Госпожа Бархатное Лезвие

У Вэй Усяня всегда было слабое сердце. Он вновь скрывал это — отчаянно давил боль внутри, как когда скрывал страх и ужас на Могильных Холмах, пытаясь собой защитить беззащитную ветвь Вэней. Но теперь это было не его сердце — сердце Цзян Янли, а оно было огромно. В нём легко поместилась боль по умершему на руках Вэй Усяня возлюбленного — с того момента не минуло и горящей палочки — но наверху уже льдинками всплывала любовь прежняя, и зарождалась новая. Позади Вэй Усяня стояла на коленях Цзиньчжу — юная служанка упустила из виду наследницу, и, казалось, именно это было причиной того, что стоявшие напротив друг друга в главном зале глава Юньмэн Цзян и его супруга кричали друг на друга — не стесняясь ни выражений, ни тонкой струйки крови, стекавшей по лбу этой самой наследницы. Но ни боль в ране, ни тщательно запихиваемое отчаяние не могли скрыть тонкую искру надежды и благоговения. Вэй Усянь вновь и вновь, тихо, неслышимо шептал. — Мадам Юй… Дядя Цзян… Тошнота, появившаяся вместе с головной болью, тихо отступала, как отступало и ощущение бредовости происходящего. Ощущения были почти знакомые, и Вэй Усянь даже одёрнул рукав — на запястье было чисто от ран проклятья. Значит, это была просто ошибка, шутка кого-то из божественных небожителей, а не очередной безумный план. Оправив промокшие, покрытые ряской одеяния, которые неоднократно видел на самой прекрасной девушке его жизней, Вэй Усянь поднял глаза. По другую сторону от ругавшейся четы Цзян стоял он сам — Вэй Ин. Ещё совсем мальчишка, грязный, одетый в обноски, такой худой, что, казалось, порыв ветра сломает его, этот Вэй Ин смотрел на происходящее со всё угасавшей надеждой и топившей глаза тоской. Вэй Усянь помнил себя в тот миг, помнил, что сделала Цзян Янли — тогда ещё просто красивая девочка, почему-то сухая и не растрёпанная. Это было так просто повторить — и столь же невероятно сложно. Коснуться к ним вновь — а ведь в последний раз он притрагивался, когда снимал их тела, подвешенных на стене Вэнь Чао, после осады Пристани Лотоса. — Матушка, отец, не ссорьтесь! Всё хорошо! — с губ Вэй Усяня сорвался неожиданно тонким голоском выкрик. Схватив Цзян Фэнмяня за ладонь, другой рукой она обхватила юбки госпожи Юй. — Я не испугалась, а Ин-Ин хороший мальчик. Правда ведь? — и повернула глаза, полные слёз, в сторону Вэй Ина. Мальчик сначала по простецки кивнул, а после, вспомнив, вложил руки перед собой и поклонился. Где-то сверху госпожа Юй заговорила что-то про промокшие юбки, но не оттолкнула девочку, а прижала её к себе, и Вэй Усянь едва сдержал рыдания. Они выплеснулись позже, в его комнате, беззвучные, немые, полные невысказанного горя. Но сердце Цзян Янли было сильным, потому, несмотря на бессонную ночь, Вэй Усянь, поднятый служанкой, смог улыбнуться ей и позволить привести себя в порядок перед семейным завтраком. Он знал — там, за столом, уже собрались чета Цзянов, заменившие ему родителей, любимый ди Цзян Чен, и он сам, как бы странно это не звучало. Поэтому, вознеся молитву о покое души любимой шидзе, оставившей ему своё тело, он отправился к своей семье, которую когда-то пообещал защитить.