Клятва на мизинцах и поцелуях

— Мне кажется это лицемерным, — небрежно обронил невзначай Грэм под пристальным взглядом. Уилл поморщился от атаки головной боли, света, беспощадно бившего в глаза, и приторных счастливых лиц подростков на улице, так и орущих «Я скоро покину этот ад, неудачники!». Он всерьез подумал не испортить ли им такое веселье, доложив воспитателям о секретном запасе выпивки под кроватями напыщенных восемнадцатилеток, возомнивших себя окончательно взрослыми, дееспособными гражданами, конечно, не думавшими о месте жительства, работе или поступления в учебные учреждения после выпуска. Зато живущими сегодняшним днем, радостными, с первыми признаками нарциссизма. Грэм плотнее прижал согнутые ноги к груди и сгорбился так, что его лицо скрывалось в острых коленях, скрываемых растянутыми пижамными штанами, а отросшие кудри, позолоченные дневными лучами солнца, спадали на худощавые предплечья. Парень не отнял глаза от разглядывания заднего двора с кучкой пьяных недолеток, когда до него дошел бархатный юношеский голос, единственный, не казавшийся ему омерзительным. — Что именно тебе кажется лицемерным, Уилл? Приподняв засохшие в капельках крови уголки искусанных губ, Грэм обернулся к Ганнибалу, наверняка все это время рассматривавшему его с неподдельным интересом. Правда, сам Уилл не особо уверен, неподдельный ли, но остается оптимистичен. Юный Грэм лениво укладывает повернутую в сторону собеседника голову на колени, расплывшись в странной влюбленной улыбке. — Эти ребята за окном так радуются отбытию отсюда, хотя это ожидает их только через месяц, сегодня придут ужинать и будут говорить как здесь хорошо готовят и лучше бы по этой причине никогда не уходить. Они же стонали несколько лет назад вне стенах приюта, что мечтают сбежать, а возвращаясь, чуть ли ноги не целовали миссис Фицджеральд и пели песни во имя этого места, — со скрежетом бурчал Уилл. Лектер, улыбнувшись, кивнул его размышлениям, молча согласившись. Он продолжил застегивать белоснежную отглаженную рубашку, все еще смотрев Уиллу в глазах, наивно надеясь смутить мальчишку. Это было его любимой игрой наблюдать, как от минутного зрительного контакта его мальчик прелестно покрывался румянцем на начавших выступать скулах, прямом носу и даже на ушах. Однако за три года у Уилла выработался иммунитет, так что он беззастенчиво прожигал парня большими небесными глазами, желая протиснуться в самую глубь за таинственную вуаль, четко выстроенную для общества. Ганнибал облизнул тонкие губы. — Думаю, они просто еще не разобрались в своих чувствах к этому месту, поэтому так часто переобуваются, — Лектер с ворчанием пригладил выбившиеся русые пряди, покончив с рубашкой. Уилл фыркнул, и Ганнибал, усмехнувшись, решительно направился к нему. — Разве так сложно разобраться в своем отношении к дому? — Грэм скептически приподнял тонкую бровь, нагло вздернув подбородок вверх, когда Лектер оказался возмутительно близко, нависнув над кучерявым, — А ты уже разобрался? Будешь скучать по этому месту? Ганнибал застыл в миллиметре от губ Уилла. Тот только непрерывно взирал на Лектера, совершенно не волнуясь о нарушителе излюбленного личного пространства — у Ганнибала был проходной билет, как и у Уилла за его давно треснувшую вуаль. Лектер одарил парня горячим дыханием. — Могу точно сказать, что буду скучать по таким моментам, как этот. И всем прошедшим, связанным с тобой, — Ганнибал нежно провел холодными кончиками пальцев по линии челюсти своего парня, заставив последнего невольно вздрогнуть от прикосновения к разгоряченной коже, — Однако, как эти ребята, раз ты изволил так выражаться, я все еще разбираюсь. Довольный ответом, Уилл в последний раз чарующе посмотрел на него и, не стерпев, притянул Ганнибала за воротник, беспощадно помяв чистую ткань. Поцелуи всегда для них были манящим искушением. Каждый из многочисленных поцелуев ощущался по-новому, все тем же привычным и родным, но с коктейлем обновленных вкусов, чувств и эмоций. Уилл всегда — практически неизменно — целовал аккуратно, словно боясь случайно разбить свое хрупкое единственное счастье в сплошной непроглядной тьме жестоких испытаний недолгой жизни, трепетно пробуя податливые мягкие губы, часто оказывающиеся сухими и горячими. Сейчас коктейль составлял неспешность, блаженство и металлический привкус крови. Ганнибал нахмурился, слизывая багровые росинки с изувеченных губ.

