Die Schweigereltern

      — Босс?       Ацуши наблюдает сквозь щель в двери, потеснившись, чтобы Рампо было видно. Юкичи-сан из них троих единственный, кто ведёт себя как взрослый человек и спокойно садится в кресло, чтобы слышать, но не выглядеть персонажем иностранного мультика, у которого глаз просачивается в замочную скважину.       Тачихара проходит вперёд, оглядываясь, и только тигриное зрение позволяет Ацуши заметить, как Ринтаро-сан неслышно подступает к нему со спины из темного угла.       — Ты уронил, Тачихара-кун.       В глазах юноши мгновенно вся паника мира.       Осаму-сан за его спиной легко прикрывает дверь, и она захлопывается с тихим угрожающим щелчком. Тачихара может управлять металлом, о существовании которого знает, но откуда ему знать, что в комнате кроме них есть ещё третий человек, который хладнокровно спустит пару пуль ему в голову из тёмного угла?       Ацуши знает, что он может.       Ацуши уже видел. Видел, насколько хладнокровным может быть этот человек. Ацуши помнит, как на одном из заданий наставник, притянув его к себе, легко выстрелил в врага поверх его плеча. Без эмоций, без сожалений. Так, как делают повседневные, не требующие внимания действия. Ацуши помнит слишком хорошо. Но ему почти не страшно.       Две выхваченные из полумрака фигуры и одна скрытая ощущаются гротескно.       Ацуши слышит, как колотится сердце Тачихары, когда Ринтаро-сан говорит, медленно обходя его по кругу:       — Неплохо иметь члена Военной полиции в подчинённых. Выручишь меня, если остановят за нарушение ПДД?       — Что?       — Я всё знаю, — звучит пугающе ласково. — О том, что ты член «Ищеек». И что давно недолюбливаешь своего главу, которого раньше так уважал… А как насчёт настоящего руководителя «Смерти Небожителей»?       — Настоящий руководитель? — вздрагивает Тачихара, уставившись на босса во все глаза. — Он действительно есть, да?       Ринтаро-сан многообещающе улыбается.       — Тачихара-кун. У меня приказ для тебя как для члена Мафии, — Ацуши видит, как дёргается чужой кадык. Как скатывается капля пота по бледной коже. — Всё просто, — смешок звучит слишком издевательски даже для Ринтаро-сана. — Ты должен стать двойным агентом… И уничтожить врага человечества.       Тачихара обмирает, глядя на босса во все глаза. Фуражка, которую Ринтаро-сан покручивает всё это время на пальце, снова оказывается у него на макушке.       — Я?..       — Ты получишь всю информацию. Но должен дать мне ответ сейчас. Или можешь, скажем… Умереть? Что думаешь? — чужая улыбка больше напоминает оскал. Всё или ничего. Чудовищно… Но чужая грация почти завораживает. Гин действительно очень похожа на дедушку, она тоже всегда выглядит как хищная кошка, загнавшая добычу в угол и лениво измывающаяся над ней почти с упоением.       Ацуши может лишь примерно представить себе, сколько власти сосредоточено в руках этого человека. И какое влияние он имеет. Но эта сила… Он так близко к ней. Только протяни руку, только попроси! Можно коснуться пальцами, ощутить безопасное тепло кожи. Смертельная опасность в теле одного человека.       И зеркальное отражение — знакомая фигура в полумраке зала. Ровная спина, расслабленная поза. Осаму-сан стоит, прислонившись к стене и лениво поглаживает пальцем затвор. Его глаза даже не отражают редкий рассеянный свет, он весь одно сплошное размытое пятно — не всмотришься и не заметишь. Ацуши непривычно видеть его без плаща вне дома.       Чужое ледяное спокойствие жжёт кожу. Он бы так не смог. Равнодушно наблюдать, зная, что в любую секунду можешь выстрелить в спину парня, который узнает слишком много или позволит себе слишком много. А Тачихара даже не успеет ничего понять, ничего сделать — пуля уже пробьёт ему череп.       — Что мне нужно будет сделать, босс? — раздаётся хрипло и тут же тонет в тихом смехе хозяина кабинета.       Ацуши отдал бы всё, чтобы никогда не оказаться на месте Тачихары. Он слишком хорошо знает, какого это — быть в ловушке. И он просто хочет верить, что больше ему это не грозит. И дорогим для него людям.

