Wasted life

Вы вызываете у меня странное чувство. Словно нас с вами связывает тонкая нить. Она тянется у меня откуда-то из груди. Я очень боюсь, что если вы уедете, то нить оборвется. Я начну изнутри истекать кровью, а вы меня просто забудете. "Джен Эйр" Шарлотта Бронте.

Декабрь неумолимо двигался вперед. Чуть больше чем через неделю будет Новый год. Мигрень Огая прошла как никогда быстро. Вещи из дома мафиози они также забрали. И теперь у Фукудзавы в доме появился ещё один жилец: кактус Мори, Шерстяшка. Долгое время было загадкой, как тот выжил без должного ухода. Но об этом вопросе они забыли столь же быстро, как и задумались. А ещё оказалось, что у Огая было отнюдь не два и даже не три костюма. Тащить все к Юкичи не имело смысла, а потому, спустя без малого три часа, Мори, наконец, определился, что стоит взять с собой. Одним вечером они оба молчали. Эта тишина была приятной, никто не желал её прерывать. Это был один из редких моментов, который хотелось проживать вечность. На улице было холодно, а вот отопление ещё не подключили. Фукудзаве это нисколько не мешало, в отличии от Огая, что натянул свитер от ушей до щиколоток и всё равно стучал зубами. Лишь одного взгляда на мафиози хватало, чтобы самому замёрзнуть. Незаметно для себя они перешли с зелёного согревающего чая на красное терпкое вино. Оно тоже согревало, но отнюдь не так. Со временем Мори плавно переполз на плечо Юкичи. Которое было таким тёплым, даже не смотря на царящий вокруг холод. Самурай же был совершенно не против, прислонившись головой к чужой макушке. Сначала он лежал напряжённо, отчего-то боясь расслабиться. Но когда Огай взял его руку и, пытаясь согреться, засунул ладонь под рукав кофты... Юкичи прикрыл глаза, наконец, расслабившись и находясь на грани сна. Мори, в свою очередь, тоже закрыл глаза, сосредоточившись на иных ощущениях. Например, на медленно подступающем тепле. Или на резких вдохах и выдохах Фукудзавы, что щекотали затылок. А может быть, на чужом размеренном сердцебиении. Но из всех возможных вариантов Огай предпочёл тот, что требовал открыть глаза и слегка повернуть голову в сторону, дабы увидеть ночное небо. Если он правильно помнил, то по новостям обещали сегодня звездопад. Но, к огромному сожалению, увидеть его здесь не представлялось возможным. От этого Мори не смог сдержать тяжёлого вздоха. -Чего-то хочешь? -Спросил Юкичи, всё ещё не открывая глаз. Да и не видя в этом на данный момент необходимости. -Покажи мне звёзды. -Также, ответил бывший врач, выдержав паузу. Только куда-то в шею, таким образом пытаясь хоть как-то согреть нос. От этой фразы самурая передёрнуло, заставляя широко распахнуть глаза.

***

Октябрь. Дождливый холодный вечер. Они оба в загородном доме. Причина была до ужаса сюрреалистична. У них был выходной. Один из немногих в этом году. И вместо того, чтобы сплавить его в одиночестве, они решили уехать. Уехать далеко. Так, чтобы никто их не нашёл. Завтра надо было обратно ехать в город и вновь приниматься за работу. Никому из них не хочется возвращаться. Оба хотят остаться в этом большом уютном доме. Никто из них не помнит, с кого началась эта искренность в разговоре. Но они точно знают, что уже не смогут остановиться. У всегда холодного самурая руки рвали волосы, а из глаз, не переставая, лились слёзы. Изначально он не планировал открывать душу этому врачу. Но вот сейчас он рассказал обо всём, что гложило его столько лет. И про Оочи, и про бывшую работу убийцей, что подарила ему самые страшные ночные кошмары, про боязнь того, что ничего не получится с агентством, и про страх заканчивать работать телохранителем доктора. Он рассказал обо всём. Стало ли легче? Определённо. На сердце впервые за столько лет не скреблись кошки. Он, наконец, высвободил всё, что хранилось внутри столь долго. Во время его монолога врач ничего не говорил. Знал, что его слова тут не нужны. Прекрасно понимал, что самураю нужны не советы, не утешения, а поддержка. Молчаливая, но именно поэтому такая искренняя. Стоило Фукудзаве закончить, он уже было начал стирать слёзы, заметив их лишь сейчас. Но Мори ему этого не позволил. Он обнял телохранителя и начал поглаживать его по спине. Это было слишком для Юкичи. Он уткнулся в плечо друга и