Лань Ванцзи десять

Лань Ванцзи исполняется десять, когда пятнадцатилетний Вэй Усянь приезжает на обучение в Облачные Глубины. Вэй Усянь — слишком громкий, слишком шумный, слишком пренебрежительно относится к правилам, и он единственный, кто подсаживается к сидящему в библиотеке Лань Ванцзи. — Почему ты не играешь с другими детьми? — спрашивает Вэй Усянь. — Я не ребенок, — хмурится Лань Ванцзи в том смысле, что ему не нужны эти игры, ему нужно узнать что-то новое и переписать сборник до новой луны. — Конечно, ты ребенок! — не соглашается Вэй Усянь. — Только ты пока этого не понимаешь. Вэй Усянь — тот, кто пытается научить Лань Ванцзи быть ребенком. Это глупо. И этим он напоминает почившую три года как матушку. Наверное, только потому Лань Ванцзи следует глупым правилам слишком детских игр, которые объясняет Вэй Усянь. Также он объясняет, чем игры полезны для будущего заклинателя, и Лань Ванцзи соглашается, что от них есть толк. А потом он слышит разговор Вэй Усяня и дяди: — Только за то, что Ванцзи смеется, я готов простить вам некоторые нарушения правил, Вэй Усянь. Лань Ванцзи становится чуточку обидно, непонятно отчего. Он думает, что всё это было только для того, чтобы избавиться от бесконечного переписывания раздела за разделом, но Вэй Усянь смеется: — Айя, не надо думать, что я хочу получить что-то больше, чем смеющийся Лань Чжань. Он ребенок. Пусть немного побудет им. Вырасти еще успеет. Вэй Усянь — шумный, громкий, смешливый. Он учит Лань Ванцзи смеяться и общаться с детьми. И играть. И Лань Ванцзи жалеет, когда его выгоняют за драку посреди обучения. — Что же, некоторые правила нарушать нельзя, — напоследок совсем неприлично треплет Лань Ванцзи по голове Вэй Усянь. — Еще увидимся, Лань Чжань. Он пропадает из жизни Лань Ванцзи слишком быстро. И Лань Ванцзи думает, что, вероятно, долго еще не увидит его. Он прав. Проходит два года. Ему двенадцать. Он только получил меч. Облачные Глубины пылают. — Нам сказали привести наследника, — мерзко усмехается один из Вэней, — но наследник сбежал. Что же. Тогда мы убьем тут… — Я — наследник, — обрывает его Лань Ванцзи. Вэни переглядываются. И забирают его с собой. — Вы вообще недоумки, что ли? — искренне возмущается Вэй Усянь, когда Лань Ванцзи становится рядом с ним. — Ему двенадцать!.. Что тут перевоспитывать?.. Конечно, он так не думает. Это Лань Ванцзи знает точно, потому что сам Вэй Усянь учил его, что люди лгут и часто говорят то, что им выгодно, а не то, что правдиво. — Значит, заложим правильные основы, — ухмыляется Вэнь Чао. — А что ты так заботишься о нем?.. — Потому что у меня много шиди его возраста, — не сдается Вэй Усянь. — Потому что он ребенок. Потому что за ним нужно приглядывать особо. Он встревожен и опечален тем, что Лань Ванцзи привели вместе со всеми в лагерь перевоспитания. — Тогда приглядывай, — надменно отвечает Вэнь Чао. — Но и все его ошибки отразятся на тебе. — По рукам, — просто говорит Вэй Усянь. — Лань Чжань, будешь жить со мной и моим шиди?.. Ты должен его помнить — он ворчливый и храпит. — Эй! — возмущается Цзян Ваньин. — Я не всегда храплю. Он всегда храпит, но Лань Ванцзи к этому быстро привыкает. В месте, куда его привели страдать, он отчего-то очень быстро находит покой рядом с Вэй Усянем, Цзян Ваньинем и Не Хуайсаном. — Как в Облачных Глубинах, — улыбается мягко Вэй Усянь. — Расскажешь нам Правила на ночь, Лань Чжань? Они усыпляют лучше колыбельных. Лань Ванцзи рассказывает. Вэй Усянь отчего-то всегда засыпает только после него. В пещере на горе Муси они оказываются заперты с Черепахой-Губительницей втроем: Лань Ванцзи, которого укусили, Вэй Усянь, сунувшийся его спасать, и Цзян Ваньин, вернувшийся за ними обоими, когда вывел водными путями большую часть народа. — Остальных спасет Цзинь Цзысюань, — хмурится Цзян Ваньин. — А нам надо разобраться, как убить эту тварь, пока