***

Кошмар подкрадывается незаметно. Быстро, свирепо и с ножом в когтистой лапе, тыкнув прямо в спину насмерть. Уилл подрывается на скрипучей кровати. Он резко садится, все еще комкая влажные простыни. Он безудержно старается захватить ртом как можно больше воздуха, будто бы после пяти кругов плавания под водой. По его лбу, начиная с мокрого хаоса из волос, скатываются прозрачные струи пота, неприятным потоком пробираясь под спальную — скорее, измученную, пережившую за свои пять лет и стоимость в три доллара слишком много — футболку и принуждая вещь прилипнуть к телу еще плотнее. Ему требуется пара минут чтобы понять, что оленя нет. И энцефалита, он надеется, тоже. И что собаки, стаей окружившие его, живы, и олень их не сожрал. Грэм невольно щупает себя за шею. Олень и его не сожрал. Ему требуется еще одна минута, чтобы успокоить вырывающееся из груди сердце и собственный возбудившийся рассудок. Чтобы хоть как-то отвлечься, он фокусируется на электронных часах. Недавно он выделил из зарплаты чуть больше денег на посторонние покупки и теперь шикует часами не только ослепляющие его кровавыми цифрами, но и мелким шрифтом — таким, что легче было бы вырвать глаз или спросить у прохожего — показывающие число. Уилл щурится и сквозь пелену скопившихся слез от пульсирующего жжения пытается рассмотреть расплывчатое число. Черт, теперь понятно откуда кошмары. Грэм утирает сырые глаза, печально усмехаясь от неожиданно ударившего воспоминания. Ровно двадцать три года с его расставания с первой и, пожалуй, последней любовью в его жизни. Он уже и забывает кошмар, пока тяжесть прошлого располагается на его груди, забравшись в самые легкие как можно ближе к сердцу. — Но ты же вернешься за мной, да? — он смотрел на Ганнибала с той самой детской надеждой, если бы он спрашивал существует ли Санта и придут ли его друзья на день рождения. Ирония была в том, что на все два вопроса ответы отрицательные. Лектер улыбался. А затем притянув к себе за талию, оставил на его виске смазанный поцелуй. — Конечно, мангуст, — от знакомого прозвища у Грэма расползлась лестная теплота, будто бы заставляя органы исправно работать, и обвил на удивление тонкую талию Ганнибала, — Как только ты выйдешь отсюда, тебе надо всего лишь связаться со мной. Уилл потер висок, удачно попав в то самое место, куда его когда-то поцеловали. Не самое взрослое развлечение убиваться по первой любви в пятнадцать лет — хотя он до сих пор уверен, что это была эмоциональная привязанность — в 4.33 утра, учитывая весь кайф профессии. Всего лишь связаться. Всего лишь узнать, в какой частичке мира его носят черти. Всего лишь без номера телефона или хоть какой-то подсказки найти его единственного, с цветами и ленточкой на жопе с запиской «Мне восемнадцать, детка, отрывайся!». А ведь когда-то Уилл действительно был готов на последний вариант. Грэм решает умыть лицо холодной водой. Заодно пораньше встать, проверить эссе студентов и может быть даже получше подготовиться к сегодняшнему рабочему дню, раз уж теперь ему не уснуть. Нет, конечно, он валится с ног, и его организм умоляет вернуться в постель, но раз за разом прокручивать сцену его прощания во сне — плохое решение. Уилл, покачиваясь на ватных ногах, — все-таки его тело не игнорирует осадок кошмара — идет на кухню. Поворачивает ржавый кран, ледяная вода тоненькой струей стекает на его подставленные шершавые ладони. Грэм подольше оставляет лицо в холодных ладонях с остатками убывающей воды и краем глаза замечает ноутбук, странным образом оказавшийся на кухонном столе и гипнотизирующий своим черным потрескавшимся экраном. — Значит, собираешься на врача выучиться? — Уилл, бесцеремонно усевшись на колени Ганнибала, закинул тогда длинные ноги на свободный подлокотник кресла, — Круто, наверно. — Да, на хирурга, — Лектер отложил занимавшую его несколько мгновений назад книгу и окончательно отдал внимание юноше на нем. Он поместил руку на плоский живот Грэма, — Хочу, чтобы обо мне говорили в будущем. — Доктор Ганнибал Лектер, — Уилл растягивает слова, словно желая распробовать на языке, — Мне нравится. «Может, о нем и говорят, — думает Уилл, — Только вот я не в курсе этого». Ноутбук все еще маняще гипнотизирует. Грэм вытирает руки о все еще влажную футболку и, сдавшись, усаживается за стол. Он не надеется что-то или уж тем более кого-то найти. На всякий случай проверяет, не пропустил ли он похорон Ганнибала или… … или его пик популярности, что он определенно упускает в данный момент. Уилл без разбора кликает на первую попавшуюся статью об одном из известнейших психотерапевтов современности, участника чего только можно и вообще преуспевшего писателя статей о психиатрии. Доктор Ганнибал Лектер. Грэм точно кое-что пропустил.

