что только что сказал, он тут же нахмурился и воинственно подскочил, попадая лбом Андрею в нос. Андрей уверен, что тот это сделал специально. Больно вообще-то! — Только, это, я не пидорас, понял, да? Это я так. — Да кто ж спорит, — Андрей ретировался, пока не получил еще и в глаз, и полез искать хоть что-то, чем можно вытереться, заметив боковым зрением, как Миха скривился, глядя на испачканную кожу. — Мы так, по-дружески поэкспериментировали. Стоит ли говорить, что «дружеские эксперименты» на этом не закончились?.. Но Миха, конечно, до последнего уверял, что натурален настолько же, насколько натуральны продукты на его огороде. Пока однажды не обнаружил себя все на той же кровати с широко разведенными ногами.