мы совсем не ослабели. Тогда Лань Ванцзи нарушает правило — он раскрывает секретную технику посторонним. Вот только: — Я нигуя не понял, — сообщает Цзян Ваньин. — Ты сделаешь, я помогу. — Слишком запутанно, а у меня голова не варит с голодухи, так что быть мне приманкой, — соглашается Вэй Усянь. Лань Ванцзи впервые сталкивается с ситуацией, когда взрослые понимают меньше него. Это странно, но он запоминает. Сейчас. А пока они всего через сутки пленения начинают реализовывать свой план по убийству Черепахи-Губительницы. Вэй Усянь — приманка. Цзян Ваньин помогает Лань Ванцзи реализовать технику Смертельных Струн и перерезать горло твари. На всё уходит три часа, и Вэй Усяня всего колотит, когда они достают его из пасти сдохшей Черепахи. — Я поныряю и поищу выход, как вода уляжется, а ты лежи! — прикрикивает на своего шисюна Цзян Ваньин. — Ванцзи, следи за ним. Никому больше его жизнь не доверю. Цзян Ваньин много и зло кричит, но он заботлив и умеет признавать чужие умения и заслуги. Лань Ванцзи запоминает и это. Мелодия, что рождается в его душе, помогает Вэй Усяню заснуть, пока Цзян Ваньин безуспешно ныряет и ищет выход. Они застряли в этой пещере. Но они не сдаются. Вэй Усянь потихоньку приходит в себя, и с Цзян Ваньинем они ныряют уже вместе, а потом учат смущенного Лань Ванцзи плавать и задерживать дыхание. Они обдирают мох и грибы со стен одной из дальних пещер — их можно есть и в них достаточно влаги, чтобы не умереть от жажды, потому что воду из озера пить они не решаются. На седьмой день к ним на выручку приходит мадам Юй из клана Юньмэн Цзян. Она говорит: — Ребенок. Тут был ребенок. Вэни совсем с ума сошли. Потом она смотрит на всех сверху вниз и говорит: — Вас всех нужно отмыть, переодеть и накормить. Позорище, а не представители своих кланов!.. Она заботится точно так же как Цзян Ваньин. Лань Ванцзи уже умеет это видеть. Потом его отправляют в Облачные Глубины. Потом сжигают Пристань Лотоса. Потом наследник Цзян появляется спустя луну — полный сил и злости. Потом Лань Ванцзи возвращают меч. — Вэй Усянь? — спрашивает с надеждой Лань Ванцзи. Цзян Ваньин смотрит на него с пониманием и печалью и клянется: — Я найду его. И тогда задам ему хорошую трепку за то, что заставил нас всех поволноваться!.. Он опять громкий и злой, но он тревожится и понимает тревогу Лань Ванцзи, пытаясь успокоить его глупыми угрозами на тему того, что он сделает с Вэй Усянем, когда найдет того живым и здоровым. Словно он точно найдет его именно живым и именно здоровым. Это внушает надежду. Это Лань Ванцзи тоже запоминает. Когда Вэй Усянь находится, Цзян Ваньин сообщает Лань Ванцзи об этом письмом, потому что помнит, что тот тревожился. И это Лань Ванцзи запоминает. Вообще, с тех пор, как к нему в библиотеке подсел Вэй Усянь, ему приходится запоминать слишком много правил реального мира, которые отличаются от правил на Стене. Это смущает. Но он должен их запомнить, чтобы жить в этом мире и уметь ему противостоять. С Вэй Усянем Лань Ванцзи встречается только через четыре месяца, когда тот уже становится известным как Ушансэ-цзюнь, что поднимает мертвецов в бой против Цишань Вэнь. Все говорят, что это аморально. Но никто не отказывается от этой помощи. И это Лань Ванцзи запоминает. Он почти прокрадывается на поле боя. Ему тринадцать, и он может сражаться, но Цзян Ваньин, что прикрывает шисюна в бою, замечает его слишком быстро. — Ты! — рычит он. — Маленький геройствующий тупица!.. Потом Лань Ванцзи оказывается за спиной играющего на флейте Вэй Усяня, и оттуда его не выпускают на протяжении всего боя. Он видит кровь. Он видит смерть. Он видит ужас. Он видит ярость. Он видит войну. Он не хочет этого больше никогда видеть, но иного ему, наверное, не остается, да?.. В конце боя Вэй Усянь отсылает своих мертвецов подальше, потом берет Лань Ванцзи на руки, словно маленького, позволяя