***

      — И где вас носило?       Ацуши вздрагивает. Голос из темноты вводит его в ступор. Он настолько теряет бдительность, когда переступает порог этой квартиры, что даже банальных вещей вокруг себя не замечает?       Осаму-сан, придерживающий его за плечо, щёлкает выключателем.       Накахара сидит у окна, забросив ногу на ногу, и, судя по всему, до их прихода любовался ночной Йокогамой в кромешной темноте. В компании бутылочки вина, надо заметить.       — Строили планы по захвату ми-ира-а-а! — тянет Осаму-сан. Слегка подталкивает Ацуши к мужу, и юноша первое время не знает куда деть себя от пристального взгляда. — Скажи-ка мне, Чуя-чи, — альфа упирается ладонями в подлокотники, но Чуя-сан не ведёт и бровью, — что ты знаешь о Достоевском?       — Он мёртв, — спокойно пожимает плечами мужчина. Толкает Осаму-сана носком ноги под колено. — Откуда ты притащил ребёнка и почему он бледнее трупа, придурок?       — То есть, ты хочешь сказать, что вы с папой у нас за спиной совершенно без шума устранили эспера, с которым три организации не могли сладить почти полгода? — задаёт Осаму-сан встречный вопрос. Старший омега только закатывает глаза и отставляет наполовину полный бокал на подоконник. Осаму-сан, посверлив его немного пристальным взглядом, расплывается в совершенно счастливой улыбке и, беспардонно опустившись на пол у чужих ног, интересуется: — А может, выйдешь за меня ещё раз?       — Мне одного за глаза, — фыркает Чуя, почёсывая его против роста волос, как большого пса. Поднимает взгляд на Ацуши и спрашивает уже его: — Чем тебя так напугали? На тебе лица нет, малыш.       — Он умница, — отмахивается Осаму-сан. — Скоро привыкнет. Позже тебе расскажу.       Чуя-сан кривится. Ацуши, осторожно присев на широкий подоконник, как делал Поль, подбирает под себя ноги и смотрит на умиротворённого наставника, который полчаса назад целился в Мичизу, а ещё несколькими месяцами раньше вручал Ацуши в магазине пакеты, рассказывая о своей семье.       — Иди-ка спать, — советует Чуя-сан. — Рю хорошо если к утру вернётся, а тебе явно нужно отдохнуть. А ты, бинтованное недоразумение, сейчас же объяснишь мне, что у вас там произошло. И каким местом в этом всём Ацуши.       И Ацуши уходит. Потому что у него нет ни сил, ни желания сопротивляться чужой воле.       Вот только уснуть не удаётся.       Чую в комнату привлекает, не иначе, включенный свет. Появляется он довольно бесцеремонно, и Ацуши вздрагивает от неожиданности, услышав чужое присутствие только после короткого стука костяшек по косяку.       — Входите, — разрешает, потирая глаза, хотя мужчина символический порог уже перешагнул.       — Ты как? — интересуется спокойно. Не выглядит хоть немного озабоченным. У Ацуши мелькает было сомнение, рассказал ли Осаму-сан мужу всё, но он поспешно его от себя отгоняет.       — Вы правда убили Достоевского? — спрашивает юноша, притянув к себе ноги под одеялом. Чуя-сан останавливается над кроватью, присаживается рядом на корточки. Ацуши чувствует от него аромат вина и тяжёлый след запаха наставника.       — Оно того определённо стоило. Можно сказать, я получил от этого эстетическое удовольствие, — фыркает мужчина. Ацуши вздыхает. — Не бойся. Избавимся от Фукучи-самы, и через какое-то время всё утрясётся.       — Кто он вам? — Ацуши подкладывает руку под щёку.       Чуя-сан тонкими пальцами убирает волосы с его лица и приглаживает у уха. Отвечает медленно:       — Друг детства Юкичи-сана. Он нечасто бывает в Йокогаме, они с Юкичи-саном последние годы почти не виделись. Госпожа Мори в своё время страшно его не любила. Поразительная тётка, конечно. Чутьё у неё было просто звериное.       — Он плохой человек? — спрашивает Ацуши. Чуя-сан признаёт:       — Не самый хороший. Сам понимаешь, нельзя заработать такие деньги и не измазаться с ног до головы в грязи. Это ответ, который лежит на поверхности, малыш. Но если подозрения Ринтаро-сана верны… Мёртвый друг значительно лучше живого врага. Нам всем лучше действовать на опережение. Мы рискуем слишком многим, — Ацуши смотрит вопросительно, и Чуя-сан только усмехается. — Спи. Всё это совсем не твоя головная боль. Оставь проблемы взрослым.