сильней расплакался. Шептал что-то не связанное, сжимал чужую футболку. Фукудзава не помнил, через сколько это закончилось. Он запомнил лишь поцелуй в макушку и тёплую улыбку. Они оба обессиленно легли на кровать, утомленные долгой поездкой и тяжёлым разговором. Огай смотрел в потолок, а Юкичи сжался в комок, положив голову на чужую грудь. Футболка врача была такой мягкой и сладко пахла маком. Незабываемо. -Доктор... -М? -А Вы мечтаете о чём-то? -Самурай говорил тихо, почти не слышно. Мори ответил не сразу, задумавшись и начав гладить волосы Фукудзавы, тем самым пытаясь распутать редкие колтуны. -Есть вроде что-то. Я мечтаю однажды поехать с самым дорогим для меня человеком в обсерваторий. Хочется, чтобы в этот день по случайному стечению обстоятельств никого не было, кроме нас. Проще говоря, я хочу, чтобы этот человек показал мне звёзды во всей их красе. -А кто он? Самый дорогой для Вас человек. Я его знаю? -Его нет. По крайней мере, на данный момент. В сердце что-то больно кольнуло. От этих слов стало даже как-то обидно. Но говорить об этой глупой любви... Бессмысленно. Это не более чем обычная привязанность. Ну, или так просто казалась. Но в их случае, даже если глухой услышит немого, неизбежно бедствие. Оставалось лишь закрыть глаза и уснуть. Надеясь, что когда проснётся, то обо всём забудет. Наконец-то. -А Вы о чём мечтаете? -Поинтересовался врач, посмотрев на Фукудзаву, который сейчас уже более ничего не ответит. -Стать для тебя тем самым человеком. -Сквозь сон еле проговорил Юкичи, потеряв грань между сном и реальностью. Игра воображения, - пришёл к выводу Огай. Конечно. Не мог же Фукудзава в действительности это сказать. Просто глупые мечты. Не более. Но дать ответ хотя бы своему воображению, ужасно хотелось. -Ты уже стал, Юкичи. Как жаль, что ты этого не слышишь.

***

-А как же мечта о самом дорогом человеке? Не обязательно делать это со мной. -Хах, а ты помнишь? Самый дорогой человек... Но у меня уже есть такой. -Ну вот, сходи с ним. Зачем же тратить эту мечту на меня. Фукудзава, правда, не понимал. Зачем? Ну зачем надо его так мучить? Прекрасно ведь знает об этих чувствах. Но всё равно продолжает. Издевается, чёрт. -Это ты, Юкичи. -Тихо, проговорил Мори, неуклюже мазнув губами по шее. Так, что со стороны казалось, будто это и вовсе был поцелуй. Что? Он? Но как? Быть этого не может. Огай не тот человек, который способен столь подло подшутить над чувствами другого. Но и не тот человек, что над ними вообще не смеётся. Это слишком сложно для понимания. А вдруг это просто шутка? А может галлюцинации? Нет, это точно сон. Не сон! Он чувствует, что всё в живую. Но что?! Что же это тогда?! Не правда же! Нет? Правда нет? -А? -Только и смог выдавить из себя самурай. На это Мори нежно улыбнулся и, смотря в глаза, продолжил: -Да. Ты был им всегда, просто ранее сказать как-то не доводилось. Услышав это, Фукудзава резко выпрямился и схватил Огая за руки, смотря прямо в глаза. Взгляд его будто проникал внутрь, заставляя ужаснуться и содрогнуться во всём теле. -Я покажу! Покажу тебе самые красивые звёзды! Куплю горячего глинтвейна или какао, чего захочешь! Я сделаю всё, что ты только пожелаешь! -Ну, всё делать вовсе не обязательно... -Смущённо проговорил Мори, отведя взгляд в сторону, чувствуя собственные пылающие щёки от такой близости. -Ох, кхм... Да.. Хорошо... Тогда пойдём скорее собираться. -Ага! -Крикнул напоследок мафиози и в нетерпении убежал. А Юкичи так и остался сидеть на диване, совершенно не понимая, что на него нашло. Огай очень долго не мог определиться, что же стоит надеть. Но стоило ему поёжиться от холода, как ответ пришёл сам собой. Свитер, подаренный сэнсэем, хорошо грел. А носки, связанные как-то Чуей на Рождество, даже в памяти отдавались чем-то тёплым и уютным. Вернувшись на кухню, Мори обнаружил Фукудзаву, что, наконец, был не в кимоно, а в "европейской одежде". -Ну и вот чего каждый раз упираться? Тебе же идёт. -Спасибо конечно, но эта одежда не всегда бывает удобной. К тому же я самурай. А самураю не подобает ходить в не национальном костюме. В ответ Огай лишь фыркнул и закатил глаза. Уже спустя полчаса они были в метро. Мафиози отбросился на спинку и начал смотреть в потолок. Белый. Скучно. Юкичи, видимо, тоже, раз