«Погода» Каре

Хиёри уклоняется от удара в четной попытке избежать боли, которая всё равно её настигнет. Тело впечатывается в стену, перед глазами на мгновение темнеет и Хиёри, скатываясь вниз, на мгновение жалеет, что затылком ударилась недостаточно сильно. — Поднимайся. Приказ режет по ушам, тело дёргается, чтобы его исполнить, однако сил не хватает и Хиёри падает. За последние дни, месяцы, может быть даже года она постоянно падает и не может подняться. «Я дочь самурая. Я дочь самурая. Я встану.» Хиёри опирается ладонями о тёмный холодный камень, в помещении вообще было тёмно и холодно, а ещё слышался шум разбиваемых о скалы волн гонимых пронзительным ветром. На сбитые костяшки пальцев падает капля крови от рассеченной брови, не успела вовремя пригнуться. — И сегодня не поднимешься. Хиёри хочет вскочить, крикнуть, что она может. Она слышит равномерные удаляющиеся шаги, словно вбиваемые гвозди в гроб. Когда она находит силы поднять голову, то видит только широкую спину. Ей кажется, что глаза она прикрыла лишь на мгновение, громкий хлопок двери действует отрезвляюще. Дверь закрыта и Хиёри снова одна, снова не справилась. Она снова кусает губу до крови, как делает это каждый день. Руки не держат и она снова падает, теперь не пытаясь подняться. Боль возвращается урывками, Хиёри больно, так больно, что она едва не переходит на собачий скулёж. «Я дочь самурая. Я дочь самурая.» Она помнит как тот щенок жалко выглядел, как он скулил. Её любимая и самая добрая мама сказала, что таких слабых созданий надо жалеть. Они тогда забрали щенка с собой, обработали его раны, накормили и обогрели. Щенок ластился к их рукам, вилял хвостиком и облизывал щёки. Иногда Хиёри сравнивала себя с этим щенком, они были так похожи. Вот только её никто не жалел и не пожалеет. К ней не придёт мама, потому что мамы уже год или больше нет. А при мысли, что она, как тот щёнок, будет ластиться к первому проявившему к ней жалость тошнит. «Я дочь самурая. Я дочь самурая.» Сознание привычно заполняется единственной мыслью, главной. Напоминание придаёт сил, в её изломанном теле ещё остаются силы на гордость. Хиёри знает, что дверь откроется сегодня единожды. Ей оставят тарелку риса и чашку воды. А потом дверь откроет на следующий день её учитель и наставник, мучитель. И всё повторится снова. Избиение, благовидно называемое тренировкой, повторяется раз в день. Когда-то она считала эти дни, до того как они слились воедино, до того как сознание начало её покидать, а память подводить. Хиёри закрывает глаза и хочет провалиться в беспробудный сон, но получается лишь задремать с горящим замком Одена перед глазами. Замок, её дом, горит и горит. Она видит силуэт матери и старшего брата. О, как бы она сейчас хотела исчезнуть вместе с братом и вассалами отца. Ей слышится смех отца и весёлый его говор. Мерещится прикосновение Кавамацу и видится его танец каппы. На задворках сознания ей снова перед ним стыдно, за тот побег, который сейчас кажется редкостной глупостью. Когда дрёма проходит, еду уже принесли и всё что Хиёри остаётся, растянуть удовольствие трапезы. И она растягивает этот момент как может. А после забивается в наиболее тёплый угол камеры, вернее менее продуваемый и снова оказывается где-то между реальностью и сном. На следующий день всё повторяется, на следующий тоже и на последующий. Когда Хиёри впервые подымается и даже стоит, она в это не верит, ей даже такого никогда не снилось. — Наконец-то. В голосе человека напротив слышится удовлетворение. Хиёри невпопад кивает и впервые покидает камеру. Свет слепит глаза, от тёплой воды идут мурашки по телу и кружится голова, от соли и сахара в еде