Кот Грома

Спал он долго. Настолько, что из Конохи его успели привезти в столицу страны Огня. А именно во дворец правителя. Мадам Шиджими оказалась достопочтенный супругой даймё. Разбудила его как раз таки беседа между супругами. Хозяйка Юки жаловалась на то, что произошло в Листе с ее любимцем и ей самой. Ее муж пообещал, что тот шиноби ответит за свою грубость по отношению к любимой женушке и ее питомцу. Ибо тот шиноби пытался скрыть провал своей команды, желая подменить кота. А АНБУ с позывным Пёс будет удостоен благодарности, как и ирёнин Нохара Рин. Тобирама попал не только к конченной кошатнице, но и к знатной и безумно богатой. Что ж. Условия его проживания весьма хорошие. И это касалось только условий, ибо его нынешняя жизнь в корне не устраивала. Кот! Он кот! Это же надо… — Юки, сладенький мой, не убегай больше, — мысль прервал полный любви и ласки голос мадам Шиджими, которая обратила все свое внимание на питомца, стоило супругу удалиться по делам. — Мамочка так расстроилась, когда ты потерялся! И чуть от сердечного приступа не умерла, когда узнала, что тебя укусила собака! Не убегай больше, — запричитала та, почесывая кота за ушами. Тобираму такие интонации не обрадовали. Все эти сюси-муси-пуси вызывали отторжение. Подняв взгляд на лицо хозяйки, он нахмурился, адресуя той свой фирменный взгляд откровенного недовольства происходящим. Но та не поняла посыла, продолжила чесать за ушами, сюсюкаясь, как с маленьким дитем, а не со зверем, хоть и домашним. Он никогда не мог понять такой привязанности к животным. Ладно уж собаки у Инузука, породистые и разумные, или нинкены клана Хатаке. У тех было хоть какое-то наличие ума-разума. К ним можно было проникнуться симпатией. Они приносили пользу. Но в остальном… сплошные хлопоты, бесполезные привязанности и глупые сантименты. Мадам Шиджими продолжала с ним сюсюкаться. Ей мало было просто гладить его. Достав кота из корзинки, служившей переноской, женщина прижалась щекой к мягкой шерсти. К его шерсти! Ведь теперь именно он, Тобирама Сенджу, Бог Грома, Белый демон, Второй Хокаге, маленький четвероногий обладатель данной шерсти, к которой прислонилась обильно напудренная щека мадам Шиджими. Такое посягательство в личное пространство он выдержать не мог. Как унизительно! Ведь хорошо же добрались до столицы из Конохи! Никто его не трогал, только изредка бросали взволнованные взгляды и периодически почесывали за ушком. С этим хоть как-то можно было смириться, но не с тем, что сейчас происходило… Растопырив лапы и бешено замотав хвостом, он заизвивался, в попытках вывернуться из полной любви хватки богатой кошатницы. Но как бы не старался, все было бесполезно. Женщина средних лет, которая, наверняка, ничего тяжелее чашки в руке не держала, оказалась сильной и без проблем справилась с выворачивающимся из рук котом, удержав питомца на месте. — Бедный Юки! Напугали моего мальчика, — женщина вытянула губы трубочкой, намереваясь поцеловать кота. Его! Пора уже свыкнуться с этой мыслью и идентифицировать себя как животное. Тобирама забился в руках ещё сильнее, старательно уворачиваясь от любвеобильной хозяйки. — Юки, миленький мой, успокойся, — ласковый тон вот-вот грозил приобрести нотки строгости. Но Тобирама успокаиваться не собирался. Хоть теперь он и кот, с чем пора было уже и смириться, но это терпеть не намерен. Настолько сильно быть домашним изнеженным котом он и не собирался. Разум и сознание все еще были при нем. Он человек, заключенный в тельце белоснежного кота. Сопротивление происходящему оказывалось им во кошачью мочь. — О, точно! Ирьёнин же говорила, что тебе может быть больно, — взволнованно и обеспокоенно произнесла хозяйка, опустив кота на колени. Тобирама облегченно выдохнул. Спасибо Нохара Рин - медику, которая отсрочла ласковые посягательства на его шкурку. И поспешил сбежать на безопасное расстояние от мадам Шиджими. Но был тут же перехвачен. Из горла против воли вырвалось сдавленное “мяу”. — Пойду распоряжусь, чтобы тебе печенку приготовили. И медика вызову, — спохватилась супруга даймё, бережно беря его в руки и сгружая свой ценный груз в корзинку-лежанку. Тобирама там почти что утонул. Настолько мягкой была подушка, в центр которой его посадили. Оставив его наконец-то в покое, женщина вызвала слуг, чтобы раздать соответствующие распоряжения. Тобирама же попытался выбраться из ловушки мягчайшей перины. Конечности вроде бы и слушались его, но каждое движение было неуклюжим. Это вам не на двух ногах передвигаться. Тобирама мог бы смело сказать, что сейчас он заново учился ходить. Бытие животным ощущалось иначе. Да весь мир ощущался иначе с высоты кошачьего роста. И в связи с этим ему предстояло заново познавать свое тело, возможности и мир. К своему сожалению, кошек Тобирама не изучал. Они банально были ему не интересны. Нинкены и призывы - другое дело. Особенно призывы. Большая часть призванных животных могла разговаривать. Вот их бы он изучил. Но это были звери фактически из другого мира, со своими правилами и традициями. И никто ему не дал согласие изучить призывных тварей от и до. Глава его призывного волка отказал ему в такой привелегии. А обычное зверье его интересовало, если те имели уникальные особенности: вырабатывали яд, регенерировали конечности, могли менять свой окрас, сливаясь с обстановкой. Одомашненные животные не вызывали у него и капли интереса. Они