он лёг на его плечо. Мори надел наушники и, прикрыв глаза, стал слушать музыку. Что могло быть лучше? Наверное, лишь слушать музыку вместе. Об этом и подумал Огай, протянув один наушник другу. Тот, даже не задумываясь, принял его и воткнул в ухо. Хм... Неплохо. Даже очень... Всё же есть у него вкус в музыке. Уже на второй или третьей песне мафиози уснул. Всё так же откинувшись на спинку. Однако именно в тот момент, когда надо было выходить, он резко вскочил и встал у выхода. Фукудзава от этого не на шутку испугался, но, лишь пожав плечами, последовал вслед за Мори. Билеты зимой были дороже, чем в остальное время года. Но Юкичи это мало волновало. Стоило ему их купить, как Огай сразу метнулся рассматривать звёзды, не дожидаясь директора ВДА. Каким-то образом, мафиози прошёл на улицу и смотрел уже там. Хорошо... Спокойствие и благодать. Даже как-то одиноко. Он молча стоит, смотря на небо пустым взглядом. Ветер бьёт прямо в лицо. Глаза начинают слезиться. Одинокая слеза плавно стекает по фарфоровой щеке. Но Огай невозмутимо стирает её. Сейчас у него не то настроение, чтобы плакать. Правду говорят, что звёзды светят лишь тем, кто на них смотрит. В своей жизни Мори слишком много времени тратил на работу, контроль ситуации, учёбу и совершенно забыл о том, что на небе каждый день загораются звёзды. Даже Маяковский вспомнился. Послушайте... ... Значит. Это необходимо, чтобы каждый день на небе загоралась хоть одна звезда... Действительно необходимо. Как жаль, что он понял это так поздно. И ранее не видел в "плевочках" жемчужины. А всё небо так и было усыпано жемчужинами. Какие-то были больше, какие-то меньше. Некоторых почти совсем не было видно. А небо светится и словно купается в своей ослепительной красоте. Переливается то синим, то фиолетовым цветом. Красиво. Как жаль, что наставник этого не видит. Но как только он вернётся, Огай обязательно сводит его посмотреть. А если Нацумэ захочет, тогда Мори купит горячего вкусного молока. Дабы ему вдруг не стало холодно... Он чувствует себя таким счастливым. Но тогда почему? Почему же от этого счастья сердце разрывается? Странное ощущение. Такое чувство, будто в груди засел глубокий ком. То ли отчаянья, то ли грусти. Но отчего? Не понятно. Просто тяжело. Он медленно прикрыл глаза, поднимая голову к небу, оперевшись на поручень. Ветер щекотал его щёки. А глупая, но от этого не менее счастливая улыбка расплылась по его лицу. Спокойствие. Лучшее, что могло быть с ними в этой жизни. Юкичи медленно подошёл к Огаю со спины. В руках у него были какие-то горячие напитки. Один он поставил рядом с мафиози, а второй непосредственно напротив себя. Мори, казалось, этого не заметил, всё также продолжая стоять, задрав голову ввысь и не открывая глаз. Становилось всё прохладнее. Это выбивало из обоих лёгкую дрожь. Хоть и казалось, что им на это всё равно. Хаори, некогда находившееся на плечах самурая, ловко было наброшено на спину бывшего врача. Тот глаза так и не открыл, лишь усмехнулся и уронил голову на плечо Фукудзавы. Сердце приятно кольнуло. Годы всё шли, но Огай так и остался прежним. Таким ненавистным, любимым докторишкой. Который любил прийти, рухнуть на колени самурая и уснуть. Который всегда во время рабочего дня был шебутным и говорливым. Но только стукнет час ночи, и он становился спокойным и тихим. Не от усталости. Нет. Просто в этом время у него более не было необходимости держать маску. Он был настоящим. Естественно, вокруг было много людей. Некоторые даже на протяжении всей жизни были настоящими. Но зачем они ему? Юкичи был интересен рассеянный, местами заносчивый и порой приставучий доктор. Душа, которую он так редко показывал в истинном обличии, была лучшей. Она была во сто раз лучше этих, уже гнилых и испорченных. Возможно, так оно и устроено. Чем чаще и дольше ты оставляешь книгу на солнце, тем быстрее её страницы пожелтеют. Так и с душой. Если ты открываешь её всем и каждому, то она быстро станет иной, испорченной, как и сотни других душ. А если ты каждый раз носишь маски, огораживаешь душу от встречи с реальным миром и показываешь лишь одному человеку из тысячи, то она будет портиться в сотни раз медленнее. Вот только и это имело побочный эффект. Такие