***

      Вся Япония стоит на ушах, и на каждом углу только одна новость: Фукучи-сама скончался. Даже детективы обсуждают это, ненадолго отвлекаясь от работы, но все разговоры неизменно пресекает появление то директора, то Рампо.       Ацуши не посвящали в детали всего плана, но он может сложить картинку воедино по обрывкам разговоров и весьма обтекаемым объяснениям, после чего пересказывает свои умозаключения Рюноске.       Как Тачихара не смог бы защитить себя от пули, о существовании которой не знал, так и Фукучи-сан не в состоянии избежать опасности, о которой он не подозревает. Вероятнее всего, он даже не понял, что умирает.       Ацуши не хочет думать, как Эдгару и Эдогаве-сану удалось раздобыть яд, который наученный Тачихара подсыпал в еду своего шефа, но тот определённо был достаточно впечатляющим. Тихо и мирно скончавшийся после неплотного ужина Фукучи-сан уже никому не сможет причинить вреда.       Ацуши не знает, почему, но эта новость вызывает огромное облегчение. Он всегда боялся за себя. Самый-самый первый страх, всегда приходивший в его сердце, — страх боли, с недавних пор стал туманить страх за чью-то жизнь. Страх смерти, но не своей. Страх так или иначе снова оказаться в одиночестве. И смерть Фукучи-сана означает, что на одну причину для таких страхов у Ацуши стало меньше.       Разумеется, выход из игры главы «Смерти Небожителей» не проходит бесследно. В Йокогаму стекаются эсперы со всего света, и Порт оказывается загружен работой как никогда. Ищейки, нашедшие в апартаментах своего обожаемого шефа живую голову Стокера, оказываются шокированы и не способны к каким-либо действиям настолько, что даже не сопротивляются допросам Министерства.       Но всё это касается Ацуши лишь косвенно. Ни он, ни Гин, ни Кёка так и не узнают всех подробностей. Ацуши не уверен насчёт Рюноске, но вряд ли старшие сделали для него исключение.       Тачихара остаётся в Мафии. И вот он как раз снова попадает в самую гущу событий, потому что все, кто не имеет отношения к правящей верхушке, носятся по городу, отлавливая всех, кто просочился из Порта. Просочившиеся, разумеется, часто бывают недовольны гостеприимством Мафии.       Это то немногое, что затрагивает их всех без исключения — им приходится оказывать посильную помощь в контроле над вспенившимся городом, где с ума сходят не только приезжие, но и местные. По такому случаю на работу даже возвращается Катай-сан.       На одной из многочисленных неловких стычек совершенно незнакомый парень-эспер просто запускает в теснящих его Ящериц куском стены, выплавленным из здания. Детективы, наблюдающие за стычкой мафиози с незнакомцем со стороны, бросаются вдогонку за рванувшим по улице к парку парнем.       Ацуши остаётся, чтобы разглядеть в пыли от обломков Гин, но Джуничиро успевает раньше него. Когда Ацуши приближается, он уже помогает оглушённой девушке выбраться из-под осколков битого кирпича. Отвечает на шумные возмущения Тачихары тихим:       — Какая разница? У нас ведь перемирие. Сейчас мы должны помогать друг другу хотя бы в этом, иначе начнётся хаос.       Тачихара затыкается.       Вечером того же дня Ацуши, сидя в кабинете Юкичи-сана, рассказывает ему об этом, пока он убирает со стола бумаги. Когда в истории появляется Джуничиро, Ацуши кажется, что Юкичи-сан на секунду одобрительно хмыкает. Но это, конечно, игра света от ночника. Да? Да, точно.       Сложив руки на коленях, Ацуши дожидается, когда их взгляды пересекутся. Собирается с духом, спрашивает медленно:       — Юкичи-сан. Вы кому-нибудь говорили о тех моих словах?       Мужчина, кажется, совершенно не удивлён его вопросу. Смотрит прямо, так, что Ацуши делается совсем неловко. Кончики ушей наливаются теплом.       — Нет.       — Не говорите, — вздыхает и поясняет на вопросительный взгляд: — Это… Это уже не правда. Я верю вам. Я больше не хочу сомневаться.