И пусть Галактика горит огнем. Книга 4: Десять Воителей

Место и время неизвестны Эйгон смотрел, как горит Галактика. Кому-то это зрелище могло показаться ужасным. Кто-то не мог бы смотреть на такое. Но он смотрел — и думал, как все неправильно идет. Он и сам не мог понять, как может все это видеть собственными глазами — но видел. Видел и узнавал многие миры, даже те, которые прежде знал только по именам. Найтсонг. Фаунтон. Колосья. Уэйнфорт. Порт-Гуллтаун. Атранта. Каждый из этих миров был его по праву. Он владел всеми ими по праву рождения. Владел безраздельно и полновластно. Но не было его знамен над этими мирами. Иногда вместо них были чужие. Иногда похожие на его — но не такие. Другого цвета. И это было неправильно. А где-то знамен не было вовсе. Рядом с сожженным Фаунтоном остались лишь обломки кораблей и космических станций, на некоторых из которых сохранились фрагменты герба Грифона. Наверное, для того, чтобы он мог узнать мир, над которым Баратеоны во второй раз предали доверие его дома. Спасать было нечего и некого, на планете ничего не осталось, только миллиарды мертвецов. А вот Колосья. Сам мир был цел, но пространство вокруг него было забито обломками боевых звездолетов. Вот он, легендарный Великий Флот Мейса Тирелла. Он сразу это понял, узнав характерные формы корпусов, типичные для кораблей просторской конструкции. И, конечно, всевозможные позолоченные побрякушки, которыми Розан любил украшать все подряд. Между ними, словно падальщики, сновали обслуживающие корабли дорнийцев и потихоньку разгребали этот завал из космического мусора. Атранта. Странно, зачем он вообще сюда явился. Здесь, кажется, совсем не было войны. Хотя, если приглядеться… О, этот мир определенно заслужил его внимания! Миллионы и миллионы узников в концентрационных лагерях, где ежедневно умирали тысячами, но на их место постоянно подвозили новых, отчего их становилось не меньше, а больше. Порт-Гуллтаун. Над ним развевалось ненавистное знамя Блэкфайров — после того, как флот верного Робина Аррена и Герольда Графтона был разбит на окраинах системы. Он летел дальше, от планеты к планете — и везде видел, как красные знамена… его знамена, знамена Таргариенов срывались, сжигались, падали в грязь и под ноги беснующихся толп. Он видел, как разваливаются и взрываются космические крепости, полные верных ему людей. Видел, как миллионы воинов погибают с его именем на устах — причем многие из них не успевают даже обнажить оружие. Видел, как сегментумы, уже запятнавшие себя мятежом, но великодушно прощенные, снаружи демонстрируют смирение — и тем временем тайком перевооружают свои армии и флоты. Слишком уж много милосердия провяили его отец и дед к этим вероломным ничтожествам! Даже Железнорожденные, которых его отец поверг на колени… Даже они восстали вновь. И сами сожгли свой собственный дом, едва в их пространстве появились корабли Виктариона Грейджоя. И посланный против него жирный недоумок, сын того, кто пытался присвоить себе триумф будущего Императора Рейгара в системе Трезубец… Он не сделал ничего, чтобы удержать под законной властью миры, за которые было пролито столько крови. Возможно, лорд Рендилл, если бы он выжил и научился знать свое место… Возможно, он бы смог. Но этот… Этот оказался никчемным и беспомощным трусом, недостойным служить под началом такого Императора, как он! Вокруг него были одни трусы, дураки и предатели. Или все сразу. Он не знал, что из этого хуже: трусость, тупость или измена. У Мейса Тирелла хватало всего в достатке. Это он завел флот в ловушку, которую любой дурак раскусил бы за тысячу световых лет, убив в ней не только свои корабли, но и те, что принадлежали ему, Эйгону. И его сыновья… Они, очевидно, были ничуть не лучше. А как еще можно было объяснить, что Тайвин Ланнистер почти без боя прорвался аж до Хайгардена? Нет, тупость была определенно хуже предательства. И хуже трусости. Именно тупость некомпетентных недоумков под его командованием свела на нет все его усилия по возвращению Кингсланда. Если бы не они, он бы вернул столицу с минимальными потерями со своей стороны и катастрофическими — с вражеской. Но вместо этого… Он готов был выть и рычать при виде того, во что превратился его мир. Во что превратился его Красный Замок. Это все было его, от стратосферных шпилей до дна подулья — пока ублюдок-дядюшка не повернулся против них с отцом. Проклятый Визерис… Это он виноват в том, что на пустоши, бывшей когда-то Шелковой улицей, банда людоедов прямо сейчас ужинала пленником из другой банды. Гниль… Гниль распространилась шире и глубже, чем он думал. Мелисандра предупреждала его. Но он все равно справился. И тысячи убийц, посланных против него Визерисом, не смогли выполнить свою работу. Он был жив. Правда сейчас… сейчас он спал. Спал, пока его тело восстанавливалось после ранений. Тело спало, а душа жила — как это было у некоторых его великих предков. И его душа отправилась туда, куда так долго стремилась. Планета Кингсланд, система Блэкуотер. Он был так близок к победе… И в последний момент эту победу у него отняли. И ничего не осталось. Ни грандиозной церемонии коронации на Железном Троне… Ничего. Вообще. Но они все равно победили. Он, Эйгон, подвел их к победе так близко, что даже эти недоумки, называвшие себя генералами и адмиралами, не смогли потерпеть поражение. Потому что он был Эйгоном Таргариеном. Избранником Богов, Принцем, что был обещан. И он неминуемо должен был сковать Семь Сегментумов пламенем и кровью. Возможно, этот путь займет больше времени, чем он думал. Но никто не сможет его остановить — не говоря уже о том, чтобы повернуть вспять. Он будет идти к своей цели, пока в Галактике останется хоть один человек, верящий в мир и порядок, справедливость и безопасность — все то, что принес этой Вселенной дом Таргариенов. Его тело пока спало. Но скоро оно проснется. Потому что он был Эйгоном Таргариеном. И его победа была всего лишь отложена. Он взмахнул крыльями и с радостным ревом выдохнул в сторону планеты струю раскаленной плазмы.