люди зачастую чаще выгорали или теряли себя, настоящих. Однако Мори повезло чуть больше. Рядом с ним были Фукудзава и Нацумэ. Сами того не ведая, они спасали врача. (И в прямом, и переносном смысле). Сколько они так стояли? Неизвестно. Но, судя по всему, не менее двух часов. Со временем уже оба продрогли и откровенно дрожали от холода. -Красиво... Правда? -Вдруг тихо спросил Огай, прерывая тишину и заставляя взглянуть на небо. -Да. Действительно очень красиво. В ответ послышался тихий зевок. И нежный, медленный смех. -Пойдём домой? Ты уже на ходу спишь. Последние слова Юкичи хотел сказать как можно тише, но из-за звенящей тишины это было отчетливо слышно обоим. От этого нарочитого шёпота слова казались нежными и заботливыми. Мори не мог не усмехнуться. Он уткнулся носом в шею самурая, специально резко вздыхая и щекоча кожу. Пусть по телу Фукудзавы и прошёлся табун мурашек, но тот не подал виду, ожидая дальнейших действий Огая. Мори же, наконец, встал прямо, потянулся и, поправив хаори на плечах, взял Юкичи за руку, потянув к выходу. Самурай еле как успел схватить напитки и последовать вслед за мафиози. По ходу хватка Огая стала слабее, и вот он лишь касается кончиков пальцев Фукудзавы. На удивление, именно это действие выбивало из под ног почву и заставляло щёки предательски краснеть. А вот самого Мори, как казалось, это совершенно не волновало и не смущало. Столь абсурдная ситуация заставляла невольно вспомнить слова врача, которые тот любил говорить ещё давным-давно. И задаться вопросом: "Ну и кто из нас тут невозмутимая глыба?". Такси, вызванное самураем, приехало на удивление быстро. Ну и слава богу. А иначе они оба замёрзли бы окончательно. (А ведь у Огая достаточно слабое здоровье). Домой они ехали в абсолютной тишине, что не удивительно, ведь мафиози уснул, прислонившись головой к окну. Ну и пусть спит. Пока в отпуске и не надо работать по ночам. Тем более Мори так мило сопит во сне... Вечность бы наблюдал. Долго Юкичи не смог бодрствовать, ибо и сам устал, а потому тоже уснул спустя где-то минут пять. А ведь скоро Новый год. Интересно, что бы подарить Огаю. Может... -Мы приехали. -Ох, да... Эм..спасибо... Доброй ночи. Фукудзава решил не будить мафиози и, подняв его на руки, понёс его домой. А придя, положил к себе на кровать. (Всё равно никто не против, а Мори теплее будет). -Жалко обманывал самурай сам себя. Внутри, прекрасно понимая, что на самом деле он просто хочет всё ещё быть рядом с бывшим врачом. Ведь он всё ещё его любит...

*На следующее утро*

Утро наступило на удивление быстро. Проснувшись, Фукудзава обнаружил, что спит он лицом к лицу с Огаем, и лишь Мёнсо отделяет их. Наверное, это было первый раз, когда Юкичи не был рад коту. Также посмотрев на часы, самурай ели сдержался, дабы не выругаться в голос. Семь часов утра. А ведь скоро и его выходные закончатся. И всё. Ну и на кой ему надо так рано вставать. Эх, ладно, раз уже проснулся, то всё. Тем более ему надо сходить в магазин. Купить вина, шампанского, да и еды тоже. Возможно, Мори захочет мороженого или тортика, а потому ещё и это надо купить. Ах да, нужно ведь ещё купить подарок мафиози на Новый год... В магазине на него, скорее всего, посмотрели как на пьяницу, ибо брать более шести бутылок алкоголя в семь тридцать утра- это уже слишком. С другой стороны, он взял не только алкоголь! Эх, да, а ещё еду, которая могла бы быть отличной закуской. Точно теперь пьяницей наименуют... Ну и ладно. Сейчас он уже был вновь дома и раскладывал покупки. Вообще, срочной необходимости в этом не было. Надо было лишь убрать мороженое в морозилку и всё. Но, к своему несчастью, Фукудзава был человеком, что любил доводить все дела до конца. Хотя ему повезло и уже спустя минут десять, Юкичи вышел из дома в поисках подарка для Огая. Вариантов до тошного было много. И всё не подходило. Каким бы Мори не был взрослым мужчиной, но всё же чем-то он похож на женщину. Такой же нежный, придерживается эстетики, беспокоится о внешнем виде, будто это самое главное... Может, и подарок надо женский выбирать? Нет, точно нет. Он обидется. Может, в таком случае надо выбрать мужской подарок, похожий на женский? Да, можно и так. Это даже очень хороший вариант. Только вот что выбрать?

