Home/Дом

Усыновление прошло тяжело. Было много бумажной волокиты, проверок, возражений со стороны отца и мате- Лютера и Марии, которые хотели сами воспитывать близнецов, попутно, настаивая их на верный путь. Ники думал, что невозможно больше желать забрать малышей, чем на данный момент, но услышав про "правильную дорожку" и "уход от блуда" понял, что бесконечность в данном случае явно не предел.        Ощутив на себе все прелести их воспитания, он безумно хотел предотвратить именно этот момент. Он не строил воздушных башен о прирожденном таланте воспитания детей, но в тот же момент ярко осознавал, что ни за что не отдаст братьев на растерзание своим родителям и родственникам. Не позволит выбрать за них веру, жизнь и любовь. Этот серьезный выбор сделают только сами близнецы, когда подрастут и поймут, что готовы. Он, в свою очередь, в любом случае не осудит их, не позволит чувствовать себя не такими как требуют от них взрослые со своими собственными ожиданиями и не даст чувствовать себя неправильными, не нужными. Религия не станет для них навязанным мнением, жизнь точкой преткновения, а любовь позором.        Ники был готов воспитывать детей сам, разумно понимая, что они не обсуждали с Эриком такое развитие событий перед женитьбой и он не мог повесить на него груз ответственности за двух маленьких близнецов. Он просто не мог с ним так поступить. Клозе его любимый человек, за любовь к которому он боролся с родителями, который научил его этой самой любви, стал оплотом надежды и веры для израненного сердца Ники. Любой его выбор он примет с уважением и пониманием, не обращая внимание на свои эгоистичные чувства. Если Эрик решит его оставить, то так тому и быть.        Но как бы он уверял себе в том, что готов его отпустить, не твердил про холодный разум и железную логику, в глубине души Ники прекрасно знал, что это ложь. Его эгоистичное сердце не могло так просто смириться с уходом любимого человека.        Но Ники Клозе уже не тот маленький мальчик, потерянный на длинном пути к принятию себя, испуганный жестокостью отца и расстроенный пренебрежением матери. Он взрослый мужчина, который в случае чего сможет отступить, принимая и не оспаривая выбор своего мужа.        Тем сильнее было его искреннее удивление по приезде обратно в Германию. Ведь, когда Ники со скрываемой дрожью в руках, но абсолютно решительным лицом сообщил о своем твердом решении усыновить близнецов, он услышал в ответ лишь теплые, пропитанные любовью слова понимания и принятия.        Ники растерянно застыл посреди гостиной. Вся его по-частицам выстроенная железная логика и решимость к пониманию любого ответа вмиг сдулась. Как оказалось, что бы он себе не говорил, к простому согласию он оказался не готов. Он даже думать про это боялся, считая себя слишком эгоистичным.        Эрик прочел в карих глазах все обуревающие мужа сомнения и мягко покачал головой в молчаливом укоре, он понял, что тот даже не рассчитывал на вариант одобрения. Он подошёл к застывшему Ники и притянул его в мягкие объятия, почувствовав как тот растаял, но все еще прокручивал в голове миллион мыслей. Рубашка Эрика приятно пахла одеколоном, а руки поглаживали напряжённые плечи. В маленькой квартире, которую они снимали на окраине Берлина, стояла уютная тишина и никто не хотел ее портить. Когда он начал говорить, его низкий голос звучал тихо, но твердо.        — Знаешь, в тот момент, когда мой отец вел тебя к алтарю, ты казался мне средоточием всего самого светлого в этом мире: такой искренний и живой, ты улыбался так, будто еще немного и начнёшь сиять. Тогда я понял, что никогда не смогу оставить этого человека. — Ники в его объятиях всхлипнул, но продолжил безоговорочно слушать, — Тсс... Не плачь, золотой мой. Все хорошо. Слушаешь?        — Мгм... — он кивнул и зарылся глубже во впадинку между шеей и плечом.        Эрик притянул его ближе и продолжил говорить:        — Когда у алтаря мы произносили брачные клятвы, для меня это были не просто слова, которые надо было сказать. Это были обещания, которые я дал своему мужу и самому себе. И я, во что бы то не стало, намерен их сдержать. Когда ты сорвался в страну, где тебя никто не ждал, желая почтить память умершей тётушки, а после забрать ее детей, чтобы дать им счастливое детство, я влюбился в тебя ещё раз. Я сказал себе: "Смотри, Эрик, это твой мужчина, он такой потрясающий, не верю, что теперь он твой муж. Он самый замечательный человек в мире, как же тебе повезло с ним". — Эрик проникновенно прижался к макушке Ники и прошептал последние слова, — Родной, мы теперь семья. Не такая, чтобы штамп в паспорте, совместная ипотека и нескончаемые бытовые ссоры, приведшие к разводу. А такая, чтобы делить пополам не кредиты, а проблемы, любовь и счастье. Ты не будешь один, ты всегда можешь положиться на меня. Нас теперь двое. Прошу, не забывай об этом.        Слова были тихие, но отдавались набатом прямо в голове, сердце стучало как бешенное. Его Эрик решил остаться с ним, полностью принял и понял, он считает его, Ники, замечательным, когда ясно же, что из них двоих именно Эрик совершенно драгоценный. Слезы облегчения не хотели останавливаться, капли скатывались по щекам, примерно, вечность. — Ты у меня такой плакса, золотце, — Ники хихикнул. Тогда он окончательно понял, что тоже выбрал правильного человека. Эгоистичным было не его желание остаться подле любимого человека, а недоверие к нему и его готовностью быть с ним в любых обстоятельствах. Глупые сомнения больше не одолевали его.        В ту ночь они заснули в обнимку на крошечном сложенном диване в гостиной, когда их ждала уютная двухспальная кровать в спальне. Но им это уже было не важно.

