Профессор Риддл и проблемные студенты

В декабрьскую ночь Меропа Гонт решила умереть. Истощенной женщине казалось, что в ее груди дыра и зимний ветер проходит сквозь нее. Меропа брела по городу и всматривалась в снежинки. Они блестели в свете фонарей, кружились и падали, падали, падали. Захватывающее зрелище. Умереть пока смотришь на их холодный, но все же прекрасный блеск, вполне не плохо. В ее животе взорвалась боль. У нее начались схватки. Уже в который раз Меропе пришлось остановиться. Единственное, почему она не спрыгнула с какого-нибудь моста — это ее пока не родившийся ребенок. Только из-за него она откладывала собственную кончину. Меропа не сомневалась в том, что смерть ее близка. Это правильный и закономерный конец ее жалкой жизни. Как только смела она мечтать о другом. Эти теплые лживые месяцы, которые она провела с Томом, обманули не только его, но и ее. В редкие дни, сладкие и тягучие как мед, она верила, что заслуживает быть счастливой за все то, что ей пришлось пережить. Но на самом деле она, как была жалкой женщиной и ничтожной волшебницей, так ей и осталась. Лишь с поправкой на то, что загнала себя в еще худшую ловушку. Ее магия пропала. Жестокая насмешка судьбы. Брат и отец всю жизнь глумились над ее неловкими попытками колдовать, обзывали сквибом. Теперь она действительно им стала. Том бросил ее. Нет. Он сбежал от нее в бешенстве, но еще больше в испуге. Оставил с разбитым сердцем и маленьким созданием в ее животе. Она попыталась колдовать палочкой, которую так долго прятала от Тома, но все было тщетно. Ей не справиться. Любимого человека нет, магии больше нет, денег тоже. Все вернулось на круги своя, только теперь она еще несет ответственность за ребенка. В отчаянии она продала реликвию своей семьи за жалкие гроши. И палочку продала бы тоже, но она оказалась такой же ненужной, как и сама Меропа. Слезы давно высохли, Меропа смирилась с неизбежным. Она была уверена в том, что остались считанные часы ее жизни. И лучше так — у нее больше не было сил бороться. Меропа тяжело вздохнула и направилась вперед, семеня маленькими неуклюжими шажками. В столь позднее время на улице было мало людей, но они все-таки были. Некоторые огибали ее словно прокаженную. Меропа знала, что она удивительно некрасива, до такой степени, что только один ее вид вызывал у людей неприязнь, а сейчас она вдобавок была измучена горем и отчаянием. Потому Меропа слишком удивилась, когда услышала: — Вам помочь? — на нее смотрела магла. Сначала Меропа заметила яркие голубые глаза, а затем синяк под ее левым глазом, который расцвел синими и бордовыми тонами. Том разозлился, испугался, возненавидел Меропу, но все же не ударил. О Мерлин, хватит думать о Томе! Магла никак не могла ей помочь. Меропе казалось, что этой доброй и мягкосердечной женщине самой нужна помощь. Магла продолжала на нее смотреть, а потом сжала горячими руками холодную ладонь Меропы. От ее тепла у Меропы закружилась голова, даже такое несерьезное касание разморило ее. Гонт показалось, что ее смерть стала еще ближе. Иначе от чего ее тело стало таким тяжелым? Меропа помотала головой. Ей нужны силы, чтобы добраться до родного дома, где ее не ждут, и оставить ребенка. Если Меропа не умрет, как только передаст свое дитя, то с этим справятся ее отец и брат. Меропа чувствовала их ненависть даже на расстоянии. — Но вам нужна помощь! — воскликнула эта девушка и крепче сжала ладонь Меропы. — Дайте сил, — тихо и устало попросила Меропа. От долгого молчания голос стал хриплым. Под платьем потеплело. По замерзшим ногам потекла горячая жидкость. Меропа схватилась за живот. — Боже мой! Да у вас отошли воды! Почему вы здесь? Меропа на мгновение застыла. Она не сумеет добраться до своего дома. Она совершенно одна в огромном Лондоне. — Мне некуда идти, — Меропа пожала плечами. Может быть, ее ребенку не следует жить в этом жестоком мире. Она не представляла, каким образом обстоятельства могут сложиться так, чтобы ее дитя прожило счастливую жизнь, или хотя бы просто прожило жизнь. Легче умереть им обоим. Живот окаменел, боль поползла по пояснице. — Идемте, — девушка покрепче перехватила Меропу, как будто волшебница была в состоянии от нее убежать. Неудачливая колдунья даже не могла воспользоваться собственной волшебной палочкой. — Меня зовут Элизабет… — вдруг заговорила молодая магла. Она продолжила что-то лепетать, и это отвлекло Меропу от печальных мыслей. Вскоре магла подвела ее к какому-то зданию. Застучала по дверям. — Боюсь, что больше ничем не смогу помочь. Я и сама отсюда. Меропа подняла взгляд и увидела вывеску: «Приют Вулла». Гонт решила — нужно рожать, а потом умирать. Это лучшее, что она смогла придумать. Нельзя забирать у своего ребенка возможность справиться. А самое маленькое, что может сделать никчемная Меропа, это хотя бы родить ребенка не на морозе, а в приюте. Дать ему маленький шанс, а себе крохотную надежду. Кто знает, если бы и сама Меропа родилась здесь, то может ее судьба оказалась бы счастливее. А вдруг так и нужно. Ее ребенку нельзя рождаться в лачуге Гонтов. Если его не убьют сразу, то загноят вместе с ней. Как она только могла подумать, чтобы отдать его им? Меропа решила, что ее мозг совсем иссох из-за отчаяния. Может, сама судьба спасает ее малыша от верной смерти, вдруг это и есть тот шанс. Меропа верила в это. Так было легче прожить еще немного. Дверь открылась. *** Меропа протянула спящего, недавно успокоившегося сына молоденькой воспитательнице. Том Марволо Риддл. Не могла она вытащить из своей глупой башки каких-нибудь других имен. Тома она любит, имя своего отца считает благородным. Она назвала своего сына в честь двух мужчин, которые никогда ее не любили. Разве может она изменить то, что самые близкие люди ненавидят ее. Но теперь у нее появился еще один близкий человек. Меропа с изнеможением посмотрела в потолок. Умирать хотелось. Очень. «Еще немножко», – подумала она. Словно в предсмертной судороге ее скрюченные руки потянулись вверх, за ними выволочилось и тело, напугав нянечку и строгую директрису миссис Коул. — Я вернусь, — пробормотала Гонт, негнущимися руками накидывая на себя тонкий плащ, и шаткой походкой вывалилась в зимнюю ночь. Меропа еще в испарине от недавних родов хромала по улице придерживаясь то за стены, то за столбы фонарей. Маленький Том Марволо Риддл, оставшийся в приюте, открыл большие черные глаза, когда за его матерью захлопнулась дверь. Пугающим невидящим взглядом уставился на удивленную воспитательницу. — Не вернется, — вынесла железный вердикт миссис Коул. Том слышал быстрый стук сердца нянечки, держащей его на руках. Неприятный. Но все же это было лучше твердой, холодной кроватки, на которую его положили после. Том не плакал. Утром Меропа не вернулась за ним. Том не плакал.