***

Грэм различает вскрик птицы, отдаленно похожий на пение, сплетни сидящих за соседним столиком студенток и даже стучащий звук каблука Блум под столом. Алана нечасто составляла Уиллу компанию на ланч, только если ей очень надо было сказать что-то огорчающее, поэтому все тошные пятнадцать минут Грэм просидел в удушающем молчании как на иголках, ожидая что-то вроде «Тебя сегодня закроют в психушку» или «Джек считает, что ты Чесапикский Потрошитель, и мы отстраняем тебя», хотя бы «Ты уволен». Но не только безмолвное молчание с когда-то объектом симпатии в самый разгар его болезни заставляло того время от времени покусывать только зажившие участки губ. Разумеется, недавно свалившаяся на него информация сдавливала его голову на протяжении дня, состоявшего из тупых вопросов тупых студентов, недовольного ора Джека, ведь Зубная Фея никак не успокоится, и непосредственно таинственной игры в молчанку с доктором Блум. Он теснее стискивает пластиковый стаканчик кофе, так и норовящий лопнуть в его руках, обжечь лицо и пальцы горячим напитком. Возможно, только ради этого он вцепился в стакан. Доктор Ганнибал Лектер. Повторяет его же детский надломленный голос с 4.35 утра. — Уилл? — Грэм не поднимает глаз, зная, что Алана смотрит на него как на напуганное животное. Она поддается вперед, упираясь грудью в стол, — Ты целый день в облаках. Все нормально? Уилл вздыхает. Каждый присутствующий может почувствовать его работающие шестеренки. — Да, просто… — Уилл осекается и прикусывает внутреннюю сторону щеки. Зачем ей знать подробности его бурной молодости, — Зачем ты позвала меня на ланч? Обычно это не заканчивается чем-то хорошим. Алана улыбается, хмыкнув. Кажется, это любимый прием всех психотерапевтов. — Увидела тебя сегодня в облаках и подумала позвать на ланч. Обычно это означает твой глубокий анализ, который тоже не заканчивается чем-то хорошим, — доктор Блум перекидывает ногу на ногу, случайно задев щиколотку Уилла. Маленькие столы на улице — Ад, — Так что ты не отделаешься одним «Да», Уилл. Грэм недоверчиво на нее смотрит, он ставит все еще не лопнувший стакан на липкий стол и складывает руки в замок. Кого-то ждет любимая игра в друзей. — Зачем тебе это, Алана? — То есть? — Не притворяйся, — Уилл испускает усталый выдох, — Ты никогда у меня подобного просто так не спрашивала. — Что мешает мне начать спрашивать? Грэм замолкает. Алана тянется через и без того короткое расстояние и кладет теплую ладонь на все еще холодные пальцы Уилла, делающего бесполезные попытки освобождения из захвата. Блум никогда не вызывала и не вызывает у него отвращения, но нельзя же нападать на несостоявшегося любовника с такими расспросами, ярым желанием дружить и, похоже, тактильным голодом! — Я не хочу, чтобы ты снова оступился, — Грэм перестает дрыгаться, когда ее ладони действительно начинают согревать его, — И, не обижайся, но тебе необходимо общение вне работы. — Я общаюсь. — Не с собаками, Уилл. — Ладно, — Грэм сдается, понимая, что эту войну ему не выиграть с наименьшим — если не нулевым — количеством аргументов, — Спрашивай. — Мой вопрос не изменяется, — Алана откидывается назад, лишив тепла Уилла, — о чем ты целый день думаешь? Определенно не об убийствах. — Почему ты так решила? — щурится Уилл. — Потому что ты становишься похожим на убийцу, на место которого себя подставляешь. — Мне казалось, я всегда так выгляжу. Алана смеряет его пугающим взглядом. — Сегодня дата моего расставания с единственным… Лучшим другом, за всю мою жизнь, — Уилл опускает глаза, некогда обращенные к мусорному баку за спиной Аланы, — Мы не виделись уже двадцать три года и никак не контактировали. Я даже не знал, жив ли он, до сегодняшнего утра. — Он жив? — глаза Аланы сверкают надеждой, и Уилл подавляет в себе желание рассмеяться. Он думал, что только ему присуща способность принимать облик настроения собеседника. — Более того, он прославился, прямо как и хотел, — Грэм не сдерживает улыбки. — Но что-то тебя огорчает? — Я вспоминал момент нашего прощания. Он сказал: «тебе надо всего лишь связаться со мной» перед своим уходом, — Уилл чувствует, как в нем что-то закипает, — Всего лишь. Как будто это так просто! Он исчез и не дал ни единой подсказки, даже номера телефона! — Уилл, это было двадцать три года назад, на тот момент тебе, если я не ошибаюсь, было почти шестнадцать, — Алана принимает профессиональный тон, — Разве есть смысл на него злиться? — У меня есть возможность его найти, вот и репетирую, что буду испытывать, если встретимся, — Уилл горько улыбается, — Хотя, он такая шишка в высшем обществе, что я не уверен, вспомнит ли он меня. Алана задумывается. Грэм может проследить за ее мечущимися зрачками. — Шишка в высшем обществе? — спрашивает Алана скорее саму себя, — Возможно, я знаю одну шишку. Как имя твоей? Уилл на мгновенье замолкает. Он знает, что чувство, слегка похожее на надежду, нужно пресекать сразу же, чтобы потом в меньшей мере хотя бы не было обидно. Но… Всегда есть «но». Сейчас это «но» где-то в Балтиморе, в костюме-тройке и с блестящей карьерой в прекрасном доме. — Доктор Ганнибал Лектер, — на выдохе выдает Грэм и то ли к своему счастью, то ли к сожалению, лицо Аланы уже зеркалит положительный ответ. — Боже мой, Уилл, — под подозрительным взглядом Уилла доктор Блум начинает рыться в сумочке, возникшей у ее стула из неоткуда, — Ты просто обязан мне рассказать, как ты его зацепил. Мне, конечно, уже поздно использовать твои рассказы, спустя десять лет дружбы с ним, однако хотя бы утолю любопытство. Десяти лет дружбы, мысленно протягивает Уилл не без укола жгучей ревности, заставшей его врасплох. Он мотает головой, стараясь смахнуть эту мысль из головы. И напряженно смотрит на что-то агрессивно записывающую на оторванном куске салфетки Алану. — Позвони ему, — она лукаво поглядывает на сконфузившегося Уилла, так и не взявшего клочок бумажки, — Серьезно, Уилл, он будет рад видеть тебя. Или я мимоходом скажу Ганнибалу о тебе. — Нет, Алана, — он нешуточно смотрит на нее, — Во-первых, я большой мальчик и сам решу, а во-вторых, я не разрешаю. — Не разрешаешь мне сказать одному другу о другом моем друге? — Да, — он не может сдержать улыбку от абсурдности происходящего, — Но, спасибо, я обязательно позвоню.