❀❀❀

Тогда начался судебный процесс. Тяжёлый, долгий и затратный. Многочисленные родственники Эрика помогали как могли: деньгами, связями, жильем. Хороший друг мистера Клозе долгое время жил в Калифорнии с женой и разрешил жить им в гостевой спальне, когда паре нужно было находиться в Америке. Эрик приезжал так часто, как мог, но работа в фирме старшей сестры все ещё требовала много времени. Ники был устроен там же, но в силу должности, которая позволяла только изредка появляться в офисе, ему разрешили перевестись на удаленный формат. И при этом всем, им все ещё нужно было делать задания для университета и хотя бы иногда туда приезжать.        Усталость от бесконечных разногласий и протестов, постоянные перелеты, частая разлука друг с другом и жизнь на две страны сносила их с ног, но, в конце концов, судебный процесс, который занял целый год, закончился. Победой их стороны. Ники хотел устроить небольшой праздник по такому случаю, ведь все их многочисленные усилия окупились и скоро два малыша будут жить в новом доме, но вырубился как только сел на диван, на минутку прикрывая глаза. Эрик устало улыбнулся, поцеловал его в лоб и накрыл теплым пледом. Впервые за много месяцев постоянно беспокойное выражение лица Ники разгладилось во сне.       

❀❀❀

Как только стало возможным, они забронировали билеты обратно в Штутгарт, сели в убер и поехали в приют. Ники всю дорогу безостановочно болтал, то скатываясь в абсолютный энтузиазм, то в яму переживаний. Эрик поддерживал его настроение в одном русле как мог, успокаивая одним только присутствием. Как только пара зашла в небольшое здание из серого кирпича, угрюмая насупленная — как живое олицетворение самого приюта — воспитательница встретила их в холле. Ники мысленно отметил отсутствие ярких красок и гнетущую тишину в помещении. Несколько раз, когда он здесь был, его не особо волновала атмосфера внутри, он был в самом разгаре судебного процесса и занят подписанием огромной кипы документов. В связи с разборками среди родственников и опасением органов о вреде для детской психики таких настроений, ему даже не разрешали снова поговорить с близнецами, он только видел их пару раз издалека. Мальчики все время были вдвоем. Теперь все закончилось, в конце концов они увидят их. И смогут не только поговорить, но и забрать из этого мрачного здания.        — Дети сейчас завтракают, как только закончат, я сообщу им о вас. — сказала она.        — Да, конечно, спасибо большое! —Ники начал активно жестикулировать в порыве беспокойства, — Мы можем пока подождать их здесь, пусть не торопятся, я недавно читал, что очень важно хорошо все пережёвывать, потому что...        — Я передам им, мистер Клозе, — перебила его женщина и быстро поспешила прочь.        — О, как скажете... — сдувшись, в пустоту произнес Ники.              Он почувствовал как Эрик сжал его плечо и немного расслабился.        Наконец-то, когда мальчики в сопровождении женщины пришли, они удивлённо переглянулись и воспитательница, зыркнув на них строгим взглядом, попросила представиться во избежания путаницы.        Более непосредственный малыш с большим пятном на серой футболке представился как Аарон, смешно шепелявя на букву "р". Второй хмуро надул губы и протянул тихое "Эндлю".        И да, значит они оба не выговаривали ее. До чего же милые!        — Это мистеры Эрик и Ники Клозе, — воспитательница по очереди указала на мужчин. — они собираются усыновить вас, будьте вежливы.        Женщина кивнула на обшарпанную деревянную дверь и сказала, что они могут сами собрать вещи Доу, если хотят. Эрик неожиданно перебил ее вежливым, но холодным тоном:        — Они Клозе, миссис Джонс.        Воспитательница раздражённо вздохнула, но уступила:        — Как скажете, мистер Клозе, можете с мужем собрать вещи мальчиков самостоятельно, в комнате больше никто не живет. На этом, откланяюсь.        Пара кивнула и зашла в маленькую темную комнатку с одним единственным шкафом и двумя крошечными кроватями. Стены были покрыты отклеивающимися по краям выцветшими желтушными обоями, кое-где проглядывались паутина и трещины на потолке. Отвратительные условия, как можно было допустить, чтобы дети здесь жили?        Ники покачал головой, отбрасывая удручающие мысли, и поспешил представиться самостоятельно, пока Эрик спросил у мальчиков может ли собрать их вещи, и получив разрешение принялся за дело.        