***

Пятнадцатое февраля. Через день у Мори день рождения. А что купить - неизвестно. Какая-то продавщица не правильно поняла его намёки относительно того, для кого подарок. И продала Юкичи женский кулон. Самурай очень долгое время беспокоился по этому поводу. Но что уж поделать, покупку уже не вернуть... Только сейчас Фукудзаву осенило. Что можно было попросить у Элис в помощи. Ну ладно, уже поздно. Но в таком случае стоит купить торт, дабы врач не обиделся окончательно. Вот уже день праздненства. Ну как день... Час ночи. Мори убежал спасать пациента, вместо того, чтобы поесть. Пусть будут неладны все эти бандиты, что проводят перестрелки ночью. Огая нет уже примерно четыре часа. Но вот он, наконец, вышел. Его руки были по локоть в крови. Он опёрся на дверной косяк, пытаясь устоять на ногах. Сказал о смерти того мужчины. Было видно, что с минуты на минуту он будет готов упасть в обморок. Но эти скотины смеют орать на Мори. Говорить, что он убийца. Оскорблять его. Бесит. Как же это сильно бесит. Хочется разорвать им глотки, чтобы не смели и слово сказать про Огая. Почему он молчит? Почему не ответит? Неужели и он думает, что виноват в этой идиотской смерти? Почему, Ринтаро? -Замолчите вы все уже, наконец! Убирайтесь из клиники к чёрту! Он не выдержал. Заорал на этих ублюдков и прогнал. Когда же они, наконец, ушли, то Юкичи встал и подошёл к Огаю. Он положил свою руку тому на плечо, пытаясь поддержать. Мори спросил про время, а услышав ответ резко ушёл. Рука самурая упала. Он ничего не понимал. Почему врач принимает всё на свой счёт? Почему во всех проблемах винит себя? Так нельзя. Нельзя... Нельзя! Фукудзава плачет. Он не может сдерживать эмоции. Эта безысходность... От неё хочется проволиться под землю. Как же мерзко... Огаю сейчас плохо, а он со своими эмоциями. У врача более важные проблемы, чем у него. Всё. Хватит. Он должен успокоится и помочь Мори. Какого... Какого чёрта?! Зачем он пьёт кофе? Эту гадость! Но... Юкичи ведь заварил чай. А может? Нет. Хах. Точно нет. Страшно. Что с ним? Почему ему страшно? Он ведь самурай. Так почему же? Нет. Сейчас нельзя думать о себе. У каждого человека должно быть собственное время для страданий. И его ещё не пришло. Сейчас поддержку должен получать не он, а Огай. Которого чуть не стошнило от кофе. Опять решил злоупотреблять этой гадостью. Но он же не любит кофе! Так зачем заставлять себя? Уверять в том, что ему должно понравится. Просто он ещё не распробовал всего вкуса. Говорить о том, что всем уважающим себя врачам он нравится, а значит, и ему должен. -Я Вам зелёный чай заварил. Может помочь как расслабиться, так и желудку не сильно навредить. Мори вздрогнул. Резко обернулся. Неужели он боится Фукудзавы? А если и правда, то что? Самурай не сможет жить, если узнает, что человек, в которого он влюблён, боится его. -Спасибо. Нет. Не боится. Точно. Ну не может человек, который боится, так улыбаться. Так красиво... Он прекрасен. Пусть Юкичи и было плохо. Но теперь он был чуточку счастливее. Тем более, он помог Огаю, и ему больше не причиняет боли тот напиток, который он пьёт. -Вы, не виноваты. Вы сделали всё, что могли. А шансы на то, что он выживет, были ничтожно малы. Он хотел помочь Мори, сделать так, чтобы тот понял эту простую истину. Он человек Не убийца, не врач, не судья и тем более не бог, а прежде всего, человек. Людям свойственно ошибаться. Так пойми же это, Ринтаро. И эта глупая усмешка, ни к чему. Фукудзава видит, как врач хочет спать, но почему-то противится. Хотя причина Юкичи ясна: Огай должен "работать" по его словам. Хотя это и работой назвать нельзя. Мори долго упирался. Даже спрашивал, по какому это случаю он может сегодня не работать. Но всё же уснул. Наконец-то. Заснул прямо на плече телохранителя. Пусть спит. И ни о чём не беспокоится. О боже, он так прижался... Такой милый. Чем-то даже на котёнка похож. Только слепого новорождённого. Который тычится своим носиком в место, где потеплее и сильнее жмётся. И на коленках поспал. Правда, как не понятно. Ведь он сполз на колени, не переставая обнимать Фукудзавы. И лишь ближе к девяти вечера самурай через силу положил доктора к нему на кровать. А так не хотелось... Но если потом Огай будет рад и счастлив, то оно того явно стоило. Проспал доктор до одиннадцати часов, а после пришёл на кухню. Он то ли спросонья, то ли просто, но ничего не понимал. Кому чай, кому торт? Ну как кому... Тебе же, дурачок. Как тебе этот какао? Скажи же. Хоть что-нибудь. Шутит. Ах, этот смех... Как он замечателен. Пусть доктор и смеётся над его словами, но это не важно. Пусть смеётся хоть вечность над ним, но главное, чтобы смеялся. Закрой глаза. Молодец. Как тебе? Скажи хоть слово. Почему ты плачешь? Что случилось? Отчего? Ты..Счастлив?.. Я тоже. Юкичи не сдержался. Он поцеловал врача. В щёчку, не больше. Но поцеловал. Какое счастье. Мори на него не зол. Он тоже был вовсе не против. И на объятия ответил. Хороший, милый Ринтаро. Фукудзава укрыл врача своим хаори, лишь бы не мёрз. А после заточил в свои объятия. Тепло... Пора спать. И тебе, и мне.