***

Конечно нет. Точнее, он мог бы, но нет. Хотя Уилл все еще сидит напротив этого скомканного номера, второй час подряд. Его спина изрядно затекла от неподвижного сидения за столом, а собаки, сгрудившись, беспощадно лают, а он продолжает гипнотизировать телефон, сто двадцать минут лежавший рядом с этой же бумажкой. Его мысли перебегают от порыва схватить гаджет до выкинуть его в окно. Серьезно, что ему делать? Написать или — не дай Бог — позвонить Ганнибалу, поздороваться и выдасть что-то в роде: «О, привет, Ганни, — глупо хихикнуть и продолжить, — Помнишь меня? Мангуста? Которого ты, ублюдок, бросил, так и не порвав должным образом? Сердце которого до сих пор начинает биться чаще от одного воспоминания о тебе? — и стоит добавить, — И который работает на ФБР, однажды почти что свихнулся и играет в кошки-мышки с самыми опасными маньяками нынешнего столетия?». Нет, совершенно точно нет, ведь он явно не сдержится и скажет это. Он всегда говорит бред, когда волнуется. И Ганнибал это знает и наверняка поймет. Возможно, даже посмеется с неизменной неуклюжести своего… Бывшего? Первой любви? Увлечения? Игрушки? Кого еще можно взять и выбросить к другим, таким же сломанным и старым? Батарейки? Уилл внезапно разражается безудержным хохотом и второй раз за день замечает ту нелепость, в которой оказывается. — Это бред, — Грэм прикрывает кулаками глаза, с силой вдавливая в глазницы, — Господи, какой же это бред! Он успокаивается и в последний раз смотрит на телефон. Сжимает челюсти до проявления желваков и в конечном итоге встает настолько резко, что стул с характерным грохотом обрушивается на чудом уцелевший пол. Уилл собирается прогуляться. Подышать свежим воздухом, выгулять собак — его единственную неизменную семью — и выбросить к чертовой матери — ирония — номер телефона и лицо Ганнибала с его смазливой мордашкой. Телефон начинает звонить.

