Девять на двенадцать

      –Мам? Отец?       Расслабленному Тоджи было лень кричать. Как и многие отцы, он часто грешил тем, что звал сына по имени один раз и ждал, когда тот к нему подойдёт. Возможно, эта штука была заложена в нём генетически; возможно, ему просто нравилось иронизировать над мелочью и провоцировать таким образом недовольное скуксивание.       –Привет.       Мегуми вошёл в комнату, потирая шею ладонью, как это часто делал и родитель. Тоджи хмыкнул, вставая, несмотря на навалившуюся разомленность. Этот пункт в приветствии был обязательным, потому что он всегда учил мелкого здороваться должным образом, а значит, не мог пренебрегать своими же правилами. Такой воспитательный подход помог Мегуми уже в пятилетнем возрасте прослыть самым опасным парнем в батиной тусовке; все подходили к нему здороваться, но с некоторой опаской – боялись, что юнец их сломает. Громкий хлопок ладоней разрезал умиротворённую тишину. Мужчины обнялись, хлопая друг друга меж лопаток.       –Привет, сынок. Ты как тут?       –Задание было в соседнем городе, – Мегуми прошёл к дивану и присел на край. Тоджи упал рядом. –Ты со своим быстро справился, смотрю. Порядок?       –Полный. Как уживаешься, – ироничная улыбка, – с Сатору?       Парень закатил глаза, наметил легкое поднятие краешка губ. Есть ситуации, когда происходящее можно выразить либо долгой тирадой, либо таким, едва заметным, жестом. Третьего не дано.       –Мы с Итадори сняли другую квартиру, чтобы никто не вламывался к нам в комнату пятничным вечером с настойчивым требованием сходить в бар, но этот идиот сразу разболтал Годжо наш новый адрес.       –Шестиглазик всё равно бы вас нашел…       –Ностальгируешь? – сменил тему Мегуми, обращая внимание на альбом. Разглядел себя на фотографии. –А, ясно. С меня ржешь. Как и всегда.       –Но ведь ты у меня такой чудесный мальчик, – засюсюкал Тоджи, обхватывая сильной кистью щёки сына так, что губы вытянулись в смешную трубочку. –Настоящий мужик!       Вторая рука чувствительно припечатала черноволосую макушку кулаком и принялась её растирать. Мегуми заворчал, попытался оттолкнуть отца, но не тут-то было – соскучившийся мужчина не дал бы так просто увернуться от этого агрессивного проявления любви. Пришлось обхватить коленом могучее бедро, попытаться перевернуться на бок, чтобы быть если не в контролирующем, то хотя бы в равном положении. Завязалась шуточная потасовка, тем не менее, никто из борцов не хотел выходить проигравшим. Скрипел диван, шатался стол, пихаемый иногда чьей-нибудь стопой, раздавались тихие смешки и пыхтения.       –Что-то ты без своих гончих ничего и… п-п-ууф, не можешь…       –Да я просто жалею тебя, пень трухлявый…       Сражение держалось на равных, но было завершено тилиньканьем мобильника-раскладушки, принадлежащего главе семейства.       –Мама, – многозначительно пояснил он для Мегуми, хотя это было лишним – на звонках жены у мужчины стояла какая-то доисторическая мелодия со вставкой «Возьми трубку, любимая на связи». –Да, родная?       Парень в стандартной форме столичной магической школы с трудом выполз из-под тяжелой тушки и теперь пытался стряхнуть с тёмной ткани пылинки.       –Да. Да. Хорошо. Тебя встретить? – Тоджи поддел сына за голень и потянул её вверх. Тот со всего маху плюхнулся на ягодицы. –Ну ладно. До встречи.       Мощное туловище упало на диван спустя несколько секунд, прямо поверх юноши. Тот крякнул от неожиданности.       –А, вот ты где! – делано удивился отец. –Чего сидишь! Мать скоро с работы вернётся, надо сообразить чего-то.       – «Сообразить»… Давно ты начал разговаривать, как старый дед?       –Я-то недавно, – слез с сына мужчина и подал руку, чтобы тот встал. –А вот ты – с самого рождения…       –Ну просто какая-то загадочная история Бенджамина Фушигуро… Чур я посуду мою, – Мегуми схватил чайную пару и заварник, стоящие на столе возле фотоальбома. –А ты тогда есть готовь.       –Каков наглец! Да твой любимый папка только с работы вернулся, устал! Сам к плите дуй. А я, так и быть, – окинул он взглядом фарфор в руках парня, – расправлюсь с этой горой…       –Ещё чего. Я первый сказал!       –А я первый родился! Старших надо слушаться!       –Хорошо, –Мегуми прошёл на кухню и с силой опустил чашки в раковину. – Решим вопрос по-мужски.       Глаза друг напротив друга загорелись практически идентичным, азартным блеском.       –ЦУ-Е-ФА!       –ЦУ-Е-ФА!       От взмахивающих рук летели искры. Борьба была напряженной. Камень повергнут бумагой, бумага подчиняется ножницам. Ножницы ломаются о камень. Мегуми выглядел буднично, только чуть высунутый кончик языка говорил о том, что в голове происходит расчёт ходов и вероятностей с бешеной скоростью. Тоджи улыбался, как человек на грани безумства, и сильно выдыхал при каждом опускании той или иной фигуры из пальцев на ладонь. Удача отвернулась от него в последнем круге; его отпрыск, его родная кровиночка вероломно вырвал победу и право отказаться от готовки.       –Я тебя в детдом сдам… – досадливо фыркнул глава семьи, снимая фартук с магнитной петельки на холодильнике.       –Мне зимой восемнадцать исполнилось.       –Как быстро растут чужие дети, – вкрадчиво начал голос за спиной.       Фушигуро старший и младший развернулись синхронно, и даже позу заняли одинаковую. Незваный гость – Сатору Годжо – проникший в дом без приглашения, беззвучно засмеялся, поднимая ладони вверх.       –Доброго дня, мои чернобровые друзья. Я так по вам скучал! Особенно по тебе, крошка Мегуми. Эти четыре часа в разлуке с тобой показались мне сущим адом…       Годжо устремился к мужчинам, на ходу бросая пакет с гостинцами на столешницу, и повис на плечах у обоих. Тоджи раскатисто хохотал, откидывая голову назад и лупя друга по спине, а «крошка Мегуми» лишь обреченно закатывал глаза.       –Что вы тут делаете? Собираетесь готовить? Я вам помогу!       –Ты за мной? – уточнил студент у сенсея.       –Да, но какое-то время в запасе у нас есть. С мамой увидеться успеешь. Как она, Тоджи?       Сатору не уточняет положение дел у своего излюбленного собутыльника, что дает Мегуми понять – его отцы, помимо редких встреч, ещё и часто созваниваются.       –Нормально. – Мужчина залез в холодильник, достал лоток с мясом и здоровенный цукини. –Наняла уже двух продавцов в свой магазин и сама теперь только администратором работает.       –Я же говорил тебе, – цокнул юноша, включая горячую воду, дабы исполнить свою часть уговора.       –Да у него ж бананы в ушах. Забыл, сынок?       Сатору вытянул из свёртка, который принёс с собой, названый фрукт и навел его на Тоджи наподобие пистолета. Тот не растерялся – швырнул мясо на столешницу, а увесистый цукини закинул на плечо на манер базуки.       –Думаю, мой ствол решает.       –Ну тогда мне пора раздеваться… Твой с моим и рядом не стоял.       –Твой вообще хоть когда-нибудь стоял?       –Я не хочу это слушать. – Мегуми поставил вымытый чайник на сушилку и прошел между мужчин, поднял ладони вверх. По пути он выдернул у крёстного из рук банан и начал счищать кожуру.       –Ха! Ну и кто тут теперь держит контроль?       Безоружный Годжо придал своему лицу выражение страха и сделал вид, что сдается. Как только светло-зеленый овощ опустился на разделочную доску, хитрый блондин вытащил ещё один банан прям из-за спины – «огнестрел» хранился у него под ремнём брюк.       –Ну ты и крыса…       Сатору, не поведя бровью, выстрелил прямо в грудь одного из своих близких людей. Тот упал, корчась в муках, а хладнокровный убийца лишь сдул с кончика пистолета дымок.       –Ладно, давай работать. Ты кулинарь, а я буду тебя снимать, – разделил обязанности гость, снимая с гвоздика квадратную тёрку и прислоняя её к глазу, как видеокамеру.       –Да ты помощник от бога, – прохрипел Тоджи, возвращая себе вертикальное положение.       –Добрый день дорогие друзья, сегодня мы возьмём интервью у одного из самых известных шеф-поваров нашей страны…       Мегуми тихонько фыркал, подслушивая разговор взрослых. Его всегда поражало то, кто к нему, самому обычному спокойному человеку, всё время притягиваются какие-то чудики. Юноша вернулся в гостиную, сел на диван, вытягивая ноги, притянул к себе фотоальбом. Он не переживал за качество ужина – Тоджи умел готовил довольно неплохо, хоть и считал это по-большей части «бабским» делом. Однако он всегда говорил сыну, что самая главная обязанность мужчины – заботится о своей женщине и, если для этого нужно помыть полы или приготовить что-то посущественнее заварной лапши, то так тому и быть.       Парень откусил кусочек банана и перевернул бумажную страницу, разглядывая снимок на следующем листе. Изображение заставило улыбнуться.       ***       13 октября 2005 года.       Пена для ванн нравилась маленькому Мегуми – она была пушистой, смешно щекотала ручку и пахла ягодным пирогом. Нравилась она и взрослому Тоджи, и именно поэтому он вливал ароматную жидкость в воду в гораздо большем количестве, чем советовал производитель на упаковке. Отец намыливал спину мелкому, посмеиваясь с надутых щёк, которые пытались создать достаточный воздушный поток для движения пластмассового фрегата по волнам.        –Смотри не пукни, – посоветовал он ребёнку, зачерпывая горсть белого мыльного пуха. –А то в потолок улетишь…       –Фу, пап, – насупился мальчик, сердито сдувая комочек пены с брови. –Ты как дурак говоришь…       –Тогда тебе не повезло, – сочувствующе вздыхает мужчина. –От плохой наследственности мало кому удавалось убежать.       –А я уплыву! – на личике появилось выражение небывалого азарта. –Смотри, как умею!       Широкая «взрослая» ванна могла сойти за бассейн для небольшого по размерам мальчугана, и он это осознавал. Мегуми напряг ноздри, втягивая в легкие побольше кислорода, и нырнул под водную толщу. Тоджи контролировал его положение, держа ладонь рядом с пловцом, но тот отлично справлялся и без него. Мальчик «доплыл» до середины и вынырнул, фыркая и гордо сверкая глазами.       –Хороооош, – басил Фушируго-старший, тряся сына за плечи. –Теперь можно и на работу тебя устраивать, котят спасать.       Мужчина невовремя спохватился, что эту сторону мира любопытному ребенку узнавать пока что ещё рано. Мелкий отплевался, почесал за ухом с самым серьёзным видом и принялся загребать вокруг себя холмики из мыльных пузырьков.       –Кошки на земле живут, пап, – высунув язычок набок, проинформировал мальчишка. –Стыдно не знать такое…       –А как же морские котики? – хмыкнул Тоджи, подначивая отпрыска рассказать что-нибудь интересное об окружающем мире – тот любил смотреть такие передачи по телевизору и частенько заставлял отца читать вслух подобные книги. –Они не считаются?       –Это другие! Другие животные!       –Аааа…. Слушай, а я и не знал… – притворно удивился отец, потирая затылок мокрой ладонью. Волосы из-за этого принялись топорщиться вверх наподобие короны, вызывая у малявки хихиканье. –Хочешь сделаем тебе кошачьи уши?       –Как? – заинтересованно округлились темные глаза.       –Вот так вот…       Широкие ладони загребли приличное количество пены и придали ей форму треугольника, а потом шмякнули о чёрную макушку. Пушистая субстанция разлетелась во все стороны, осела на щеках и носу мальчика – тот чихнул.       –Извини, извини…       По недовольной моське отпрыска Тоджи понял – прощение ему не светит. Мегуми тоже зачерпнул немного пены в руку и развазюкал её прямо по батиному лицу, а потом неожиданно звонко, радостно рассмеялся. Мужчина тоже расхохотался и принялся нагребать клубы воздушных, сладко пахнущих, облачков, и сдувать их в сына. Вода заплескалась оживлённее; стены, пол и смеситель тонули под слоями пены. Парням было весело, и их совершенно не беспокоил образовавшийся творческий беспорядок.       –Ты не замёрз? – потрогал нос-пуговку Тоджи, когда веселье начинало сходить на нет из-за того, что смеяться становилось больно.       –Нет. Пап, ты же уши обещал мне сделать…       На этот раз глава семейства работал аккуратнее, ювелирнее. Слепленный аксессуар заботливо разместил на голове мелкого, и, пока тот довольно косился в зеркало над раковиной, смастерил украшение и себе – окладистую белую бороду.       –Пап, у тебя брови чёрные, – критично осмотрел новый образ Мегуми. –Надо, чтоб все волосы одного цвета были…       Тонкие пальчики принялись бережно укладывать пену поверх бровей прихлопывающими движениями. Тоджи захотелось запечатлеть этот момент. Он принёс цифровой фотоаппарат и щёлкнул снимок, как настоящий батя – держа устройство в вытянутой руке, максимально напрягая и без того могучую шею. Мальчишка на его фоне выглядел абсолютной малявкой, впрочем, какой и являлся.       –Знаешь, сынок, – заунывно протянул Фушигуро, меняя блеск глаз на правдоподобный оттенок глубокой печали. –Когда дети зовут своих любимых, самых лучших, отцов «дураками», они начинают постепенно обращаться в Санта-Клаусов… Так действует древняя магия, чтобы хорошим ребятам было, кому дарить подарки. Поэтому не говори больше тех обидных слов мне, иначе может случиться что-то страшное…       –Пап, ну я же видел, что ты эту бороду из пены сделал! – возмутился Мегуми, но, тем не менее, чуть дёрнул за ложную растительность на подбородке – убедиться, что та растает в его кулачке. Как бы то ни было, он не хотел делиться своим папкой с другими детьми, даже если он и был дураком. –Мне уже холодно…       Мужчина извлёк из ванной зябко жмущегося к нему мальчика, закутал в полотенце. Тот уже начинал сонно тереть глазки, прижимаясь влажной щекой к могучему плечу – банные процедуры всегда хорошо его убаюкивали.       –А ты знаешь, пап, что пена помогает воду дольше теплой держать? – зевая, прошептал Мегуми. –Она её как одеяло укрывает… Пап, знаешь? О, а ты ещё знаешь, что всё мокрое в кожу впитывается и она поэтому становится такой раздутой?       –Ничего себе… – Тоджи поддерживал спокойную манеру речи, говоря тихо и растягивая некоторые гласные. –Это где ты такое услышал?       –Это мама мне сказала… – парнишка дышал ровно и делал паузы между слов. –А дядя Сатору сказал, что ты… что ты…       Сынишка вырубился на самом интересном месте, не давая возможности узнать, что же там болтает этот придурок Годжо – он всегда легко засыпал в отцовских объятиях. Фушигуро носил его на руках до тех пор, пока не высохла маленькая черноволосая голова; Мегуми смешно причмокивал во сне и водил по низу живота Тоджи ножкой. Потом мужчина аккуратно нацепил чистую пижаму и уложил ребенка на подушки, мелкий кулачок ещё долго обнимал папин палец. Мужчина очень хотел бы просто лечь спать рядом, но ему нужно было поспешить встретится с заказчиком по одной работёнке в самое ближайшее время, чтобы успеть вернуться к трём-четырём утра. Мегуми иногда подскакивал ночью, до наступления рассвета, и Тоджи не нравилась мысль, чтобы он очнётся в одиночестве – его супруга сейчас как раз трудилась в магазине в ночную смену.       Кожаная куртка надевалась лениво и неохотно – глава семейства то и дело подглядывал за дремлющим мальчуганом. Тот сейчас сжимал в ладошке наволочку, как часто делал это с футболкой отца на груди. Фушигуро покинул дом, спешно зашагав к месту встречи. На улице стояла холодина; моросил противный колючий дождь. Идти куда-то в такую погоду после чудесного вечера с собственным отпрыском особенно лениво.       Тоджи мысленно уже тратил деньги за предстоящий к выполнению труд, стремясь обратно к месту жительства, когда услышал где-то вблизи крики ребёнка. Он похолодел, осознав, что голос принадлежит Мегуми.       –Папа! Па-па!       В тоне так и прорезались надрывные нотки. Мужчина побежал на встречу, в три шага преодолевая расстояние до поворота, и чуть не сшиб дитё с ног.       –Мегуми, что случилось?       Мальчик не плакал, но выглядел так, будто держался из последних сил. Он выбежал на улицу в своих желтых – совершенно не нравящихся ему, но мама уговорила купить – резиновых сапожках, пиджаке Тоджи, который волочился по земле, с шапкой на голове и с зонтом над нею. Впору было рассмеяться от комичности облика, но мужчина так испугался, что просто подхватил сына на руки и прижал к себе.       –Пап, ты что, правда ушёл становиться Санта-Клаусом? Потому что я назвал тебя дураком?       –Чего? – рот от изумления стал квадратным. Мегуми смотрел на него предельно серьёзно; глаза блестели то ли после сна, то ли от намечающихся слёз. Он свёл губы в упрямую линию, сжимая в руках тяжелый зонтик так, чтобы мелкий дождь не попадал ни на него самого, ни на отца. Сердце молодого человека дрогнуло; он подумал, что и сам мог бы разреветься сейчас.       –Прости, папа, я больше никогда не буду называть тебя дураком… – острый подбородок лёг под ключицу, ровно туда, где начинался ворот чёрной футболки, торчащей из распахнутой куртки. Мегуми запинался, но старался высказываться твёрдо. Получалось плохо; в конце концов он, хоть и умнее своих лет, но всё ещё ребенок. –Хоть ты и дурак, но я тебе об этом никогда-никогда не скажу…       Тоджи крякнул от этого сомнительного комплимента. До ушей долетел из будущего хохот Годжо, который польется из него, когда он поведает ему эту историю.       –Всё хорошо, Мегуми, я просто… ходил кормить собак. – Сын всхлипнул, заинтересованно-удивленно поднимая брови. –Они так жалостливо скулили, что я не стал ждать до утра.       В принципе, если очень сильно перефразировать, то это предложение можно было назвать нелживым. Мужчина перехватил зонт из уставших ручек и расположил его так, чтобы мелкий был прикрыт сверху и со спины – Тоджи всё равно дождь нипочем. Домой нужно было шагать как можно быстрее.       –Давно ты ищешь меня? Заболеешь же…       ***       –Бри Ван де Камп отлично готовит, – вытянул из воспоминаний голос крёстного, – меняет оби-и-и-вку на мебели…       Сатору дурашливо растягивал гласные, завывая моментами особенно сильно. Отец посмеивался басом, и судя по звукам, иногда кидался в друга ложками и кусочками овощей. Начинало пахнуть чем-то мясным; у Мегуми заурчало в животе.       –Ого, кто вернулся! – зазвенел женский голос в прихожей. Юноша улыбнулся, поднялся на ноги, чтобы выйти к пришедшей с работы матери.       –Это она про меня! – побежал вперёд Годжо. –Привет! Отлично выглядишь!       –Ого, Сатору, вот так сюрприз!       Фушигуро-младший прибыл в гостиную самым последний и смиренно ожидал своей очереди, чтобы поприветствовать женщину, прислонившись к косяку. Вокруг неё уже крутился отец, в фартуке и с лопаткой в руке; Сатору помог снять меховую жилетку, нацепил её себе на плечи и теперь манерно откидывал за спину несуществующую роскошную гриву, как какая-то поп-дива. Мама, помиловавшись с супругом, наконец-то заметила и сына. Мегуми достал руки из карманов брюк, раскрывая объятия.       –Привет, ма…       Женщина обняла его за шею резко, крепко; парень не смог сдержать улыбки. Мама повзрослела очень красиво, осталась такой же ухоженной; Тоджи же на её фоне выглядел как переросток-оборванец, но никаких коррективов во внешний вид вносить не собирался. Мегуми с удовольствием разглядывал её, не сдерживая чувств. Какая бы прохлада не мерещилась в его отношениях с людьми, он до безумия любил свою немного чокнутую семью.       Годжо неожиданно прыгнул ему на плечи, заставляя пошатнуться, но отец успел поймать юнца и просто обхватил их всех – и жену, и друга, и сына – своими могучими руками. Мегуми задыхался; спина испытывала не самые приятные ощущения от карабкающегося по ней крестного, но, чёрт возьми, как же он был сейчас счастлив.       –Мальчики мои, я так рада вас всех видеть… – умилялась мама со слезами на глазах, не имея даже возможности их вытереть – её руки были где-то под подмышками Тоджи.       –Кстати, – крикнул Сатору в ухо Мегуми, хоть и обращался к его папе. –Червя дашь погонять? На пару дней буквально.       –Могу леща дать только…       –У вас там ничего не горит? – принюхалась женщина. –Запах какой-то странный.       –Блин, Сатору! – ломанулся в кухню Фушигуро-старший. –Что стоишь, глазами хлопаешь?!       –А я тут при чём?! – побежал следом крёстный. –Ты же тут повар!       Мегуми чуть не оказался зашибленным в проёме дверей своего же дома. Мама побежала за мужчинами, предварительно мимоходом потрепав его по волосам. Парень смотрел им в след, необычайно чётко сейчас понимая, что не хотел бы себе другой жизни. Ни в детстве, ни в отрочестве, ни сейчас.       Его родители – все трое – самые лучшие.