Призраки умерших надежд

      Альбедо опустил голову, избегая прямого зрительного контакта с Дайнслейфом. Он сидел на холодном полу, вжимался в стену спиной и ненавидел тот факт, что выглядит сейчас так беспомощно.       Дайн протянул к нему руку, и лишь тогда Альбедо позволил себе поднять взгляд. Спустя какое-то время Дайнслейф усмехнулся. Видимо, его забавляли глаза собеседника, в которых слишком явно читался страх.       — Возобновим сотрудничество? — и Дайн усмехнулся. Как же сильно Альбедо хотелось навсегда стереть эту улыбку с его лица. *** Декабрь, 2018 год.       «Он дышит!».       Альбедо тщетно вырывался из крепкой хватки приемного отца, а взгляд его вперился в друга, что распластался на холодной плитке ванной комнаты, истекая алой кровью.       Альбедо не слышал, что говорит ему отец, не слышал криков матери, лишь видел ее скривленное в страданиях лицо. Он не слышал даже собственного голоса, взгляд его намертво был прикован к телу на полу, к струйкам крови, стекающим по рукам, и к медленно вздымающейся грудной клетке друга.       «Он дышит! Он жив! Помогите ему!».       Альбедо никогда никому не скажет, какой глубокий отпечаток оставил на его сердце тот случай. В будущем любое слово о смерти в отношении Дотторе будет триггерить, вызывать дрожь и наводить панику. Тяжело представить, насколько сильная травма была нанесена двенадцатилетнему мальчику, который стал свидетелем попытки самоубийства своего единственного друга.       Что он мог сделать тогда? Впрочем, ничего. Мог лишь глотать соленые слезы, колотить приемного отца по рукам в отчаянных попытках вырваться из его хватки, и кричать, кричать, кричать.       «Он дышит!».       «Он жив».       «Помогите ему...» *** Январь, 2019 год.       — Что это?       Дотторе еле выдавил из себя эти два слова, пытаясь приподняться с кровати, оперевшись на локти. Он понял, что это была плохая идея лишь тогда, когда швы с острой болью натянулись на его руках. Оставив эту затею он снова свалился на кровать, смотря на Альбедо с подушкой в руках, который лишь удивленно вскинул бровь, вперившись взглядом в запястья друга.       — Подушка.       Он кинул упомянутую вещь на постель, устраиваясь рядом с Дотторе. Увидев его молчаливый вопрос, снова подал голос:       — Посплю с тобой. Мне кошмары в последнее время снятся, спать не могу. И я темноты боюсь.       «Неужели?» — пронеслось в голове Дотторе, но спорить у него сил не было, потому он просто молча перевернулся на бок спиной к другу.       Альбедо ненавидел ложь. И еще сильнее ненавидел лгать Дотторе. Но почему-то признаваться в истинных причинах его присутствия в чужой комнате ему не хотелось.       Спится и правда трудно. Но вовсе не из-за кошмаров, потому что кошмары — лишь образы, генерируемые мозгом. Но вот тревога, что мешает Альбедо заснуть — она реальна и невероятно сильна.       Уснуть рядом с Дотторе проще. Эта иллюзия контроля всей ситуации успокаивает. Он уже не так сильно переживает, ведь точно знает, что Дотторе рядом, в этой комнате, не покидает ее, не пробирается тайком в ванную, не вспарывает бритвенным лезвием швы на руках, не корчится от боли, не умирает.       По крайней мере, Альбедо только думал, что ему будет спокойнее. В действительности же его глаза открывались каждый раз, как он слышал и чувствовал какое-либо движение под боком.       Со временем он привык, и засыпать ему стало проще. Он вскакивал лишь тогда, когда понимал, что Дотторе встал с кровати. Иногда это сопровождалось громким вопросом:       — Ты куда?!       От которого Дотторе вздрагивал, нахмурившись.       — Господи, что ты пугаешь так? В туалет мне можно сходить?       Альбедо кивал, вновь укладывал голову на подушку и мысленно отсчитывал минуты отсутствия Дотторе. Более пяти минут — и он вскакивал с кровати и выходил из комнаты в поисках друга.       Ему постоянно казались подозрительными ночные походы Дотторе куда-либо, потому он старался их минимизировать.       