***

— Очень надеюсь, что ты с запасом идей, Уилл. — Очень надеюсь, что ты выдернул меня из дома в половину восьмого вечера только в том случае если кто-то умер, Джек. Кроуфорд, не оценив шутки, смеряет Грэма долгим похоронным взглядом. Уилл всего лишь пожимает плечами, пытаясь расслабиться на пассажирском сидении в тягостной тишине, царившей в машине уже двадцать минут езды. — Ладно, — смирившись, выдыхает Уилл, — Зачем мы едем в Балтимор? Там убийство? — Нет, не надейся, — Джек кривит губы в подобие ухмылки, — Как оказалось, Рэндалл Тир числился пациентом у одного знакомого Аланы, по ее словам. Грэм вжимается в сиденье. Он нутром предчувствует западню. — Ганнибал Лектер? — сглатывает Уилл. — Не знал, что вы знакомы, — Джек беззвучно хмыкает, — Тем проще будет вести допрос. *** Уилл, кажется, упускает из виду несколько минут своей жизни, и каким-то магическим образом оказывается перед дверью дома его бывшей любви. То есть, не такой уж и бывалой, раз сердце обрело самостоятельность и спешит съехать из него, а желудок решает устроить американские горки в животе. Что, конечно, не являлось фактором высокой любви, но в первые месяцы его отношений Грэм точно чувствовал именно это, если не хроническое заболевание. — Черт, я кажется забыл пистолет в машине, — ругается Джек уже на крыльце, — Постучись и будь вежливым, доктор в курсе нашего прибытия. Я сейчас вернусь. — Джек, постой! — Уилл со стыдом осознает, что голос снова дрогнул, — Не думаешь, что будет невежливо, если он откроет дверь, а тут я один? Он ведь ожидает двоих? Кроуфорд одаряет его фирменным взглядом — таким, как обычно смотрит на работы Чесапикского Потрошителя, или на подозреваемого. Грэм зачесывает рукой запутавшиеся пряди назад, старательно избегая этого взгляда. — Уилл, у меня мигрень, не только тебя из нас двоих выдернули из дома, где я так и не закончил свой одинокий ужин и я оставил чертов пистолет в машине, так что при малейшей осечке или глупом вопросе невежливым могу стать я через считанные секунды, — Уилл не успевает вздохнуть, как Джек ровно трижды — и достаточно громко — стучит кулаком в дверь, — Видишь? За тебя уже постучали, твоя задача — быть более позитивно настроенным, чем я. Джек роняет себе под нос еще несколько еле различимых ругательств, и Уилл остается один на один с приближающимися шагами и собственными мыслями, которые недолго судорожно бушуют в его голове, прежде чем дверь распахивается. Его русые, практически блондинистые — да, несомненно блондинистые — волосы всегда были идеально причесаны, и он всегда спешил пригладить любую случайно выбившуюся прядь. В отличие от других подростков его возраста, он презирал толстовки, футболки и рваные джинсы — о, джинсы он ненавидел особенно, хотя шлепки намного больше — поэтому отдавал предпочтение классической форме: отглаженная с вечера рубашка — одна из всей его коллекции, черные строгие брюки и лакированные, хоть и местами потертые туфли, а весь образ дополнял пиджак или галстук. Иногда, в зависимости от настроения, он мог надеть свитер. Он сам казался фарфоровой куклой — вечно бледной и безупречной, с одним выражением лица. Высокие скулы делали его намного взрослее, чем он есть, а кривые зубы с неестественно острыми клыками позволяли вспоминать, что Ганнибал — человеческое отродье, как и все. У него часто было одно выражение лица: прищуренные глаза, чуть приподнятые уголки губ, чтобы выглядеть дружелюбно. Реже он показывал отвращение, гнев — очень редко и мимолетно, грусть — практически никогда. Его глаза умели менять оттенок, как постоянно утверждал Уилл. «Шоколадные — значит, ты доволен; янтарные с игривым проблеском, словно виски со льдом — ты заинтригован и чего-то ждешь, темные с кровавой искрой красного сухого вина — ты в бешенстве», — как-то выдал ему Грэм. Уиллу все равно, постарел ли Ганнибал. Определенно, как и он сам, так что цепляться за новые морщины бессмысленно и неэтично даже с его стороны. Ему интересны глаза — те самые участки, которых он избегал всю жизнь и избегает по сей день. На этот раз он не отвлекается на белизну белков, их покраснения или какой был бы у них болезненный вид и заболевания. «Янтарные, — думает Уилл, первым делом найдя глаза Ганнибала, — С игривым проблеском». — Уилл, — доктор Лектер обнажает все те же острые клыки, улыбаясь до искренних морщинок вокруг глаз, — Приятно снова тебя увидеть. Грэм в последний момент — слишком поздно, чтобы резко состроить недовольную гримасу — осознает, что сам расплывается в улыбке. С теплотой под ребрами он физически ощущает, как падает вуаль уважаемого социального костюма Ганни и не может без хвастовства и самодовольства не признать, что его золотой билет, кажется, не имеет срока годности. Джек все еще возится с пистолетом, скорее всего закатившимся под сиденья. — Ганнибал, — вежливо, как и надо было, кивает Уилла, правда без прежней подростковой интимности или слащавости в голосе, — Не могу не сказать тебе того же. Хотя, я тебе не очень-то верю, ведь мы приехали так спонтанно в поздний час, а ты, насколько я помню, не любишь резко назначенные встречи. Ганнибал кажется приятно удивленным. И даже дело не в эмпатии Грэма, а в демонстрации: Лектер буквально выглядит как довольный ленивый кот. Он делает крохотный шажок вперед, покинув дверной проем и перейдя через порог, не брезгуя спуститься в слякоть от недавнего дождя. Уилл громко сглатывает, почувствовав неладное. — Поверь, твоя компания скрашивает любое бедствие этого мира, — Лектер заглядывает смутившемуся — скорее смущенному, как наверняка и надеялся злой доктор — Уиллу через плечо, — Я так понимаю тот человек, решивший расчленить салон машины, и есть агент Кроуфорд? Грэм оборачивается, созерцая согнувшегося пополам Джека, практически ввалившегося в салон видимо все еще в поисках оружия. Именно из-за таких людей, как Ганнибал, он старается как можно реже выходить в свет, где может случайно что-то обронить или поступить неловко. — Да, — несмотря на пренебрежение к таким людям, Уилл старается не прыснуть от смеха. Ведь везде есть свои исключения, — Глава поведенческого отдела ФБР. — Стало быть, ты у нас агент Грэм? — Специальный агент Грэм, — тонко поправляет Уилл, — Я не официальный агент, просто время от времени консультирую ФБР. «И тем не менее моим свободным временем вне официальной работы вертят не только на среднем пальце», — думает Уилл и решает не говорить вслух. — Так тебе даже больше идет, — Ганнибал удовлетворенно хмыкает и отступает назад, — Кажется, твой спутник расправился с машиной. Прошу, входи.

