По другому пути

Осень в этом году была тёплой – во всяком случае, тёплой для Урала. И вот волшебная печка отвезла детей в школу. И Семён Александров и его будущие одноклассники собрались кучкой в Зале Торжеств, где их были должны назначить на их отделения. – Везёт тебе, – шепнул Семёну один из мальчишек. – Ты вот быстренько отделаешься. А я, блин, Сорокин. – Сорокин?! – возразил другой. – Да ты везунчик! Я, чтоб знали, Юрьев. – Вот тебе, бабушка, и Юрьев. – Ха-ха! Ой, не могу! Бабушка! – Сам ты бабушка! – Тише! – шикнул на детей высокий темноволосый мужчина, и болтовня прекратилась. – Сейчас мы начнём распределение. Чьё имя я называю, подходит к этому камню и касается его. Камень поменяет свой цвет на цвет вашего отделения. Итак, вы все готовы?.. Азарова Евгения! Коротко стриженая девочка слегка неуверенно подошла к этому камню и дотронулась до него. Камень тот в одно мгновение стал пурпурным – и этот цвет значил отделение Борьбы с тёмной магией. Семён попал туда же. А вот кареглазый брюнет Сурен Бабаджанян стал первым новичком на отделении зельеваров. Бочкова Анна попала на отделение Ухода за волшебными животными. А Буянов Артём стал будущим травоведом. За ним последовал высокий парнишка с русыми волосами Вершалин Илья, попав на отделение созидательной магии. Вишневская Алиса попала на отделение магии стихий и погоды. И так один за другим первоклассники подходили к волшебному камню – и узнавали, где они будут учиться. *** Элизабет Селинджер, молоденькую первокурсницу факультета Общей магической терапии Целительской Академии, за те три месяца, что она сдавала вступительные экзамены и училась, успели узнать и полюбить многие преподаватели. Она училась пока что на заочном отделении – по семейным обстоятельствам. Однако в будущем Лиз собиралась перейти на очное или вечернее – она пока не решила... Но 16 ноября 1998 года, в двенадцатом часу вечера, Элизабет Селинджер явилась в Мунго совсем не по студенческим делам. Миссис Селинджер – о да, в её возрасте она была уж полгода как миссис – была должна родить с часу на час. И в это время там были всего две будущие мамы – сама Лиззи и некая миссис Сикорски, так что целители могли б уделить обеим должное внимание. В полвторого ночи 17 ноября миссис Сикорски родила тройню мальчиков и через час ушла с мужем и детьми через портключ. Волшебницы после родов восстанавливаются всё-таки намного быстрее, чем маггловские женщины. Итак, миссис Селинджер осталась единственной пациенткой, а мистер Селинджер единственным сидящим на ряде стульев у входа в палату. И наконец из дверей вышла медсестра со свёртком на руках. – Ну вот, мистер Селинджер, пришла показать вам малышку. Она, мне так кажется, похожа на вашу жену. – Да, и действительно, – улыбнулся в ответ мистер Селинджер, заглянув внутрь свёртка и рассмотрев дочку повнимательнее. – Её черты лица. – Ох, она бы, наверно, у вас на одной ладони уместилась. – Ой, ну это-то вряд ли. А вот на двух вместе – вполне. – Только не уроните, прошу. – Ну, спокойно! У меня две младшие сестры и кузина. Так что я умею... – Теперь мы можем зайти, но прошу, не слишком надолго. Вашей супруге надо отдохнуть какое-то время. – Как назовём её? – спросил Тадеуш жену, кивая на свёрток с дочкой. Та уже хныкала, требуя молока. – Может, Аннабель? – Давай Аннабель, мне это имя тоже нравится... Ну что ж, мне сдаётся, её надо покормить... – Уже? Ну, что-нибудь она должна и от тебя была унаследовать. – Да, мама говорила, я тоже не стал тогда откладывать перекус... Так, а сейчас мы обрадуем дядю Гарри... *** На травянистом берегу реки рядом с деревенскими домами на широком пляжном полотенце сидели вместе две девочки. Одна, светловолосая с косичками, говорила своей подруге, чьи вьющиеся каштановые волосы были убраны под ободок: – А всё-таки хорошо, Дора, что наши папа и мама, как говорят взрослые, теперь встречаются. Так мы с тобой, глядишь, будем не просто подружки и даже не просто одноклассницы, а сестрёнки. Ну, если они поженятся... – Точно, а жить будем все вместе в папином доме, вот. – Ага. Мы с мамой эту квартиру всё равно снимаем, она не наша, так что даже и делать ничего не придётся – только ключи хозяйке сдать и вещи все наши на грузовике перевезти. – Зачем, Сонь? На папиной машине. – А влезут?.. Машина у папы твоего, конечно, большая, но там много... – Ну, придумаем что-нибудь! Там же ещё и на крыше багажник есть. Туда чего-нибудь положим. – Точно. И дядя Коля может ещё на своей, которая его своя, отвезти. Ну, которая «ещё советская». – Правильно! Кстати, что это такое – «советская»? Разве машина кому-то советы давать умеет? – Не знаю, давай потом твоего папу спросим. Или дядю Колю. Ой, Дор, а время-то сколько! – Соня взглянула на часики с героями мультика. – Ой, нам пора уже, наверно! А то бабушка там волноваться будет. *** Крупный мужчина лет тридцати или чуть поменьше, с бородой, одетый в тёмно-синий бархатный костюм – с рубашкой и галстуком – а так как на улице очень ярко для осени светило солнце – и тёмные очки, медленно и величаво шагал в направлении двух платформ вокзала Кингс-Кросс – 9 и 10. Справа от отца, толкая тележку, семенила девочка. В тележке лежал большой чемодан, какие-то свитки и стояла клетка, в которой ухала сова. Выглядела девочка копией матери, светловолосой женщины – и та шла чуть позади, по её виду можно было судить, что в семье через несколько месяцев ожидается третий ребенок. Второй – а точнее, вторая, лет семи, пухленькая, в очках – держалась за мамину руку и капризничала. – Я тоже хочу в Хогвартс! Ну мам, ну можно я тоже поеду? – Тише, Эвелина, тебе пока подрасти нужно, – успокаивала её мать. – Ну что, Аннабель, ты готова? – тем временем спросил папа. – