И пусть Галактика горит огнем. Книга 4: Десять Воителей

14.10.300 ПЗЭ, Планета Найтфорт, система Ночная Твердыня — Милорд, цитадель долго не выдержит! Эурон недовольно нахмурился, хотя под маской этого не было видно. Он и сам не верил, что центральная цитадель Вороньего Пика простоит вечно. «О, Господь Пустотный, неужели этот дебил думал, что я считал иначе?» С площадки на самой высокой башне он мог разглядеть внутренние стены, которые сейчас были затянуты желто-оранжевым туманом, некогда бывшим телами живых и мертвых, сражавшихся между собой. Верхний край стометровой стены все еще виднелся над этим облаком. И пятиметровая брешь, из-за которой им пришлось оставить эту линию обороны, тоже. — Мы должны спуститься, чтобы сдержать их у ворот, милорд! Наденем скафандры попрочнее и… «Должны». Мания величия этого черного братишки пересилила его инстинкт самосохранения. А как еще можно объяснить поступок того, кто пытался сказать, что он, Эурон Грейджой, что-то кому-то должен? Такую глупость следовало считать несовместимой с жизнью. — Сомневаешься в моей стратегии, капитан? Может, сам что-нибудь предложишь? — Ну, если вам правда интересно, милорд, я бы хотееаааааААААА! Легкий толчок в спину — и этот придурок, не умевший держать язык за зубами, за несколько секунд преодолел двухсотметровую высоту и исчез в желтой дымке. — И этот летать не умеет… Видимо, люди и в самом деле не в состоянии подражать птицам. Очень грустно, — сказал вслух Эурон, думая о том, как скоро останки этого кретина растворятся в этой желтой массе. Жаль только, что «пожиратель» не всегда растворял так же хорошо оживших мертвецов — особенно тех, в ком разложение зашло уже слишком далеко. Да, проредить их полчища удалось, по крайней мере, поначалу. Зато теперь… Теперь настало время следующего шага. — Вылейте побольше прометия на нижний этаж — и поджигайте, — приказал Вороний Глаз тем немногим Черным Братьям, кого пощадили нежить и «Костеплав», кто был достаточно осторожен и удачлив, что смог прожить так долго. Теперь защищать Вороний Пик — то, что от него осталось — было, по большому счету, некому. Тысяч тридцать человек осталось — в лучшем случае. Удивительно, но даже тогда, когда желтая волна, заливавшая поверхность планеты, проникла внутрь последней линии обороны, нашлись те, кто все равно продолжал твердить: «Ни шагу назад». Видимо, они на полном серьезе думали, что это поможет им войти в историю как великим полководцам. Но все, чего они добились — это превращения своих бойцов либо в ту же самую газообразную массу, либо в новых оживших мертвецов. В тот момент Эурон на полном серьезе задумался, на чьей вообще стороне сражается Ночной Дозор. Неизвестно еще, кому они больше вреда причиняют — Иным или ему. — Милорд, если эта дрянь воспламенится… Фундамент может не выстоять… — Фундамент выстоит. А мертвяки, как ты знаешь, нет. Если эта гадость уже всю планету покрыла… Разве ты никогда не мечтал целый мир поджечь? Эурон подумал, что он мог бы и без этой ядовитой дряни мир поджечь… Если бы только боеприпасы и другие ресурсы, которые должны были «по бумаге» доставить в Вороний Пик, действительно были бы доставлены. На практике вороватые «братья» часть припасов заменили ни на что не годным хламом, а часть не поставили совсем. Как будто они не должны были отражать натиск миллионов неживых тварей. — Мои артиллеристы и саперы сделают все, что еще могут, — прохрипел рядом Тибальто Вирис. — Но мы их не сдержим… Их слишком много… Прежде чем он успел договорить, их стало еще больше. Едва пространство вокруг цитадели (да и внутри нее тоже) загорелось, как из желтой мглы стали выпрыгивать вихты, которые цеплялись за стены и торопливо карабкались вверх, подальше от огня и поближе к ним. А еще где-то там были ОНИ, неуязвимые что для «Костеплава», что для огня. Несколько синих вспышек ударили в стены, но ультрабетон, камень и обереги пока держались. Пока. И это было хорошо, потому что сопротивляться колдовским атакам мог только Эурон. И он не мог накачать своей Силой древние укрепления. У него и без этого дел было по горло. Когда над поверхностью разлилось море огня, десантировавшаяся на планету нежить стала прицельно спускаться прямо на них. Посадочные челноки заходили на бреющем полете — и мертвые десантники выпрыгивали прямо из люков… …Чем в очередной раз доказали свою безмозглость. Многие из них под чудовищными порывами ветра, вызванным огненным штормом внизу, отлетали в стороны и падали в пламя, причем некоторые умудрялись при этом сшибать собственных собратьев, карабкавшихся вверх. Но не все. Пока тысячи мертвецов летели вниз, навстречу пламени и пеплу своих товарищей, сотни успевали зацепиться за край крыши или просто ударялись о ее поверхность, вставали и бросались в атаку. Живому человеку потребовалось бы время на то, чтобы прийти в себя после падения. Мертвому — нет. Эурон щелкнул воспламенителем портативного огнемета, приделанного к его левому манипулятору, и принялся поливать все вокруг себя горящим прометием, превращая последний бастион на планете в огненное море. Трудно было сражаться в одиночку — тем более, что едва ли не все выжившие к этому времени солдаты окончательно пали духом, когда вихты начали валиться им в буквальном смысле на головы. Но он все равно не сдавался. — Деритесь, сучьи дети! Не знаю, чьим именем еще вас можно поднять, богов или демонов! Мы не увидим Рассвета, так давайте же продадим свою жизнь и мужество подороже! Теперь огонь был везде. Внизу — целое огненное море от горизонта до горизонта. Где-то в районе бывшей стены что-то взорвалось — должно быть, пламя добралось до одного из утерянных складов боеприпасов, а может, артиллеристы Тибальто решили устроить мертвякам еще один фейерверк на прощание. И крыша теперь тоже горела — его стараниями. И из этой вселенной огня продолжали лететь синие вспышки. Иным все было нипочем. А их неживые рабы продолжали карабкаться по стенам. И из черного дыма, застилавшего небо, летели все новые и новые челноки, забитые мясом. И тут вдруг… «Жертвы… мы… вернемся…» Там, внизу, огненная преисподняя… Она как будто вздрогнула и застонала. И что-то отозвалось на ее стон. И Эурон Грейджой, человек, отказавшийся стать Зеленовидцем, несмотря на то, что находился далеко, за много километров от точки эфирной конвергенции, все равно почувствовал, как его реальности коснулось что-то холодное и омерзительное. Нечто, полное не-жизни и неудержимой силы. Он начал торопливо плести нити контрзаклинания, уже понимая, что не успеет. И не успел. Через три секунды — ослепительная вспышка и чудовищная боль, какой он никогда прежде не испытывал. Ничего не видя в море яркой синевы, он сделал шаг, другой — и полетел вниз с края башни. И все исчезло.