тому спрятать лицо у себя на плече, гладит по спине и уносит с поля боя. — Детям не место на войне, — мягко говорит он. — Мне жаль, что ты всё это увидел. Лань Ванцзи хочет сказать, что он взрослый, что у него есть меч, что он должен биться, что он должен мстить, что он должен… он плачет в плечо Вэй Усяня, пока тот, не обращая внимания ни на кого, укачивает его в своих руках и уносит в свою палатку. После туда врывается брат и забирает Лань Ванцзи из рук Вэй Усяня, говоря: — Благодарю, что приглядели за ним. — Мои шиди, если бы были живы, тоже рвались бы в бой, — с грустью отвечает Вэй Усянь. — Так что считайте, что я сделал бы это для любого ребенка на войне. Брат что-то порывисто отвечает, но Лань Ванцзи не слушает, погруженный в сравнение того, что он чувствовал еще несколько мгновений назад. И теперь он уверен, что у Вэй Усяня, который вел в бой полчища мертвых, чтобы победить в войне и отстоять родных ему людей, не было золотого ядра. Но это не была тайна Лань Ванцзи. И это была слабость Вэй Усяня, которой у него на войне быть не должно. Поэтому Лань Ванцзи молчит. Но он думает, как облегчить жизнь Вэй Усяню. Он слабее многих, но все уверены в его безграничных силах. Потому Лань Ванцзи приносит ему сборы трав и мази, приносит сборники песен, а однажды приходит после боя в палатку Вэй Усяня с гуцинем. — Ну что за доброе дитя, — вздыхает Вэй Усянь. — Лань Чжань, как твое светлое сердце может заботиться даже о таком порочном и пропащем человеке как я? — Вэй Усянь хороший, — бормочет в ответ Лань Ванцзи. — Он спасает тогда, когда его самого нужно спасать. Вэй Усянь смотрит на него пронзительно, а вздыхает: — Никому ты не сказал, да?.. Зато сам пытаешься помочь. Лань Ванцзи порывисто кивает. Вэй Усянь смотрит на него, и взгляд его смягчается, он даже пытается улыбнуться — выходит не так солнечно, как в былые времена, но улыбка эта словно омывает сердце Лань Ванцзи. Позже он поймет, что полюбил именно тогда. Сейчас он просто на миг позволяет себе окунуться в новое для себя чувство. — Пойдем, — говорит Вэй Усянь. — Пойдем со мной, Лань Чжань. Он уводит Лань Ванцзи к костру, где сидят измученные боем люди, которые просто не могут уснуть после того, что они видели и что творили в горячке битвы. Вэй Усянь мягко кивает — мол, да, именно тут, именно сейчас, именно для всех нас. И Лань Ванцзи играет на гуцине — для него и для всех этих бойцов. Он делает это после каждого боя, и вскоре становится известен как Ханьгуан-цзюнь — несущий свет. Это имя получено не в бою, получено не за то, что он сражается и убивает. Это имя ему даруют за то, что он приносит облегчение измученным душам, за то, что люди, слишком привыкшие к кошмарам, горечи и потерям, обретают хотя бы на миг покой и надежду. Лань Ванцзи — первый. Но не последний, потому что дядя, увидев, что это работает, сначала отчитывает его, а потом отправляет десятки юных учеников просто играть на гуцине для измученных войной людей. — Спасибо, Лань Чжань, — улыбается ему Вэй Усянь. Лань Ванцзи думает, что это он должен благодарить, но он этого не говорит. — Эй, а ты снова подрос! — смеется Вэй Усянь. И в этом смехе столько солнца, что Лань Ванцзи купается в нем беззастенчиво и откровенно. К концу войны он одного роста с Вэй Усянем, ему почти пятнадцать и ему — наконец-то — удается признать самому себе, что он влюблен. Это ужасное и недостойное чувство. На него никогда не будет ответа. Вэй Усянь флиртует с девушками, а Лань Ванцзи он считает кем-то сродни его — погибших — шиди, считает его ребенком. О чем и говорит перед охотой на горе Байфэн, вызвав странную уязвленную злость. На саму охоту Вэй Усянь отправляется в повязке на глазах. Лань Ванцзи понимает, что не должен потворствовать своим порочным желаниям. Не должен. Это недостойно. Это оскорбительно для Вэй Усяня, для тех чувств, что Лань Ванцзи к нему