мутит, ноги и руки путаются в ткани юкаты, а обработаные раны щиплет. Хиёри думает, что тот щенок чувствовал себя так же, как она сейчас. Чувство благодарности она пытается обрубить на корню. Она рада, что её не запрут в камере снова, не оставят там. Но ведь сначала они её там закрыли. Хиёри впервые вновь крепко засыпает на футоне, укрытая одеялом. Ей ничего не снится, просто непроглядная чернота. А проснувшись утром она совсем не понимает, что лиц родных людей уже не помнит. Хиёри безропотно отзывается на Рури, намывает деревянные полы до блеска и прислуживает куртизанкам. Гордость она давит в себе, ведь за плохое поведение её могут вновь вернуть в ту камеру. Одна мысль об этом овеяна страхом. Когда ей начинает казаться, что она всегда была при борделе на Онигашиме, а всё остальное дурной сон, за ней приходят. Человек ужасно высок, весь в чёрном, с большими чёрными крыльями. Тело словно разом начинает ныть, хотя боли она не ощущала с того момента, как её выпустили из холодной комнаты. — Я её забираю. Госпожа Морико лишь почтительно склоняет голову. Хиёри же следует за человеком послушной овечкой. Боль возвращается в её жизнь. Но теперь не было каменного пола и с тренировки она уходила на своих ногах да и теперь её и в правду учили. Учили правильной стойки, замаху, удару, уклонению, развивали реакцию. Хиёри беспрекословно выполняла указания и старалась ни о чём не думать. Мысль о том, чтобы бежать в её голове мгновенно выбивалась, даже не сформулированной. Хиёри подсознательно знала, что Кинг ей переломит конечности и отправит в камеру. — Тебе уже десять. — Вероятно. — Выживишь или нет, зависит только от тебя. Не обнажай клинка лишний раз. Кинг отдаёт ей клинок в ножнах. Хиёри хмурится, припоминая, что ей его оставил отец, что его отдала ей его мать, чьи образы едва удаётся воскресить в памяти. Это приводит в ужас. Её определяют в отряд и причисляют к рядовым пиратам. Хиёри в растерянности и раздрае. Горящий замок, тёмный камень, родители, Кинг, брат, море, Кавамацу… Она перебирает образы в голове. Пытается их воскресить, вспомнить. Найти хотя бы частичку той Хиёри Кодзуки до Онигашимы. Хиёри где-то в своей голове и всё же когда вынужденные коллеги решают указать её место она отбивается, с трудом, но отбивается. «Главное сила, » — потирая синяк думает Хиёри. — «Мне нужна сила.» Хиёри старается, чем сильнее ты будешь, тем выше получишь звание и она ещё не совсем понимает зачем ей это. Вроде её отец тоже был сильным. Через два года её назначают в группу патруля по Вано. Своеобразное повышение после работы на подхвате на Онигашиме и охране складов. И именно в этот период времени самураи решают поднять бунт. Хиёри колеблется, но страх перед смертью перевешивает и она убивает. А потом ещё и проходится с остальными по стране выискивая сбежавших и сочувствующий. В глазах самурая напротив мелькает узнавание, подгоняемая страхом Хиёри отрубает ему голову. Смотря в зеркало Хиёри себе не нравится. Ей кажется, что она не имеет право быть Кодзуки. Её отец не убивал жителей Вано, он старался их защитить. «И так глупо погиб.» Для пиратов обычное дело устроить пир, не всегда нужна причина, чтобы алкоголь лился рекой. Чем алкоголя больше, тем пьющие были разговорчивее. Хиёри удалось даже найти очевидцев казни. Отец прыгнул в кипящее масло и держал на своих плечах своих верных вассалов целый час, но победители не выполнили своего обещания. Кайдо застрелил Одена, а бежавших самураев преследовали люди Орочи до самого горящего замка. Забавно, что тел было только два: её отца и матери, а ну ещё была она, но пока живая. Ни девятерых самураев, ни тела Момоноске Кодзуки так и не