Когда на его очередное «Ты куда?» Дотторе отвечал: «На кухню. Пить хочу», Альбедо вскакивал с постели со словами «Я принесу» и бежал на кухню. Он с удивлением замечал, что Дотторе не возражает, и все чаще позволяет о себе заботиться. Раньше все подобные попытки он пресекал, после стал терпимее. Родители первое время интересовались его состоянием, а со временем для них все вернулось на круги своя, будто ничего и не было. Альбедо знал, что и на них произошедшее сильно сказалось, но его раздражало то, что ни мать, ни отец этого не показывали. От них по-прежнему чувствовался холод и показное безразличие. Бывало, Альбедо это даже забавляло, потому что он замечал в этом определенную схожесть Дотторе с его родителями.       «Тяжело с вами будет».       И пока Дотторе допускал проявление заботы в свою сторону, Альбедо старался всеми силами подарить ему все то тепло, на которое был способен. Размышлял о том, что натолкнуло Дотторе на такой поступок, и пытался не допустить подобного вновь.       Не хватало любви, поддержки, заботы? Альбедо сразу восполнял эти пробелы и дарил то, в чем Дотторе нуждался, но никогда и ни от кого не получал.       «Я дам тебе все. Только живи».       «Пожалуйста, живи».       Порой его забота была слишком чрезмерной и даже необязательной. В одну холодную январскую ночь, когда во всем их доме внезапно отключили отопление, ему показалось, что одеяло слишком тонкое.       «Замерзнет».       Он тихо поднялся с кровати, собираясь принести одеяло со своей комнаты, которое прилично отличалось способностью согревать.       Альбедо вытянул руки перед собой, на ощупь определяя путь к двери. Он ударился ногой о ножку стола и завертел руками, пытаясь нащупать поверхность, о которую можно опереться, но что-то с сильным грохотом упало перед ним.       — Твою ж мать! — Дотторе вскочил, всматриваясь в темноту, в которой распознал лишь смазанный силуэт друга. — Ты че там шароебишься?       — Прости. Я что-то уронил.       Он не видел, что это, но по звуку мог лишь предположить.       «Чертова клетка».       Дотторе лишь закатил глаза, лег на кровать и укрылся одеялом с головой.       Альбедо наклонился, нащупал клетку, поднял ее и поставил на место. Всю оставшуюся ночь он задавался вопросом, для чего родители перенесли ее именно в эту комнату и почему нельзя было оставить на прежнем месте в гостиной.       «Надеюсь, эта крыса живая. Дотторе расстроится».       «Крыса» по итогу оказалась мертва. Но Дотторе не расстроился. Вместо этого комнату наполнял его звонкий смех, а Альбедо не понимал причину данной реакции, и одновременно с этим по его телу расплывалось тепло от понимания, что с момента той попытки самоубийства это был первый раз, как Дотторе улыбнулся. Более того, Альбедо наконец вспомнил, как звучит его смех.       «Крыса умерла не зря». ***       Альбедо слишком рано выпала возможность познакомиться со смертью.       Очень долгое время он не мог смириться с гибелью родителей, не мог избавиться от тревоги и понимания, что чуть не потерял единственного друга. Единственного человека, которым сильно дорожил в то время.       На ребенка в его возрасте это сказалось наихудшим образом.       «Почему я теряю всех, кого люблю?».       Иногда по ночам подобные мысли настолько его мучили, что он в отчаянии складывал руки в молитвенном жесте — хоть и всегда являлся атеистом — и обращался будто бы к самой смерти, а не к божествам.       «Убей меня. Не трогай его, лучше убей меня».       Убей меня.       Убей...       «— Ну, давай же. Убей меня.       Итер опешил. Рука, держащая пистолет, задрожала еще сильнее. Он размышлял: Альбедо действительно не боится смерти или просто знает, что у Итера не хватит смелости спустить курок?       ...Или просто уже изначально уверен в своей победе? Неужели Итер проиграл ему и оказался безоружным даже несмотря на заряженный пистолет в своей руке?       — Я здесь не для того, чтобы нанести тебе физический вред, ты это знаешь, — сказал Альбедо. — Я на такое не способен. И говорю тебе это, как твой друг. Ведь кто, если не лучший друг скажет тебе, что ты сам загнал себя в ловушку?       