***

— Мой бывшей пациент? — доктор Лектер любезно уступает диван агентам и сам садится на кресло напротив, вальяжно закинув ногу на ногу, — Полагаю, Рэндалл Тир? Уилл нарочно копирует позу Ганнибала. Ладно, да, он ведет себя как стервозная бывшая девушка, но не он все начал и закончил. Правда, начал все-таки он еще в далекие четырнадцать лет, однако инициатором открытого флирта на пороге дома явно стал не Уилл Грэм. — Да, все верно, — кивает Грэм, стоит Джеку открыть рот, — Обладаете дедукцией? — Скорее темным пристрастием к Таттл Крайм, одновременно мной презираемого, — доктор Лектер одаривает его хищной улыбкой, которую он раньше использовал перед тем, как наброситься на Уилла с щекоткой, — И, боюсь, Алана проспойлерила мне истинную причину вашего визита. К всеобщему несчастью новоиспеченный серийный убийца на первых статьях интернета, не избегая желтой прессы и СМИ. Кроуфорд понимающе кивает, стараясь выдавить хотя бы долю улыбки. Грэм точно его добьет сегодня. — Так значит, подозреваете Рэндалла Тира? — Ганнибал в излюбленном жесте складывает на коленях руки в замок. — Пока что нет, — уклончиво отвечает Джек, — Однако, Алана поделилась домыслами и сообщила, что у вас давно был похожий пациент с животными замашками, будучи подростком. — Что от меня требуется? — Расскажите немного о Рэндалле, — Кроуфорд вскидывает подбородок с поседевшей козлиной бородкой, — Мы, в свою очередь, в некоторых подробностях расскажем о местах преступления и покинем вас разбираться с полученными фактами сами. — Что ж… И Ганнибал рассказал все в подробностях — вернее только в тех, которых помнил из истории Рэндалла Тира. Уилл в ответ кратко изложил все сухие факты и тонкости мест преступлений. Разумеется, не забыв сделать акцент на имитации нападения зверя. О последнем Грэм рассказал даже с большей страстью в голосе и поведении: поддавшись корпусом вперед, раскрыв глаза, захлебываясь и торопясь поведать все детали своих умозаключениях. Лектер, в немом восторге, все это время смотрел на него не отрываясь. Джек кашляет в кулак, совершенно не испытывая вины за разрушенную идиллию. — Что думаете, доктор Лектер? — Думаю, что… Звук открывающейся входной двери заставляет Ганнибала плотно сжать губы и замолчать. Уилл хмурится, и никогда не отключавшаяся эмпатия подталкивает его на мысль, что добрый доктор начинает закипать в плохом смысле слова. Грэм собирается спросить — не только из вежливости, скорее из давней привычки — однако Лектер уже поднимается, явно не намереваясь остаться и ответить на вопросы. — Прошу прощения, — его тон отдает сменившимся холодом, несмотря на приветливую улыбку — ту самую, основную составляющую вуаль, — Моя жена имеет ужасную привычку задерживаться на работе. Уилл моргает. А затем еще раз. И только после третьего раза все складывается в единый пазл, оказывающийся слишком простым. Что-то начинает очень неприятно прожигать левое легкое. Что-то подначивает Грэма сменить позу в более зажатую: опустить обе ноги на прохладный пол, ссутулиться и с прищуром прожигающе смотреть на дверной проем, где о чем-то шептались оттененные светом фигуры. Ядовитая змея свернулась под сердцем и испортила его настроение напрочь. — Уилл, — Грэм подавляет порыв скинуть тяжелую руку Джека с плеча, — Несмотря на то, что ты наверняка доведешь меня сегодня до нервного срыва, я спрошу: все нормально? Ты как на иголках сидишь. — Джек, все нормально, — он пытается улыбнуться, но выходить не очень, — Настроение ни к черту. Женщина — или может быть молоденькая девушка — незаметно пробирается на второй этаж тенью, так что агенты ФБР не замечают ее отличительных черт, которых так пытался добиться Уилл. Вдобавок, Ганнибал, до этого закрывающий весь проход, оборачивается, и все еще стоя в проеме, предпочитает оттуда продолжать разговор. — Пожалуй, продолжим, — он улыбается, однако на этот раз Грэм опускает голову ниже, — Я думаю, что… Остаток допроса Уилл не вставляет ни единого слова.