нашли. С трудом она нашла воспоминание о том дне. Но веры в то что возможно преодолеть время у неё не находится. Пускай и мать её во всеуслышание дала пророчество. «Двадцать лет долгий срок.» Хиёри бьётся над Энмой. Клинок не подчиняется и тянет жизненную энергию. Проходит время прежде, чем она узнает о воле и добивается её пробуждения. В пятнадцать она впервые отправляется в море. Пираты Кайдо иногда отправлялись в плавание пускай и в основном базировались в Вано. На самом деле своего фактического капитана Хиёри почти не видела, по этому поводу она не была расстроена от слова совсем. — Ха? Дочка Одена, ты ещё жива… Хиёри не знает, что на это ответить и лишь молча подливает сакэ. Она слышала от других, что их капитан почти никогда не бывает трезв. Удивительно, что он её вспомнил. — Как твоё имя? — Хиёри Кодзуки. — А в этот раз имя произносишь чётче. Стала бесстрашной? За эти годы Хиёри достаточно узнала о силе и её проявлений, в том числе и о Королевской Воле. В этот раз она даже не дрогнула, в отличие от себя семилетний, буквально согнувшийся под тяжестью чужой воли. — Да, посильнее стала. До чего забавно, что дочь Одена подалась в пираты. Пиратство не было решением Хиёри. Это решили за неё. Просто посчитали забавным оставить её в живых и посмотреть как она будет барахтаться. — Твой отец был глупцом и херовым правителем. Хиёри слушает это на протяжении всего плавания, в перерывах были острова, были новые люди и их проблемы. В Вано людям жилось не так уж и плохо, достаточно было держать язык на замке и не роптать. — А что случилось здесь? Хиёри спрашивает в пустоту, остров безжизнен, ни людей, ни зверей, но они здесь были. Она поднимет череп с пулевым отверстием, детский. Ей хочется думать на катаклизм, ведь это означает, что Вано бы это не коснулось. — Мировое Правительство стёрло. С концами. И слышится какая-то затаённая злость в голосе Кинга. Хиёри не надеялась на ответ, она просто привыкла держаться к кому знакомому ближе и к тому кто точно случайно её не прибьёт. Когда корабль причаливает к Онигашими Хиёри уже снова хочется отправиться в путь. Но впереди пьянка в честь возвращения Кайдо, а там и розыгрыш дьявольского фрукта. Так называемый розыгрыш просто битва на выбывание, тот кто побеждает получает фрукт. — И вы дождались красочных боёв, ублюдки! — рёв толпы звучит оглушаюше. — Нынешним призом является мифический зоан: Хэби Хэби но ми, модель: Василиск! Хиёри тоже участвует, уверенно пробивается вперёд, доходит до финала. — И наши финалисты! С одной стороны Манмосу! Хиёри знает своего противника. Манмосу рыбочеловек, использует серпы. Впрочем для указания его опасности хватит и его принадлежности к рыболюдям. — С другой стороны милашка Хиёри! Не знаю как вы, а я на её стороне! Манмосу презрительно кривится. Между ними и вправду впечатляющая разница. Хиёри про себя решает, что выиграет. На фоне Квин разогревает толпу, принимаются ставки. — Начали! Манмосу бросается на неё, Хиёри уходит от удара, а после блокирует серпа Энмой. Клинок окутывает чёрным, слышится скрежет и серпы буквально крошатся. Энма один из О Вадзамоно, разумеется какая-то сталь с ним не сравниться. Хиёри ощущает своё превосходство, тем не менее к ближнему бою особо не стремясь. Опуститься до банального мордобоя не по самурайски, пусть ей и никогда не быть достойным воином Вано, уже не быть. Хиёри отпрыгивает, останавливаясь у границы ринга, перехватывает в руке клинок и с размаху бьёт. — Одномечевой стиль: «Предверие зимы». Ударная волна достигает Манмосу, доламывает серпы и на всю жизнь оставляет шрам на груди, от которого расходится иней. — Сегодняшняя наша победительница — Хиёри!