Он медленно стал подходить ближе. Итер даже не дернулся. Лишь сильнее сжал пистолет в руке. Альбедо продолжал:       — Единственный выход в твоем случае — смерть. Я привык к тому, что все, кто мне дорог, умирают. Но ты ведь так не поступишь, да?       После этих слов он расплылся в улыбке. Лишь тогда Итер с тревогой осознал, что вовсе не знает, кто стоит сейчас перед ним.       Друг? Бывший участник Группировки? Манипулятивный тиран? Монстр?». *** Сентябрь, 2020 год.       — Ебать тебя в рот, Альбедо, когда ты уже сдохнешь?!       Каждые тридцать секунд Сандроне кричала это вслед впереди бегущему Альбедо, пытаясь сильно от него не отставать.       — И когда ты успел научиться убегать со скоростью света? — еле проговорила девушка, чуть ли не выбиваясь из сил. Ей не так часто доводилось от кого-то убегать, она к этому совсем не привыкла.       — Вовремя уносить ноги мой талант. И прекрати желать мне смерти. Если я сдохну, кто тебя еще вытащит из этого здания живой?       Он резко остановился, чтобы поравняться с Сандроне, а после схватил ее за руку и рванул за угол коридора, где они могли отдышаться.       — Ты должен был убить его!       — А ты должна была молчать и не выебываться.       Альбедо заметил, как Сандроне едва сдержалась, чтобы не закатить скандал. Он понимал причину возникновения данной реакции. Понимал, почему она решила не давать волю эмоциям.       В этом ведь и заключается его работа.       Ему вспомнились слова Арлекино.       «В чем твоя обязанность, Альбедо?».       «В контроле».       Изначально ее план заключался в том, чтобы Альбедо проник в подпольное казино данного здания, в котором обозначенная Арлекино «мишень» любит проводить свое свободное время. Требовалось — «всего лишь», как скажет потом Коломбина таким тоном, будто задачи легче и не придумаешь — тихо оборвать жалкую жизнь этого «ублюдка, которого понадобилось убить Арлекино».       Пробраться в казино не составило труда, да и прижать «мишень» в тихом безлюдном месте тоже удалось. Но вот когда человек, которому было поручено данное задание, внезапно передумал его выполнять, незаметно свалить оттуда ему не удалось.       «В чем твоя обязанность?».       «В контроле».       «Именно, в контроле. Тогда почему ты заставляешь меня убивать?».       Что же Группировка имеет по итогу: «ублюдок» знает о неосуществившемся покушении на убийство, Альбедо и Сандроне не соображают, как выбраться из здания живыми, девушка беспрестанно орет благим матом каждые тридцать секунд, здание заминированно и скоро рванет, а к Арлекино, которая могла бы им помочь, сейчас бежит орава вооруженной охраны.       «У Группировки всегда все идет по пизде, — заметит однажды Сандроне. — И когда же вы все сдохните?». ***       Глубокая ночь. Ранняя осень. На улице было тихо и спокойно. Безлюдно. В любой другой раз Дотторе бы более чем устроила подобная обстановка и это абсолютное одиночество, но в тот день он, стоя на крыше трехэтажного здания, тревожно всматривался в ближайший переулок и ненавидел факт отсутствия какого-то либо намека на присутствие хоть одной живой души.       — Долго, — твердо заявил он. — Они хоть понимают, что очень сильно нас подставляют?       Дотторе старался не выдавать через голос всех своих чувств. Выходило у него это определенно не совсем идеально, но все намеки на тревожность в его голосе Арлекино могла бы счесть за нетерпеливость.       Девушка не любила слишком явно проявлять свои эмоции и не терпела такого поведения у других. Она вечно твердила о том, что это выдавало слабости человека, да и само по себе делало его ничтожным.       Дотторе прекрасно знал о данной позиции Арлекино. А она знала, что поводы для тревоги у него есть, однако притворилась, что не заметила, как он нервно прокручивал кольца на пальцах, слегка надавливая на них. Подобные действия причиняли ему легкую боль. Арлекино часто замечала, что он делает так, когда нервничает. Физическая боль по каким-то причинам дарит ему некое спокойствие. Хоть и легкое. Хоть и ложное. Хоть и ненадолго.       