***

Кроуфорд прощается с хозяином дома слишком длительно для человека с плохим настроением, и Уиллу приходится подгонять босса, силившись подолгу не смотреть Ганнибалу в глаза. Уже оказываясь на пороге, Грэм только тогда понимает свою ошибку, идя позади Джека. — Уилл, не торопись, пожалуйста, — доносится до Уилла со спины, и он чувствует тепло на запястье. Профайлер не отвечает, проглядывая теплую — даже горячую — чужую ладонь на своей руке. Первое касание за тринадцать минут встречи. Уилл невольно вспоминает свой период тактильного голода, который так любил утолять Лектер. Грэм, поднимая глаза, так и не смотрит на Ганнибала прямо, зацепившись взглядом за вычурные картины и необычные вазы в прихожей. — Ты выглядишь изнеможенным, — доктор с волнением вглядывается в черты лица Уилла, — Головные боли все еще доконают? Грэм грустно усмехается. — Спасибо за прямоту, и да, но после энцефалита они стали меньше, — «Черт, все-таки упомянул» не без стыда думает Уилл и хмурится, — Ты что-то унюхал? — он трет переносицу, — Давай перефразирую, это прозвучало грубо, прости. Ты чувствуешь болезнь? Уилл всегда искренне верил этим, как многие выражались, фокусам, которые всегда сбывались и показывали правильный прогноз. — Раз ты переболел, это может быть всего лишь запахом результата лечения, так что не стоит волноваться, — Ганнибал молчит и все также держит запястье собеседника, — И все-таки твой уставший вид меня беспокоит. — Ганнибал, я читаю лекции студентам и свое свободное время трачу на поимку убийц, у которых, по-моему, обострение. Нет ничего удивительного в моем дерьмовом виде. — Я бы предпочел описать тебя более поэтично, — бормочет Лектер, — И предоставить тебе должный отдых. Уилл моргает. Более медленно и оторопело, чем при новости о супруге Ганнибала. — Оплатишь мне недельный отпуск за границей? — на полном серьезе предполагает Уилл. Ганнибал смеется. Видимо, нет, не оплатит. Жаль. Грэм разочарованно вздыхает, возможно даже более акцентированно, чем следовало. — Боюсь, несмотря на мое искреннее желание сделать это, Уилл, у меня навряд ли получится. Доктор Лектер задумчиво поглаживает большим пальцем жилистую бледную кожу на руке, прибывающую в захвате, чему Грэм, собственно, не противится. — Однако, я могу предложить тебе альтернативу в виде ужина и стакана виски в моем доме, — Ганнибал склоняет голову к плечу. На этот раз Уилл сталкивается со взглядом напротив. Туманный, с игривым проблеском. Грэм замирает, и маятник некстати качается. Я встретил первую любовь. Я знал, что этот день настанет. Пока что я не раскаиваюсь в содеянном, моя любовь думает, что это наша последняя встреча. Но я не хочу, чтобы она была таковой. Я хочу начать все сначала и начну так, как считаю нужным. Таков мой замысел. Грэм открывает глаза и у него приближенно получается ответить, но Джек снова обрывает его и настает его очередь подгонять. — Ганнибал, я ценю твою заботу, но сейчас я слишком устал, чтобы дать тебе точный рациональный ответ, — Уилл чуть вздергивает уголки губ, ласково отнимая руку, — Мне понадобится минимум двенадцать часов сна для ответа, хотя это ничтожно по сравнению с двадцатью тремя годами. Взгляд доктора теплеет. — Тогда ты знаешь где я живу, — отвечает он. — И еще твой номер телефона, который мне любезно дала Алана, — Уилл мнется под пристальным взглядом, каким обычно окидывает не сдавших домашнюю работу студентов, — Там долгая и неинтересная история, тебе лучше не знать.