***

Юкичи так и не смог окончательно определиться с подарком, а потому купил целых четыре (и это только для самого мафиози). Один уж явно должен понравиться. Когда же самурай пришёл домой, то был приятно удивлён. Огай стоял за плитой и что-то готовил. -Доброе утро! А я тут мисо суп готовлю, будешь? -Да, конечно. Спасибо тебе большое. Фукудзава ушёл из кухни под предлогом того, что с улицы руки помыть надо. А у самого сердце билось как бешенное, ведь его чуть не раскрыли прямо с подарком в руках. Но, слава Богу, что теперь он успел его спрятать. Даже руки, как и было запланировано, помыл. -Садись, садись. О, я ведь ещё онигири приготовил, хочешь? -Естественно. А если не секрет, то с какой начинкой? -Есть четыре вида: с лососем, с тунцом, с мёдом и японской сливой. -Верно понимаю, что каждого по два? -Ага! -Гордо кивнул Мори, явно довольный собой. Сейчас он был похож на заботливую хозяюшку, что не могло не умилять Юкичи. Такого босса портовой мафии он был готов видеть хоть каждый день. -В таком случае, давай приступать к завтраку? Огай в ответ лишь радостно закивал головой, раскладывая еду по тарелкам. Он действительно гордился тем, что смог вспомнить о былых навыках и приготовить вкусный завтрак голодному самураю. Они ели в тишине. Слова были не нужны. Ведь лишь в тиши появлялась некая романтика, столь приятная обоим. Мори действительно наслаждался этим моментом. И только где-то на затворках сознания таился страх. Страх всё испортить, не удержать эту минуту, вечность, как желали оба мужчины. Был страх и за то, что Фукудзаве разонравилась его готовка и более он не хочет есть стряпню мафиози. А как пройдёт сегодняшний Новый год? Ведь уже тридцать первое декабря... Как быстро время прошло. А ведь ещё месяц назад он был с Нацумэ-сэнсэем. Пусть в первые дни и было тяжело привыкнуть к этому странному чувству одиночества, но уже спустя первую неделю оно незаметно исчезло. На смену ему пришёл отголосок давно угасших чувств. А понравится ли его подарок Юкичи? Он будет рад столь своеобразному сюрпризу? -Спасибо большое. Было очень вкусно. Пусть это и не было видно, но у Мори будто камень с плеч упал. Если бы не самурай, что сидел напротив, то Огай бы облегчённо стёр едва заметную испарину со лба. -Есть идеи, как справить Новый год? -Честно говоря, я об этом ещё не думал... -Задумчиво протянул мафиози, понимая, что упустил столь важную деталь. -В таком случае, давай, как в старые добрые? Помнишь, в том домике? -Давай! Но разве у тебя есть всё необходимое? Если я правильно помню, то мы около месяца искали все эти одеяла, пледы... -А как ты думаешь, где они сейчас? -Они пропали, в нашей клинике... Когда ты перестал быть моим телохранителем, а я стал боссом портовой мафии... -Они не пропали, это я оставил их у себя. Так скажем, на передержку. Какое счастье. Уже несколько лет Мори скорбил по этим "тряпкам", как выражались его знакомые. Но для мафиози они были ценнее любого алмаза, любых денег. Всё оттого, что в них хранились воспоминания. Сказать хоть слово о том, как он счастлив, благодарен, элементарно не выходило. Как же хорошо, что Юкичи не стал дожидаться ответа. -Ты тогда приготовь, пожалуйста, еду, а я всё построю. Огай нелепо улыбнулся, не имея возможности хоть что-то ответить. Он был слишком рад. А Фукудзаве этого и не требовалось. Он прекрасно помнил, как и сам потерял дар речи от радости, найдя эти одеяла с пледами у себя в коробке для переезда. Тогда было много коробок. Старая клиника уже давно стала обоим заменой дома. Как жаль, что это всё в прошлом... Мори был рад. Рад такому предложению провести вечер. Рад заявлению самурая. Рад тому, что в холодильнике он нашёл свой любимый торт, а в морозилке то мороженое, которое он уже несколько лет хотел попробовать (но, в силу обстоятельств никак не выходило). Огай был рад банально тому, что сейчас он был не один. Он был с Юкичи. Со своим Юкичи. В семь вечера самурай позвал Мори в комнату, дабы тот сказал, всё ли на месте. -Да. Всё прекрасно. Прямо как раньше. -Будто, заколдованный говорил мафиози. -Я рад, что тебе нравится. Неси угощения, а я немного дополню образ. -Хорошо! Огай убежал, а Фукудзава взял в руки гирлянду. В гостиной два одеяла были скреплены между собой и подвешены чуть выше груди человека. Ещё восемь одеял закрывали пустующие стороны, чем создавали вид не большого вакуума, но открытого с одной стороны. На полу был постелен сиреневый