Малыши топтались у двери возле Ники, который как мог старался их разговорить, спрашивая всякую ерунду по типу "какой ваш любимый цвет" и "какая машинка лучше", на которую робко отвечал Аарон, а Эндрю в принципе игнорировал, пребывая в своих мыслях. Ситуация казалась несколько неловкой. Эрик изредка поглядывал на его усилия разговорить двух четырехлетних детей со смешинками в глазах. Ники сдался спустя семь минут пустого трепа, на который уже даже Аарон отвечал содержательным "мгм". Братья неотрывно смотрели как Эрик складывает их немногочисленные вещи в два детских рюкзака с машинками, которые нашлись под одной из кроватей, и вместительный чемодан, специально купленный перед приездом в приют. Вещей однако ожидалось больше, чем две пары теплых пижам, зимних курточек, спортивных штанов на флисе, несколько водолазок и кроссовок. Это учитывая футболки и шорты, которые уже были на детях. По итогу половина чемодана пустовала. Аарон громко шмыгнул.        — Мы думали, вы не велнетесь, — протирая носком кроссовка пол, тихо произнес Аарон, пока Эндрю молча кивнул на фразу брата и достал из-под кровати небольшого рыжего плюшевого кролика, протягивая Эрику уложить его с остальными вещами. Было удивительно, что дети, по-видимому, легко приняли переезд. Откровенно говоря, Ники и Эрик, сидя в такси, были готовы к слезам и соплям. Аарон, видимо, верно принял их взгляды за ожидание продолжения. — Взлослые никогда не плиходят за нами втолой лаз. Либо слазу белут, либо не смотлят снова.        Ники вздрогнул.        — Солнышки, мы не... — он попытался убедить малышей в их хороших намерениях, но понял, что что бы он сейчас не сказал, это будет звучать лицемерно. Ники любил слова, но был согласен, что иногда действия говорят громче.        Эрик сипло втянул носом воздух и между его бровей залегла глубокая складка. Ему пришлось сразу старательно разгладить выражение лица, когда заметил, что дети заметно насторожились. Эндрю смело встал перед братом, чуть прикрывая его, но Ники знал, что Эрик злится не на них, а на фостерных родителей, которые брали детей ради денег, а после возвращали как никому ненужные игрушки.        Им сказали, что близнецы уже побывали в двух семьях к своим четырем годам. У Ники тогда сжалось сердце от бесчеловечности. Как можно было взять детей, пригреть их в домашнем тепле, дать им привязаться, а после безжалостно выбросить как бесхозных котят? Эти малыши, которые сейчас так бесстрашно защищают и цепляются друг за друга, даже не осознавая угрозы, не были достойны такого жестокого отношения.        Эрик покачал головой, наверняка думая о том же, и опустился на корточки, чтобы быть на уровне с близнецами. Клозе сели в такси задолго перед открытием приюта и приехали к восьми часам утра, поэтому сейчас, в утренних лучах солнца, волосы всех троих одинаково отливали расплавленным золотом и пушились от лёгкого ветерка, идущего из открытого на проветривание окна. Они казались настоящей семьёй, когда Эрик протянул им по руке, не стараясь схватить, а лишь держа на расстоянии в ожидании их решения. Первым оттаял Аарон, он положил крохотный кулачок в большую сильную руку Эрика и тот слегка сжал его. Плечи Эндрю упали, но он не делал движений вперёд, а лишь встал рядом с братом, а не перед ним. Эрик понимающе убрал ладонь к себе на колено.        — Эндрю, Аарон, мы не собираемся возвращать вас обратно. Я понимаю, что взрослые кажутся вам плохими людьми после прошлых семей, но не все люди такие. Вы можете сейчас нам не верить, но мы докажем это поступками, которые однозначно дадут вам большую уверенность, чем слова. Мы лишь собираемся попытаться стать для вас настоящей семьёй, вам не обязательно называть нас "папы", мы не расстроимся, если вы будете кричать "эй ты, с такими же волосами как у нас" или "смешной дядя Ники", мы просто хотим дать то, что вам не дали в других семьях.        Ники не выдержал, подошёл ближе, тоже присел на корточки и обратился к мальчикам:        — Мы не можем пообещать, что все будет идеально, но обещаем, что в этой семье вас никто не ударит, не будет игнорировать ваши желания и не отдаст обратно.        Близнецы переводили взгляд с одного другого и наконец Эндрю кивнул, подходя ближе к взрослым, а Аарон скупо улыбнулся и неуверенно обнял Эрика за шею, тот осторожно прижал мальчика к себе ближе, похлопывая по тощей спинке. Ники сдерживал слезы как мог, но, когда Эндрю протянул ему крошечный мизинец как обещание постараться стать семьёй вместе, явно ожидая, когда тот прижмет свой, то слезы нахлынули водопадом. Он, громко причитая, счастливо смеясь и хлюпая носом, прислонил свой в ответ, встречаясь подушечками больших пальцев.        У них все будет хорошо. Они справятся.