Арлекино никогда не утверждала, лишь могла предполагать, что Дотторе раньше прибегал к самоповреждению, либо просто склонен к нему. Многие факторы на это указывали. Подробностей Арлекино не знает и узнавать не собирается. Дело не ее, а она не та, кого интересуют чужие психологические проблемы.       «Копаться в головах и психике людей — обязанность Альбедо. Не моя».       — Ничего, у меня есть план «B», — ответила Арлекино и в тот же момент услышала тяжелый нервный вздох.       — Арли, заявиться сюда — это и был наш план «B».       На несколько секунд повисла полная тишина. Дотторе не отличался особой терпеливостью, а потому, не дожидаясь ответа собеседницы, собирался вновь что-то ей предъявить, но Арлекино его опередила, сказав:       — Верно, — ее ответ звучал так, будто она и сама до конца не была уверена в его правдивости и своей правоте. — Значит у меня есть план «C». Или какая там буква дальше?       Она замолчала, давая тем самым Дотторе надежду на то, что у него есть возможность вставить свой едкий комментарий по этому поводу, но в итоге снова его опередила:       — Вообще не важно, какой план у меня есть, главное — его наличие, а не нумерация.       — Каждый раз, как у нас что-то идет не по изначально задуманному плану, ты придумываешь новый еще более радикальный, который всегда предвещает еще больший пиздец, чем тот, в котором мы находимся уже.       Арлекино чувствовала, что он свою мысль не закончил, но по какой-то причине замолчал. Она уже собиралась ему ответить, но тут он — будто бы в отместку — продолжил говорить.       «Вот же засранец».       — Тихо и самостоятельно сместить конкурента у тебя не вышло, и ты ввязала в это говно Группировку, так еще и самых младших, доверив им убийство того ублюдка, который тебе все испортил. А сейчас, когда эти двое шароебятся хуй пойми где, хотя должны были быть тут еще минут пятнадцать назад, я думаю, что твоим следующим хрен знает каким по счету планом будет подорвать всю эту шарашкину контору нахуй.       — Абсолютно верно. Но сначала нужно убедиться, что Альбедо и Сандроне покинули здание. А то я не горю желанием давать огонь по своим.       Она ненадолго о чем-то задумалась, а после спросила:       — А ты уверен, что это здание не охраняется?       — Разведкой занимался не я.       Дотторе показалось, что девушку это сильно удивило, будто бы и не она давала приказ отправить Капитано на разведку.       — Точно. А Капитано докладывал нам что-то?       Дотторе пришлось приложить все свои силы, чтобы сдержаться и не закричать от отчаяния, ретировавшись с этой крыши прыжком вниз.       Стоило ему подумать о том, что хуже уже быть не может, как на его телефон позвонили. На экране высветилась надпись: «Сверхуебище».       — Панталоне, — сказал он. — Если он звонит, значит мы в еще большей пизде, чем думали изначально.       Стоило Дотторе только поднять трубку, как с той стороны послышалось громкое:       — Ты все еще на крыше?       — А где здрасте?       — У тебя нет времени на приветствия. Я звоню, чтобы дать тебе совет: уходи оттуда. И побыстрее.       Он замолчал на несколько секунд, а после выпалил:       — А нет, уже поздно. Надо было тебе раньше позвонить. Но извини уж, жизнь Альбедо для меня приоритетнее твоей.       Дотторе вздохнул, потерев переносицу и обратился к Арлекино.       — Он, видимо, забыл, что ты тоже здесь. Иначе бы не высрал что-то вроде этого.       — Что? — послышался голос Панталоне. — В общем, не важно. К тебе сейчас бежит охрана. Если при тебе нет парашюта, чтобы быстро спрыгнуть с крыши этого здания, то мне тебя очень жаль. Хотя пизжу, не жаль.       После этих слов он повесил трубку.       Арлекино, услышав все, что доложил Панталоне, задалась лишь одним вопросом, будто ничто другое не имело значения:       — И почему мы поставили на камеры именно его?       Дотторе положил телефон в карман и глянул на крышу соседнего девятиэтажного здания, в котором сейчас должны были находиться Альбедо, Сандроне и, желательно, труп того «ублюдка, которого понадобилось убить Арлекино».       — Ну что, — начал он, — Арли, у тебя есть какой-нибудь очередной запасной план, который поможет сохранить наши с тобой жизни?       Арлекино задумалась и все так же невозмутимо произнесла:       — Кажется, нет.       — А у меня на удивление есть, — после этих слов Дотторе направился к выходу, перед этим еще раз взглянув на крышу соседнего здания.       Дверь с сильным грохотом распахнулась, и Дотторе рефлекторно поднял руки, смотря на мужчину с автоматом.       «Он один?».       Только Дотторе об этом подумал, как услышал шипение рации и голос, говоривший о подкреплении. Стоило мужчине на мгновение переключить свое внимание на рацию, как Дотторе приблизился и попытался выбить оружие из его рук. Прозвучало несколько выстрелов, пули с характерным звоном падали на пол, чудом пролетев мимо ноги Дотторе.       Лишь на мгновение ему в голову пришла мысль: «Будь здесь Альбедо, прописал бы мне по первое число за такое необдуманное решение».       Он ударил мужчину коленом по ребрам, выхватил автомат у него из рук и, замахнувшись, нанес прикладом удар охраннику по виску. Тот попятился в сторону, приближаясь к краю крыши. Дотторе нанес повторный удар, после которого мужчина перевалился через парапет и полетел вниз.       Арлекино, все еще стоя на прежнем месте, скрестила руки на груди и по-прежнему равнодушно сказала:       — Ну зато теперь мы не безоружны.       Дотторе косо на нее посмотрел и подошел к самому краю крыши, сверля взглядом тело мужчины.       — И манатки свои забери, — с этими словами он скинул оружие вниз.       Арлекино, наблюдая за этим, оставалась все такой же невозмутимой, но при этом отметила:       — Ты идиот.       На крышу забежало несколько человек. Дотторе, не поворачиваясь к ним, вновь посмотрел на крышу соседнего здания и махнул рукой. Множество выстрелов пронеслось позади, пули вонзались в тела, окрашивая все вокруг кровью. Прошло лишь несколько секунд до того, как последний мужчина упал замертво в это кровавое месиво.       И только в этот момент на лице Арлекино отразилось глубокое удивление. Она оглядела все безжизненные тела, лежавшие неподалеку, а после перевела взгляд на Дотторе, который сказал:       — Я подкупил твоих снайперов, Арли. Мне это недорого обошлось, ты слишком мало им платишь.       Арлекино вздохнула.       — Мог бы просто сказать, что это приказ от меня.       — Нет. Они слишком упертые.       Внезапно раздался телефонный звонок. Арлекино, взглянув на экран своего телефона, нахмурилась и проговорила:       — Я их когда-нибудь убью. ***       Альбедо и Сандроне, спрятавшись в первом попавшемся помещении, забитом какими-то коробками, первое время препирались, но вскоре сошлись на том, что стоит хотя бы попытаться позвонить Арлекино.       — Звони. Авось живая, — сказала Сандроне, выглядывая из-за двери, чтобы осмотреть коридор. — Но, на самом деле, я думаю, что нам лучше помереть здесь. Арли от нас живого места не оставит. Кстати, почему бы просто не добежать незаметно до выхода?       — Панталоне позвонил и сказал, что там много охраны. Еще и посмеялся злорадно, ублюдок.       Сандроне тихо закрыла дверь, уголки ее губ слегка приподнялись, и она сказала:       — А вы говорите, что это я вашей смерти желаю.       — Еще я не знаю, где тут задний вход. Капитано занимался разведкой, но почему-то мне ни о чем не доложили.       Альбедо задумался, сочтя данный факт крайне подозрительным. Арлекино изначально предупредила, что к заданию нужно подойти со всей серьезностью, а Капитано всегда ответственно относился к поручениям. Он точно должен был доложить об охраняемости здания.       — Он мне никогда не нравился, — произнесла Сандроне. — И когда он только сдохнет?       — Надеюсь, не позже нас, — сказал Альбедо, набирая номер Арлекино.       — А, и это еще один намек, напоминающий о том, в какой же жопе мы сейчас находимся.       Она замолчала, и гробовую тишину нарушили телефонные гудки. Когда они стихли, Сандроне снова подала голос:       — И почему я не осталась дома?       