Инктобер 2023

( исповедь бывшего Севки Беспредельщика, ныне бизнесмена Всеволода Егоровича Гречкина)       Двадцать девятое февраля – день, который бывает раз в четыре года. Не часто, верно? В этот день я занят – у меня встреча с друзьями. С теми, кто шел бок о бок со мной, пока не ушли туда… Кирюха, Славка, Костян… и все другие.       Росли мы в восьмидесятые, не зная родительской ласки. Жили в голоде, цепляясь зубами за жизнь. Дрались за каждую конфету, за новую кофту и брюки без дыр. За относительно не ношеные кроссовки. Дрались с теми, кто попал к нам из семей, дрались со старшаками. Отбивались от воспитателей, которые, зная о собственной безнаказанности, делали, что угодно. Мы прекрасно знали, что происходит за дверями детдомовских спален после отбоя, знали, кто с кем, как, и в какой позе. Знали, кого «крышуют» старшие, и чем с ними за «крышу» расплачиваются – и девочки и мальчики. Потом стали старшаками сами. И тогда стали бояться уже нас. И расплачиваться за то, чтоб их не трогали.       Я вышел в восемьдесят девятом. И мои друзья - тоже. В девяностом мы сколотили банду. И нами заинтересовались те, кому нужны были «бойцовые псы», не знающие ни страха, ни жалости. А в девяносто первом я стал «бригадиром» одной из ОПГ. Дела шли, деньги сыпались в карманы. «Коммерсы» платили дань. А конкуренты ложились на грязный заплеванный асфальт под дулами автоматов.Разборки, стрелки, перестрелки. Тогда очередями было не напугать никого – что за хлебом, что автоматными.       Но судьба недолго баловала нас. Первым ушел Костик, на одной из разборок. С «ореховскими» или «солнцевскими», эти две группировки объединились. Костя лежал, глядя в небо так, словно нашел ответ на давний вопрос. «Почему именно нас бросали те, кто считался нашими родителями? В роддоме, как его, на вокзале, как меня или Кирюху, или в грязной квартире, как Славку или Влада?» Он уже знал на него ответ, а мы – еще нет.       Потом ушел Кирилл – тот самый, в честь которого я пообещал назвать сына, если он у меня будет. Он умирал в машине у меня на руках. Его кровь пачкала мои пальцы, он хрипел, а я умолял его потерпеть до больницы. И пообещал - про сына. Кажется, его последнее слово было: «Тезка будет». Славку взорвали в собственном «Мерсе», а Влада расстреляли в подъезде. Мы жили ярко – но недолго.       В девяносто шестом я решил «уйти» - меня обложили, как волка, флажками. Менты, конкуренты, ФСБшники. Я взорвал собственный Джип Паджеро с телом бомжа внутри. Тогда еще не было таких технологий, чтоб определить, кто сгорел в тачке до угольков. Его похоронили в могиле с моим именем и фамилией. И надписью «Братва не забудет». А я, год прокантовавшись на Севере, вернулся. Уже не в родные Люберцы, не в Москву – выбрал Питер. Под другой фамилией, с другим отчеством, оставил себе лишь имя. Тогда и стал Гречкиным – в память о тех годах, как ждал гречневую кашу в детдоме. Мои капиталы были в надежных банках за границей. И тогда я начал новую жизнь. Даже интересно было строить бизнес, не нарушая законов.       Прошло больше двадцати лет. Я всегда вспоминаю друзей и встречаюсь с ними, став тем же Севкой, каким был в «той» жизни. Один раз в четыре года. Помню, в нулевом уже была Лиля, она обиделась, что я отказался ехать с ней в ресторан. Не беда – колье с брюликами решило проблему. А в четвертом году уже был трехлетний Кирюшка.       Традиция не прерывалась – рюмки водки, куски хлеба на них. И я – один за столом. Точнее, ен один, с друзьями. Просто их никто не видит. Я стал лысым мужиком пятидесяти лет,а они все те же – лихие парни из девяностых. Только в двадцатом я нарушил традицию, проведя ночь в приемном покое наркологической клиники, куда привезли моего Кирилла, едва не умершего от передоза в клубе. Тогда ребята сами пришли ко мне – когда я задремал на банкетке под дверью. И Кирюха, потрепав меня по плечу, сказал: - Тезка выживет, и все у него будет хорошо. Не дрейфь, Севка. Я открыл глаза – вместо умершего друга рядом стоял врач. Сердце моего сына снова билось. Удалось запустить после того, как оно остановилось в третий раз. Первый – в клубе, второй – в машине «скорой». Удача пока сопутствует мне – и в этом их заслуга. Наверняка, они «оттуда» помогают, как раньше, когда мы в кожанках шли плечом к плечу на разборки.