Наш любимый слизеринский факультет

Одной из отличительных черт семьи Виккерсов была и остается пунктуальность. Волшебникам опаздывать непозволительно, считала миссис Виккерс, ну, или как минимум неприлично. И потому она всегда появлялась если не за полчаса до назначенного времени, то хотя бы за минут пятнадцать. И то это была крайняя редкость. И только при наличии веских причин. К этому правилу Миссис Виккерс смогла приучить и всю свою семью, хотя это заняло у неё пятнадцать лет супружеской жизни, и, честно сказать, не обошлось без павловского условного. Мистер Виккерс был человеком неплохим, с небольшим стандартным набором раздражающих черт, присущим всем гриффиндорцам, с которым его жена, потомственная слизеринка, смогла не только смириться, но и более того, к огромному удивлению общественности и всех близких родственников с обеих сторон, научилась использовать эти "недостатки" в правильном русле. С пунктуальностью, конечно, пришлось повозиться. Вернее, с её отсутствием. Гарольд Виккерс ещё со школы был не знаком с таким понятием, что было видно по его регулярным опозданиям. Лаванду Виккерс, в девичестве Грей, сей изъян в её возлюбленном до поры до времени практически не смущал, — кто из нас не без греха? — до определенного момента. А именно до момента, когда жених, облаченный в черный выглаженный костюм с лавандовой бутоньеркой на левом лацкане, должен говорить заветное "да"... ...но не делает этого, по той простой причине, что безбожно опаздывает на собственную свадьбу, заставляя свою вот-вот почти жену из последних сил держать лицо, чтобы не разреветься перед алтарем, а после не убить наконец-то прибывшего благоверного свадебным букетом. Так вот, пунктуальность... К середине третьего десятка Гарольд Виккерс смог привить себе это качество, и Лаванда, безусловно, была очень горда своим упорством и преподавательским талантом. Ну, и мужем тоже, разумеется. ††† Миссис Виккерс перевела взгляд со своих аккуратных наручных часов с тонким серебристым ремешком на часы на столбе у входа на платформу 9¾. Общественные отставали на пять минут. Женщина устало вздохнула и в сотый раз решила пересчитать сумки и чемоданы, проверяя, всё ли на месте и не испарилось ли что-то чудесным образом. Её взгляд зацепился за клетку, спокойно стоявшую наверху чемоданной башни. Дверца клетки была заперта на замок, что, впрочем, не имело никакого смысла: клетка была пуста — Руби. Почему в клетке Мартина пусто? — Мартин умер, — ответил детский голос с другого края скамейки. Женщина шумно вздохнула и прикрыла глаза, быстро досчитав про себя до десяти. — Милая, ты же знаешь, он не умер, он притворяется. Крайне весёлая затея была купить ребёнку опоссума. Идея всецело принадлежала отцу семейства, о чем Лаванда, конечно, догадалась, лишь только увидев это чудо эволюции. Но одиннадцатилетняя Руби великодушно встала на защиту отца, аргументировав их странную совместную покупку тем, что по уставу в Хогвартсе можно держать крыс, а опоссум — вполне себе крыса. Хотя и со специфичной натурой. И вообще мама сама хотела, чтобы её ребенок мог выделиться из серой массы. Покупка странного питомца, который вряд ли будет ещё у кого-то, — вполне неплохо для начала. — Если бы меня возили в клетке, я бы тоже притворилась мертвой... Мистер Виккерс подавил смешок и погладил дочку по макушке, а затем с неуверенностью протянул руку к спящему зверьку на её плече. Мартин спал всегда очень чутко. И вообще он был очень чувствительным и ранимым, и впечатлительным, поэтому стоило пальцу мужчины коснуться холодного розового пятачка, зверёныш издал кряхтящий полувскрик-полуписк, раззявив зубастую пасть и вытаращив черные глаза-пуговицы, и упал на колени своей хозяйки, мастерски отыгрывая свою смерть. В седьмой раз за день. Гудок поезда. До отправления Хогвартс-экспресса оставалось десять минут, поэтому семья Виккерсов стала живо собирать чемоданы и нести их к нужному вагону. Руби, выдержавшая минуту молчания по поводу "смерти" Мартина, вскочила со скамейки, всунула не подававшего никаких признаков жизни грызуна обратно в клетку и, прихватив пару небольших сумочек, поспешила следом за родителями. — Мам, а какой факультет лучше, Слизерин или Гриффиндор? — Везде одинаково, родная. Девочка задумчиво склонила голову набок и проводила взглядом отца, который отошел к соседнему вагону поздороваться со старыми знакомыми. — ...но Слизерин лучше? — чуть тише спросила она, повернувшись к матери. Лаванда тихо усмехнулась и потрепала дочку по волосам, одаривая теплой улыбкой. — Да, лучше, — ответила она шепотом, а после взглянула на мужа, всё ещё болтающего с другими родителями-магами, отправляющими свое чадо в Школу Чародейства и Волшебства. — Но неважно, куда определит тебя Шляпа. Мы с папой будем тебя любить, как и прежде, Руби. Часть 2 То, что большая часть школы не любила Слизерин, для Руби Виккерс сюрпризом не было. Неприязнь со стороны других факультетов ничуть не задевала её, напротив, разжигала желание разобраться в этом вопросе. Вот уже неделю как она прошла распределение и попала на Слизерин. Вот уже неделю девочка из Пуффендуя, которая ехала с ней в одном купе Хогвартс-экспресс, показательно отворачивается, когда они пересекаются в обеденном зале. Что ж, и к такому Руби была готова. Староста их факультета сказала ещё в первый день, как к ним будут относиться другие и как на это следует реагировать. Почему-то тот факт, что на студентов змеиного факультета все косились с неприязнью и подозрением, очень забавлял. "Так по-маггловски", — думала Виккерс. Ну, не любят и пусть. Не смертельно ведь. В любом случае, нельзя же всем нравиться, в самом-то деле. Да и козлы отпущения были всегда и во все времена. И раз уж эта нелегкая и непривлекательная роль досталась слизеринцам, что ж, они будут достойно исполнять её, с гордо поднятыми головами ступая по подмосткам жизни... ††† Несмотря на то, что вся школа была настроена против них, считалось, что они были самыми дружными внутри своего факультета. Они сами в это верили. И Руби так тоже считала. Ей нравились ребята, с которыми она попала на первый курс, все, кроме Паркинсон. В ней было что-то отталкивающее, возможно, её пустая болтовня и попытки доказать всем, что она принцесса... Это выглядело глупо, ведь все знали, что никакой принцессой она не была. Так же как и Малфой не был принцем, хотя это прозвище за ним основательно закрепилось. И вот здесь Виккерс спорить бы не стала... Во-первых, не он сам так себя называл, а окружающие. А мнение народа чего-то да стоит. Уж в вопросе выбора власти так точно. А во-вторых... Чертовски красив был этот Малфой. Ну, чем не принц, если присмотреться? Неудивительно, что Пэнси за ним бегала. Да и многие другие девчонки, на самом деле. Что же касается Руби... Реализм не позволял ей удариться в мечты о светлом будущем, в котором они с Малфоем идут под ручку. Нет, она здраво оценивала свои шансы. Безусловно, он ей нравился... Но их не связывала даже дружба, расчитывать на что-то большее в её положении было бы глупо! А набиваться в друзья, как Паркинсон, Виккерс не любила. Это выглядело бы жалко...