существовали где-то там, за пределами его мира, не имя значения и веса. Они просто жили по ту сторону его интересов. И в детстве у них дома не водилось домашних животных. Держали исключительно скот и домашнюю птицу, чтобы прокормить клан. Коты, бывало, прибивались, но жили на улице, вылавливая мышей и крыс в курятниках. А потом бесследно исчезали. Наблюдать за ними было некогда. Шла межклановая война. Все свободное время он оттачивал боевое мастерство, а потом восстанавливал силы. Тобирама знал, что, наблюдая за повадками животных, явлениями природы, можно создать потрясающее дзюцу. Но он основывался на собственных идеях и абстрактных мыслях. Находил вдохновение в легендах и божественных писаниях, создавая под давлением чакры из воды драконов. Пытался идти вопреки природы, создав Эдо Тенсей. Замахивался на само время, придумав Летящего Бога Грома. И вот теперь он маленький и незначительный кот в этом огромном, полном опасностей мире. Кот, который понятия не имеет, как быть котом. И что коты делают, кроме как ловят мышей и охотятся за птицами? Это ему и предстояло теперь узнать. И все предыдущие наработанные знания резко стали никчемными и бесполезными. Не способными дать ему хоть какую-то почву под ногами, чтобы было от чего оттолкнуться. Он стал никчемным и бесполезным! И это ему нужно принять. Кое-как он выбрался из корзины, неуклюже переваливаясь через край лежанки. Не поддающееся равновесие сыграло злую шутку, и он, под действием беспощадной гравитации, свалился. — А я слышала, что коты всегда приземляются на лапы, — тихо хихикали служанки, вошедшие в комнату ровно в тот момент, когда Тобирама-кот пытался совершить побег из корзинки. У его фиаско нарисовались свидетели. Две девочки подросткового возраста в одинаковых одеждах несли подносы с едой к месту его дислокации с интересом наблюдая за ним. Тобирама оскорбился, соскребая себя с пола. Знали бы они, как сложно, будучи человеком, находиться в кошачьем теле, не смеялись бы над ним. В их адрес он тоже послал пристальный и полный недовольства взгляд. — Он странный. Смотри, как пристально смотрит не мигая, — девочки с интересом наблюдали за ним, не спеша расставлять еду, переговариваясь между собой. Мадам Шиджими в поле его зрения не было, а в радиус взгляда попадала почти вся комната. Хозяйка отсутствовала. Поэтому служанки позволяли себе болтать и откровенно на него пялиться. Тобирама пялился на них в ответ, стараясь хмурить брови. Благо, котам мигать было без надобности. Хищники, как правило, могли часами наблюдать за добычей. А коты, даже если домашние, все равно хищники. С притупленным инстинктом к охоте. — Я слышала, что его собака покусала. Может, он бешеный? Как же странно было стоять на четырех лапах, да ещё и ощущать пятую конечность - длинный хвост. Все это сбивало с толку. Пока он не почувствовал запах еды. Пахло печенью. И говядиной. Лапы сами понесли его вперёд. Навстречу к еде. Аромат вареного мяса настолько затмил рассудок, что, видимо, включились инстинкты. К запаху мяса добавился запах и рыбы. И тогда его сознание поплыло, а рот наполнился слюной. Рыбу он любил. А девочки-служанки застыли, как каменные изваяния, не торопясь выставлять перед ним остальные миски с едой. — Ой, и правда, — когда Тобирама понёсся на них, пискнула девчонка и попятилась, чуть не уронив поднос. Служанка испугалась его. Не каждый день к ней навстречу бежит кот с пристальным странным взглядом, сломя голову. Тобирама, если бы его маленькая голова не была забита мыслями о еде, позлорадствовала бы, но… Черт, как же хотелось есть! Запрыгнув на ее юкату, тут же цепляясь за ткань когтями, Тобирама, одурманенный запахом рыбы, карабкался по девчонке, как по дереву. Он отстраненно осознавал, что все это было очень похоже на то, как ниндзя цепляются чакрой за поверхность. — Сними его с меня, сними! — заверещала та служанка, по которой он лез, ведомый ароматом рыбы. Поднос девочка все ещё держала в руках, видимо, боясь уронить. Если бы Тобирама был более внимательным, то заметил, что еду простому коту принесли в фарфоровой посуде. Забравшись к ней на плечо, он прыгнул на поднос. Служанка не смогла его удержать, и вместе с котом и тарелками с едой рухнул на пол. Тобирама почти на лету сумел зубами вцепиться в кусок вареного тунца. В этот раз он приземлился на пол на четыре лапы. Тут же начал поглощать ароматный кусок рыбы, несмотря на то, что его облило каким-то бульоном. А возле правого бока упала фарфоровая чашка, разбившись на кусочки. — Он просто проголодался, — нервно смеялась другая служанка, отставляя поднос, и принялась собирать осколки и разбросанную еду. Тобирама, не увидев, а почувствовав чужое присутствие утробно зарычал с набитым ртом, напряженно замерев и искренне переживая за то, что его еду отнимут. Девочка тут же отдернула руку, почувствовав опасность. — Давай он поест, отойдет, мы и уберем, — предложила уронившая поднос служанка. Тобирама был солидарен с этой умной мыслью. Ему все не перестало казаться, что они могут отнять еду. Так ему спокойнее. Хоть он и понимал, что никто не намерен у него бессовестно забрать вкусный и ароматный кусок рыбы, животные инстинкты возобладали над разумом. Что ж, познание кошачьей жизни и тела подождёт, в отличие от голода. Поэтому пока что он набьет свой живот этим тающим во рту куском тунца. А со всем прочим будет разбираться позже.