***

— Как думаешь, этот парень мог бы нас консультировать? — первое, что говорит Джек за всю дорогу, когда издалека проглядываются очертания дома Уилла. Грэм, оторвав прилипшую к холодному стеклу щеку, резко поворачивает голову в сторону водителя до резкой пронзающей боли в шее. Но, не поморщившись, Уилл только свирепо смотрит на босса. — Нет, Джек, черт возьми, нет, — он толком не знает, почему так взъелся. Однако подозревает личное нежелание заставлять Ганнибала видеть его таким разбитым изо дня в день. Сломленным и неустойчивым, нацепляющим маску убийцы. И еще из-за откровенной наглости Кроуфорда. — Ты знаешь доктора Лектера от силы двадцать минут. Он совершенно чужой человек, и тем более не коп или агент ФБР, — Уилл готов привести еще толстую папку аргументов, но слишком устал, чтобы выдвигать больше трех. — Ладно-ладно, я только предположил, успокойся, — Джек одаряет профайлера фирменным профессиональным парень-да-ты-едешь-крышей взглядом Аланы, — Подозреваю, ты хорошо его знаешь, не так ли? — С чего ты решил? — Случайного доктора, на допрос которого тебя вытянули из собственного дома, ты яро стараешься отгородить от предстоящих ужасов нашей работы, — Кроуфорд незаметно улыбается, — Ты бы не только промолчал на мой вопрос, а еще и нагрубил бы Лектеру как минимум раза три, будь он тебе первым встречным. — Это допрос, агент Кроуфорд? — Уилл подозрительно щурится. — Личные наблюдения, — Джек глушит машину, — А теперь вваливайся в дом и проспи сутки, иначе мне не составит труда отправить тебя под видом панды в зоопарк.

***

— А кем хочешь стать ты, Уилл? — Лектер продолжал свои манипуляции пальцами в до ужаса кудрявом гнезде, и Грэм не смог сдержать удовлетворенный стон, когда дистальные фаланги достигли чувствительных точек. Ганнибалу, кажется, было мало нечленораздельных отдаленно похожих на скулеж слов, поэтому возомнив себя Дьяволом, парень убрал руки подальше от волос Уилла через собственную неохоту. Грэм недовольно вскинул голову и хмуро уставился на парня, пока спутанные волоски хаотично спадали ему на глаза. — Может спросишь в другой раз? Уж точно не в тот момент, когда я готов уснуть, только прикоснувшись головой к подушке, — Уилл ворчливо опустился обратно на колени Ганнибалу. Его так называемая подушка была жесткой и острой, хоть и смягченной хлопковыми брюками, однако твердость костей нельзя было уменьшить. Уилл заерзал, пытаясь улечься головой удобнее, одновременно избегая безжалостно палящего солнца и опадающих прямиком на глаза листьев ивы. Парень бессознательно подумал о возможных насекомых под его телом. Ганнибал перехватил листик, намеревавшийся упасть на нос Грэма. — Я заметил, что ты намеренно избегаешь этого вопроса, — отрешенно протягивает Лектер. — Если только сейчас, то да, ведь я рискую заснуть на прогулке, когда рядом носятся монстры с мячом, — бухтит Уилл и переворачивается лицом к собеседнику. — Ты не только сейчас не ответил на этот вопрос, хотя он кажется простым, — голос Лектера принял холодноватые нотки, и его голос стал похож на тон психолога, когда та проводила психологические тесты. Грэм поежился, — Ты еще не решил или не хочешь говорить? Скажи, я пойму. Уилл приподнялся на локтях, серьезно вглядываясь в лицо Ганнибала. Тень от листвы закрывала половину лба и щеки. — Конечно знаю, что поймешь, — Грэм хмурится, — Но я просто не определился. Хотя есть кое-что на примете. — И что же? Уилл выдержал таинственную паузу. — Агент ФБР, наверно, — признал он неохотно, пытаясь выявить хоть какие-то эмоции у собеседника, — Жутко, да? — В любом случае, ты справишься, — Ганнибал убрал мешавшуюся прядь Уиллу за ухо и нежно улыбнувшись, посмеялся, — Классная парочка выйдет, психотерапевт и агент ФБР.

***

Уилл продолжает сверлить голый потолок взглядом. Он подумывает о ремонте, ведь на открывшийся участок его ноги уже упало две капли воды, а темнеющее все больше с каждым днем пятно над кроватью становится все отчетливее. Стук в дверь звучит на три секунды раньше, чем визг будильник. Грэм хмурится, пока собаки в коридоре, судя по агрессивному лаю, пытаются устроить митинг и вырваться на свободу. Полный понимания Уилл со скрипом встает, босыми ногами шлепая к входной двери. Мужчина обнимает себя за плечи и зябко переминается с ноги на ногу, расправляясь с замком. Ганнибал встречает его с голливудской улыбкой и корзиной для пикника в руках.