плед, на нём же было огромное количество подушек. Большая их часть была в стороне, противоположной входу. Нынче, когда выключался свет, снаружи светила гирлянда, а внутри звёзды. (Это были обычные покупные звёздочки, которые можно найти почти в каждом магазине. Но почему-то, когда ещё лет тринадцать назад, Юкичи пошёл за покупками вместе с врачом, то тот был невероятно удивлён этим. И тогда он столь сильно упрашивал самурая их купить, что теперь в доме Фукудзавы всегда было как минимум несколько новеньких упаковок звёзд). Сейчас же, развешивая их сверху, Юкичи не раз представил, как сильно будет радоваться Мори и насколько он будет счастлив. Хотелось увидеть его улыбку. Такую красивую и единственную на всём белом чёрном свете. -Юкичи, я всё принёс! А ты где? Огай смотрел из стороны в сторону, выискивая пропавшего самурая. -О, Огай, залезай внутрь. -Из под крыши постройки показалась рука, что зазывала к себе. -Хорошо! Мори сел на колени, а после, поставив поднос с едой, полностью залез к Юкичи. -Ну как тебе? Фукудзава выключил свет, заставив всё в комнате загореться разными цветными огнями. -Ваааа! Это те звёзды, что были у нас в прошлый раз? -Марка та же, упаковка только новая взята. -Как красиво! Ты это ради меня сделал? Спасибо тебе большое! Огай много чего лепетал, благодоря Юкичи, а в конце не сдержался и крепко обнял его за талию. -Задушишь, -хмыкнул самурай, погладив Мори по голове в ответ. -Если только от счастья! Спасибо тебе. Я так рад, ты бы знал. Огай ели сдерживал порыв расплыться лужицей по плечу Фукудзавы. Хотя ситуация ему это полностью позволяла. Но всё равно как-то не хотелось делать это (пока что). А Юкичи и сам был рад не меньше. Он сделал то, что хотел. Обрадовал, увидел улыбку, пообнимался. Он тоже был счастлив. Как говорится, "на Новый год мечты сбываются". А если это действительно так? Тогда... "Хочу побороть все свои страхи и признаться Юкичи!" "Хочу сделать Ринтаро самым счастливым человеком на всём свете! А после... Рассказать ему о своих чувствах. Если же это будет не взаимно, то скажу, что это просто шутка. Но я хочу, чтобы это стало взаимно!". Каждый пожелал своё самое заветное желание. Никто из них не знал, что второй сделал также. Но от этого почему-то было даже легче. -Давай покушаем и посмотрим фильм? -Давай! Во время просмотра кино Мори лежал на коленях Фукудзавы, поедая очередное лакомство. Фильм шёл очень долго. Закончился он лишь тогда, когда до боя курантов оставалось только полчаса. Именно в этот момент оба решили, что пора открывать вторую бутылку шампанского и обмениваться подарками. -Так. Кто первый? -Огай нетерпеливо ёрзал на месте, не зная, чего хочет больше. Подарить Юкичи подарок, или же получить свой. -Как хочешь, -пусть по самураю и нельзя было сказать, но ему тоже уже не терпелось провести обмен подарками. -Я! Я хочу быть первым! Фукудзава на это хмыкнул, ожидая. -Закрой глаза! Молодец! Тааак, о, нашёл! Открывай! Юкичи распахнул глаза и увидел в руках Мори катану в ножнах. -Открой. Самурай медленно перенял оружие и так же достал из ножен. На ней было что-то написано. Присмотревшись, Фукудзава увидел подпись: "Серебяному волку, какенши гинра Фукудзаве, от босса портовой мафии". -Переверни на другую сторону. Юкичи послушал и на другой стороне увидел примилейшую надпись: "С любовью от Ринтаро и Элис". А рядом с ней красовался рисунок котика, сделаный способностью Огая. -Ну? Как тебе? Мафиози уже и сам начал непроизвольно волноваться, что какая-то подпись была лишней (но точно не рисунок). -Это... Я, право, не знаю, как сказать. Но, эта катана теперь всегда будет вместе со мной. Мне она очень сильно нравится! Как тебе эта идея вообще пришла в голову? Ещё и надпись такая хорошенькая! А рисунок- прелесть. Передай Элис, что в этот раз она постаралась на славу! -Я рад, что тебе понравилось! Уверен, что твой будет даже лучше! -В таком случае ты тоже закрой свои глаза. Мори послушно следовательно указаниям Юкичи, делая всё, что тот скажет, желая, наконец, получить свой подарок. -Открывай, -мягко произнёс самурай. Сделав так, как ему сказал Фукудзава, Огай увидел перед собой подарочную коробку с красным бантиком. Быстро открыв её, мафиози увидел большое количество разнообразных подарков. Там были дорогие новые наручные часы, серебряная цепочка, что подходила почти ко всем костюмам мафиози, редкий парфюм, что Мори уже давно хотел купить себе, какие-то сладости, три разных миленьких платьица для Элис, новые мелки для неё и дневник в кожаном переплёте. Огай восторженно прикрыл рот рукой, тихонечко вздохнув от радости. -Как много... Юкичи, это божественно! Но это ведь всё это должно дорого стоить? -Не ты ли мне всегда говорил о том, что деньги не важны, если хочешь сделать подарок? -Я..