Альбедо громко на нее шикнул и произнес, сделав громкую связь на телефоне:       — Арли?       Ответом стала тишина, которую вскоре прервал шепот Сандроне:       — Может, она настолько зла, что не хочет даже здороваться с нами?       — Или все-таки померла, — ответил Альбедо, так же шепотом.       — А кто трубку взял тогда?       — Я все слышу, придурки, — подала наконец голос Арлекино. — Говорите уже, в чем дело?       — Да нам бы только узнать, где тут задний вход, а в остальном... — начал Альбедо, но продолжать то, что собирался сказать, не решался.       — Мы в жопе! — выпалила Сандроне. — Доставай нас отсюда!       Арлекино вздохнула и быстро, но подробно изложила путь, который придется преодолеть, чтобы добраться до заднего входа. После чего добавила:       — У вас ровно десять минут на то, чтобы выбраться оттуда. Но, Альбедо, если ты в очередной раз попортил мне все планы, тебе лучше не возвращаться, иначе я убью тебя и похороню рядом с твоей ма...       Она внезапно замолчала. Альбедо посмотрел на экран телефона и удивленно вскинул бровь.       «Сбросила?».       Он пристально вглядывался в экран, будто ждал, что Арлекино снова заговорит. Ему понадобилось несколько секунд для того, чтобы наконец оставить размышления. Не важно, что заставило Арлекино прерваться. Он узнал, что ему было нужно, на остальное времени не было. Но даже при этом он в какой-то малой степени даже был расстроен тем фактом, что диалог закончен. Многое хотелось сказать, но он понимал, что на это у них времени нет. Зато в будущем предоставится много. Если они выберутся из этого здания живыми.       «Смеешь мне угрожать? Без тебя вся Группировка падет. А я выйду сухим из воды. Это тебе нужно бояться, Арли».       Он сразу прогнал из головы эти мысли, понимая, что выглядит в подобные моменты как до жути самонадеянный мальчишка, думающий, что сможет потягаться с Арлекино. Даже несмотря на то, что у него действительно были все шансы.       «Все шансы. Может, когда-нибудь я заставлю их за все заплатить. Буду равнодушно наблюдать за их страданиями и скошенными в отчаянии лицами».       Чуть позже, думая над этим, он ужаснется от факта возникновения у него подобных мыслей. Будет убеждать себя, что это лишь мгновенное чувство и единичный случай, вызванный внезапной обидой.       И на какое-то время он действительно поверит в это. Но эта вера от размышлений не избавит.       Размышлений, которые будут пугать его еще сильнее, чем внезапные идеи, ему не свойственные.       Из всей Группировки именно Альбедо Арлекино доверяет больше всего. Подобная позиция его не удивляла. Обычно.       Лишь иногда, когда эти признаки доверия в его сторону проявлялись сильнее всего, он был глубоко поражен данным фактом, и сам удивлялся от возникновения у него подобной реакции.       «Разве мне можно доверять?».       Эти мысли он впоследствии счел за самобичевание. Чем оно было вызвано, он сам не понимал, да и с психотерапевтом обсуждать не планировал. Собственные мысли казались ему неправильными. Он не мог признаться в этом даже себе, не говоря уже о других людях.       Те минуты «самобичевания» он разбавлял фактом о пользе такого доверия в его сторону. Ему становилось спокойнее, когда он понимал, что это доверие наделяет возможностями. Привилегиями. Шансами.       Все это в один момент могло обернуться против Группировки.       Разве мне можно доверять?       Разве...       «Хватит. Не думай об этом».       Он любил держать любую ситуацию под своим контролем. Анализировал все происходящее вокруг, выявлял собственную выгоду, наблюдал за людьми, их поведением, эмоциями. Лишь для того, чтобы в нужный момент он мог надавить на определенного человека, выведать необходимую информацию, получить от него то, что так желает Группировка. Ведь у каждого из них свои обязанности. А психологическое давление на людей — обязанность Альбедо. До какого-то определенного момента он не использовал это в собственных целях. Ему лишь нравился этот контроль над ситуацией. Контроль над людьми.       «И как так вышло, что теперь я даже собственные мысли контролировать не могу?».       В подобные моменты ему невероятно сильно хотелось куда-то деться от своих же размышлений. От этих мыслей.       «У Арлекино есть множество связей. Бесспорно, меня это тоже наделяет определенными возможностями, но доверие мне ни к чему. Есть то, что гораздо лучше возможностей. Выгода».       Лишь думая об этом, ему становилось легче. До определенного времени.       «Но всему приходит конец». *** 23 февраля, 2022 год.       Альбедо опустил голову, избегая прямого зрительного контакта с Дайнслейфом. Он сидел на холодном полу, вжимался в стену спиной и ненавидел тот факт, что выглядит сейчас так беспомощно.       «Он этого и желал. Я лишь дал ему то, что он хочет».       Дайн протянул к нему руку, и лишь тогда Альбедо позволил себе поднять взгляд. Спустя какое-то время Дайнслейф усмехнулся. Видимо, его забавляли глаза собеседника, в которых слишком явно читался страх.       — Возобновим сотрудничество? — и Дайн усмехнулся. Как же сильно Альбедо хотелось навсегда стереть эту улыбку с его лица.       Любой другой счел бы выражение лица Дайна и его слова за насмешку. За издевательство. Но для Альбедо это являлось знаком, говорящим о том, что Дайнслейф абсолютно уверен в своем преимуществе. Чувствует контроль над ситуацией. Альбедо это и было нужно. Этого от Дайна и требовала его манипулятивная душа.       «Я лишь дал ему то, что он хочет».       Альбедо протянул дрожащую ладонь, пожал руку собеседника и снова опустил взгляд в пол.       — Ты не бойся, — сказал Дайн. — У меня нет желания тебе навредить.       Альбедо пришлось приложить все свои силы, чтобы не закатить глаза.       «Я и не боюсь, ублюдок. Это тебе нужно бояться».       Но вслух лишь тихо пробормотал:       — И что от меня требуется?       Дайнслейф задумался. Прошло какое-то время прежде чем он ответил:       — Не мешаться. Пока что. Сегодня вечером я расскажу более подробно. Сам знаешь, всякое может пойти не по плану.       «Слишком долго думал над ответом. Значит, у него нет плана. По крайней мере в отношении меня. Это может сыграть на руку. Я смогу спланировать все самостоятельно под себя. И он этого не поймет. Не должен».       Ощущение собственного превосходства и чувства власти Дайна ослепляет. Он даже не замечает, что пляшет под чужую дудку.       — И за какие заслуги тебе четвертый номер дали, Альбедо? — он усмехнулся.       Альбедо видел, что Дайну нравится иметь над ним власть. Более того, не было ничего, что он бы не заметил в его поведении. Все, что Дайн так пытался скрыть, было у Альбедо на руках.       В чем состояла обязанность Альбедо, когда он состоял в Группировке? В психологическом давлении на людей. В получении информации о человеке посредством анализа его поведения, эмоций, привычек. В использовании этого же человека в определенных целях с помощью манипуляций. В контроле.       Контроле ситуации. Контроле людей.       Всего этого можно добиться разными способами. Один из которых — заставить человека поверить в свое преимущество. Убедить его в том, что это он контролирует ситуацию. В нужный момент Альбедо останется разбить эту иллюзию и с удовольствием наблюдать за страданиями Дайна.       Альбедо не нравилось то, что ему пришлось изображать из себя беспомощного человека. Но раз Арлекино просила исправить ситуацию, то он это сделает.       Но чужими руками.       Ведь именно в этом и состоит это обязанность. В контроле.       «Как бы мне случайно опять ему не вмазать? Вот тебе и контроль».       Эти мысли вызвали сильное желание рассмеяться, но он сдержался. Сегодня, когда он разрушит все планы Дайна и испортит жизнь его горе-напарнику, тогда и можно будет посмеяться.       После ему останется лишь оставить Дайна в руках Дотторе, но вот Итера он возьмет на себя. Несмотря на то, что изначально не собирался марать руки, поступок друга сильно его разочаровал.       В подобных ситуациях Группировкой движет желание вершить справедливость. А что движет Альбедо?       Ответа на этот вопрос не знает даже он сам.