22:22

У Олега острые скулы, нос с ели заметной горбинкой и маленькой родинкой, а ещё мятая пачка винстона в кармане. А еще белесый шрам над губой и отросшие волосы на затылке, в которые так приятно запускать пальцы, сжимать на пробу у самого основания, оттягивать, накручивать на палец, любоваться. Олег весь такой из себя важный. Знающий свою цену и своих поступков. «Настоящий» пацан с района, который прогуливал школу зависая в гаражах старшеклассников под треки гуфа, да пил блейзер, пытаясь не морщиться от легкого саднящего чувства в трахеи, после прилюбодейственно закуривая в первые, мысленно моля не закашляться от никотина перед пацанами. На деле Олег был самой обычной, неприметной, серой массой, который после своей первой сигареты еще полтора часа бродил по району, нервно теребя связку ключей в кармане адика старшего брата, потея от мысли, что дотошная мать учует ядовитый запах. Олег был красивым и брошенным . Мальчишка с симпатичной мордашкой и кучей, кучей обид на весь мир, который в поте лица пытался строить из себя не пойми что, старался, пыхтел, все чаще вгрызаясь зубами в кожу левой щеки от обид и желания плакать. Как грустно и печально, сгоревший театр неудачного актера, который был слишком помешан на жалости к себе, что бы заметить хоть что-то вокруг. Он все время куда-то спешил. Сначала в попытках угнаться за братом, схватить эту призрачную надежду признания за хвост, намотать на кулак и никогда, никогда не отпускать. Позже, словно бродил в потёмках, на ощупь пытаясь найти свое место в жизни. Олегу без пяти минут двадцать два. Чарльз Дарвин в эти года взошёл на борт «Бигля» и в течение пяти лет плавал вокруг света, исследуя побережье Южной Америки, а чего достиг он в свои двадцать два? Верно. Ничего. Совсем ничего. Разве что умение пускать клубы дыма кольцами и качать головой в такт орущим битам говно репа начали считать достижением. Так что же ему делать? Олег без понятия. Перед лицом торт, цифры на часах красиво сменяются на 00:00, телефон начинает бренчать от поздравлений, а Олег будто жить и не хочет. Есть ли у него цели или мечты? Может быть смысл жизни или хотя бы желание кому-то поднасрать одним своим существованием? Да что уж, у него и любимого дела то нет, не то что "великой" цели. Он засыпает под слова незнакомой песни, вжимая колени в грудь, надеясь, что к утру саднящее чувство несправедливости и обиды пройдёт, вместе с желанием позорно разреветься. Олег пытается быть смелым, пытается, пытается, пытается, с каждым разом всё сильнее впечатываясь лбом в осколки своих розовых надежд. А еще Олег курит, много курит. Курит когда хорошо, от полученной любви и признания на экранах. Да, пусть игра, пусть любят и за лицо, зато любят. Его любят. Курит когда плохо, в моменты отвращения к себе, когда в отражении уже не запутавшийся в жизни мальчуган, а грязный ублюдок, наживающийся на чужих страданиях. Курит после обеда и перед сном, пытаясь согреть пальцы и сердце о тлеющий фитиль. Курит сидя на крыше хрущевки где-то в ебеня после съёмок и думает. Много-много думает. Красиво, очень красиво. Алеющий, словно щеки влюблённой девицы закат гипнотизировал, хотелось сесть на поребрик крыши, свесить ноги и закрыв глаза откинуться назад, проигрывая в голове строки слезливых стихов. Но нельзя. Можно разве что только в тихушку во время перерыва забраться на крышу вновь, и усесться за стенкой лифтовой будки, прижаться спиной к хлипкой стене и спустя время наконец-то услышать тихую-тихую мелодию где-то рядом, разомкнуть глаза и наткнуться взглядом на чёрные вансы свисающие с ног, которые виделись с кровли каморки. Первые три секунды хочется дёрнуть за ногу, следующие две секунды чувствуется лишь зависть, наверное вид ещё лучше. Заканчивается все лёгким щелчком по чужой щиколотке, разделенным наушником и сигаретой, а ещё самым лучшим видом. Олег мысленно готов поддаться глупости момента и подумать о чем-то вроде любви.