питает, смирившись, что он должен просто любить издалека. Лань Ванцзи порочный человек, потому что он пользуется силой своих рук и целует Вэй Усяня, прижав его всем телом к дереву. Тот задыхается под ним и стонет в его рот. Лань Ванцзи пятнадцать. Плотское желание для него — не новость, но таких ярких чувств он еще не знал. Потому он сбегает. Потому он злится. Потому он ревнует, когда поплывший от его поцелуев Вэй Усянь обещает, что всё у него еще впереди — и первые поцелуи, и первая близость, и всё, что бывает меж двоими в первый раз. Лань Ванцзи сбегает от его откровений. А потом всё идет ужасно. Вэй Усянь уходит на гору Луанцзан с выжившими Вэнями. Лань Ванцзи навещает его один раз. Он рассказывает, что на самом деле происходит на горе Луанцзан. Но всем плевать. Никому нет дела до остатков клана Цишань Вэнь. Все хотят, чтобы они — и Вэй Усянь — умерли. Лань Ванцзи вспоминает светлую улыбку Вэй Усяня, который показывал ему грядки на Могильных Холмах, и плачет. Он еще не знает, что через год он встанет против своего же клана в попытке защитить Вэй Усяня и будет наказан, что еще через три месяца Вэй Усянь погибнет, что сам Лань Ванцзи вернется в Облачные Глубины с ребенком на руках и твердой уверенностью, что он должен исцелиться и покинуть этих безразличных к этому — реальному, настоящему, полному добра, смеха, но и боли, и потерь — миру людей, его клан, тех, с кем он должен разделять одни идеалы и стремления. Но в их стремление к бессловесному следованию правилам он больше не верит. А еще он впервые в жизни пьет алкоголь и просыпается с клеймом на груди и твердой уверенностью, что никогда больше пить не будет. Дядя смотрит на него проницательно, а потом говорит: — Я тоже в семнадцать остался с чужими детьми на руках. Ты справишься, Ванцзи. Я помогу. Лань Ванцзи думает, что это — пустое обещание, потому что за свои семнадцать лет уже наслушался пустых пафосных речей, от которых успел устать. Но дядя помогает. Не физически, нет. О телесном заботится брат. Дядя, спустя три года заточения — и восстановления — Лань Ванцзи, приводит того на поляну, где играют дети, и говорит: — Это — твои ученики. Большинство из них — не крови Лань. Многие из них — крови Вэнь. Они сироты. Научи их тому, что знаешь сам. Дядя уходит, а Лань Ванцзи остается наедине с пониманием того, что ему позволяют в Облачных Глубинах вырастить не кучку снобов, помешанных только и исключительно на соблюдении правил, а… людей. Настоящих людей, каким был Вэй Усянь, который боролся за справедливость, несмотря ни на что. Лань Ванцзи двадцать. Он думает, что совершил так много ошибок — начиная с того, что в пятнадцать должен был просто уйти следом за Вэй Усянем на Могильные Холмы, и заканчивая… пока не заканчивая. У него впереди — вся жизнь, и он может попытаться исправить хотя бы часть ошибок, а также — бесспорно — совершить новые. И рассказать о них этим детям, чтобы они, ошибаясь и познавая через это мир, учились и на его ошибках. Лань Ванцзи не может дать столько тепла и света, сколько в свое время дал ему Вэй Усянь, но его юные ученики и без того его обожают. Они ходят за ним, как утята, подражая, но оставаясь собой, оставаясь солнечными и светлыми. Это и замечает приехавший на Совет Кланов Цзян Ваньин: — Я вижу детей в Облачных Глубинах, а не маленьких взрослых. Чьи они? — Сироты войны, — отвечает Лань Ванцзи. — А потому — они мои. Он смотрит на Цзян Ваньина, готовый биться за этих детей до конца, потому что тот должен понять, что среди детей есть Вэни. Тот взгляд понимает правильно, головой качает, говорит: — Не трону я их. А… — его взгляд наполняется печалью. — Тут есть… — Он жмурится. — Тут есть дитя с Могильных Холмов?.. Лань Ванцзи думает, что должен солгать, но он привык говорить правду, даже если его никто не слышит. Потому он говорит: — Да. — Хорошо!.. — выдыхает с облегчением Цзян Ваньин. — Хорошо. Он снова жмурится. Но не роняет слез. В его лице живет скорбь. Лань Ванцзи думает, что он, по слухам пошедший войной на Вэй Усяня, не имеет права скорбеть, но правда в том, что слухам верить нельзя совсем — те лживы и отвратительны в своем искажении истины. Тот же Старейшина Илин в историях молвы был той еще тварью, и в этих историях нет ничего о том, насколько светлым человеком тот был. А Лань Ванцзи нужна правда, потому он спрашивает: — Глава Цзян, вы знали, что всю войну Вэй Усянь бился без золотого ядра? Что он физически был слабей любого из заклинателей? Что он, скорей всего, ушел с Вэнями на Могильные Холмы умирать, потому что смертное человеческое тело не может вынести столько энергии обиды, сколько он использовал во время войны? Это очень большие и сложные вопросы. Лань Ванцзи говорит их только потому, что они три года его заключения не давали ему покоя, потому что он постоянно повторял их в своем заточении, не понимая, как Цзян Ваньин, столь дороживший братом, не заметил его потери и его боли. Как это вообще можно не заметить?.. А ответом ему становится полное неверия ошарашенное лицо Цзян Ваньина. Лань Ванцзи сводит брови на переносице, говорит: — Даже я, ребенок, что пробрался на войну, знал. Как не знали вы, глава Цзян?.. Цзян Ваньин не отвечает. Лань Ванцзи этого хватает, чтобы понять, что люди бывают слишком слепы даже к тем, кого они любят. Он запоминает это. И думает, что Вэй Усянь — даже после своей смерти — примером своей жизни продолжает давать ему уроки. В тот день Лань Ванцзи впервые рассказывает детям про солнечно улыбающегося человека, который научил его быть ребенком и помогать другим. Он не вправе так поступать, но он действительно делает из жизни Вэй Усяня пример, не называет его имени, но говорит о его делах, о его доброте, о его ошибках. О том, про кого им рассказывают, дети догадываются сами. А спустя годы в деревне Мо приводят Лань Ванцзи связанного человека со знакомо-солнечной улыбкой. — Айя, это какая-то ошибка! — улыбается чужое лицо знакомого сердцу Лань Ванцзи человека. — Меня зовут Мо Сюаньюй, а ваши ученики, Ханьгуан-цзюнь, отчего-то наперебой твердят, что я — Вэй Усянь. Но этот пропащий человек умер, м?.. — Хорошо, — говорит Лань Ванцзи. — Этот пропащий человек может оставаться мертвым. Если вы того хотите, господин Мо. Вам нужна помощь?.. Вэй Усянь смотрит растерянно, хмурится, говорит: — Ханьгуан-цзюнь… почему вы…? Он не договаривает. Он смотрит так, будто пытается в Лань Ванцзи разглядеть того мальчишку, которого учил быть ребенком, но тот уже давно вырос, для того ребенка прошло двадцать лет, и сейчас, прожитым, он старше самого Вэй Усяня. И он всё еще — глупо — влюблен в этого невозможного человека, которому просто хочет помочь. — Спасибо, Ханьгуан-цзюнь, — отвечает тот. — Справлюсь сам. Он, безусловно, способен справиться сам. Особенно, если рядом с ним будет идти Лань Ванцзи — тенью, незримо. Впрочем, есть вещи, которым и Лань Ванцзи стоит поучиться у Вэй Усяня. — Лань Чжань, выходи, — говорит тот на привале у реки. — Ты шел за мной весь день. Ты тоже устал и голоден, вероятно. Я тут лепешек раздобыл. Хочешь?.. Лань Ванцзи мягко садится рядом с Вэй Усянем, проигнорировав фыркнувшего на него осла. — Ну что за упрямый ребенок, — вздыхает Вэй Усянь. — Я давно вырос, — не соглашается Лань Ванцзи. Вэй Усянь смотрит на него тепло и светло. А дальше они идут вместе. Им предстоит пройти через множество троп, тайн и секретов, чтобы найти путь, по которому им будет хорошо идти вместе. Вот только Лань Ванцзи не зря зарекался вино пить. — Айя, Лань Чжань, не дергайся, да, мы голые, но мне на тебе так спать тепло. Дай этому старику просто отдохнуть после всего, что мы творили этой ночью. Или зря? По пути, который они находят, пройдя через секреты, кровь, смерть и потери, хорошо и сладко идти им обоим.