но... Спасибо тебе! Даже для Элис подарки купил! Она очень этому обрадуется! Но на счёт дневника... -Я как-то увидел, что ты пишешь. Стихи или то, как прошёл день. Переживания... Ну и вобщем решил подарить. Мало ли что. Земля пропала из под ног. Юкичи читал его дневники. Этого не должно было быть. Он не должен был знать. Там столько было написано. Тем более не известно, какой именно он прочёл... -А, что же ты читал? Надежда не оставляла до последнего, хотя и она уже медленно начала умерать. -Всего одно стихотворение. Вроде там было что-то про октябрь. С сердца отлегло. Ничего серьёзного. Ведь Фукудзава даже не знал, кому оно было посвящено. -Ох, вот как. Но спасибо большое. Я не знаю как ты догадался, но мой дневник как раз закончился. А твой такой красивый. О, я знаю! Первым, что я туда напишу, будет это стихотворение. -Я рад, что тебе понравилось, -Юкичи лучезарно улыбнулся, и сердце Огая пропустило удар, а уши предательски заалели. В этот момент прозвучали первые удары курантов. Все сто восемь ударов они оба слушали молча. Каждый думал о своём. В конце концов, в это время каждый Японец должен отчиститься от грехов, а не болтать о ерунде. "С Новым годом!" Мужчины чокнулись бокалами и выпили их содержимое. Алкоголь приятно пьянил, вызывая хорошее настроение и слегка плывущий взгляд. Движения обоих становились всё более открытыми, а разговоры менее формальными. Так, будто они всё ещё были подпольным доктором и его телохранителем. Легли они почти сразу, поставив подарки в надёжное место, дабы случайно не задеть их во сне. Мори и Фукудзава легли лицом к лицу, после чего мафиози, не сдержавшись, обнял Юкичи, положив голову ему на плечо. Самурай так же обнял Огая в ответ. -Спокойной ночи. Хороших снов, Ринтаро. Пусть в таком положении и не было видно, но после этих слов мафиози стал краснее помидора. -Спасибо. И тебе. Обычно на следующий день после Нового года в Японии принято гулять по улице, угощать всех, кого видишь, сладостями и самому получать их. Принято радоваться, играть в игры всем вместе. И это длиться несколько дней. Как жаль, что у них этот день пройдёт совсем по-другому...

Однажды в октябре, Числа так двадцать второго, Я задумалась о чувствах к тебе, То отвратительно-липкое слово. По сердцу скребëт И не скажешь открыто. Оно однажды уйдëт! Поверишь ли в это? Так хочется, знаешь, Забыться в объятиях, Крикнуть, как любишь. И чувствуя сразу, Как холод проходит меж пальцев моих. Оставила, бросила. Что ещë скажешь? Упасть белым снегом На красочный пол, Под грустную песню, Свернуться клубочком И глазки прикрыв, Забыться в том прошлом. Счастливом, открытом, Без завести тонкой, Что медленно бегая По улице скромной, Смеялась так звонко. Так звонко! Что уши заложит. Закроешь глаза, А рядом с тобой Уже кто-то другой. Кто этот "другой" ? Ответ давно ясен, Вот только как жаль, Что не буду им я. Я хуже, скромнее, темнее, Чем "он"! Дай мне лишь шанс! Миг, что уходит светлее зари. Я лучше.. Я лучше могу стать, поверь! Но выслушать тоже бывает сложнее, Чем мелкою россыпью светлых веснушек Уйти далеко, Так, что не увидишь даже тени моей. Сказать ведь так много надо, Вот только где взять смелости столько? Откуда же знать, Что ответишь мне ты? Могу как письмо написать великодушно, Так и в подворотне грязной Вручить букетик обшарпанных роз. Кричать, Кричать, так хочется мне. В лицо каждому, гордо сказать, что: "Знаете ли, сказал, Донëс я мысль великую!" Вот только не понят я буду И брошен. С посщëчиной звонкой. Да что ж обо мне я, Да обо мне! Знала бы ты, как трудно бывает. От чувств нераздéльных. Ты спросишь: "С кем же? Кто тот счастливец, Что смог заполучить тот кусок льда, Который в груди твоей запечатан?" Лишь плечи опустив, Тихо пробурчу себе под нос, О том, как не трудно это было, Но скрыв от тебя всю правду, Вновь зароюсь носом в подушку. Будут капать с моих глаз хрустальные капельки слëз, А тебе не понять, Как же больно смотреть на тебя Взор режет уж сильно так, Что промолчав снова, Я пожелею обо всëм содеянном, Ведь не были восприняты те речи, Льющиеся из уст моих, Всерьëз.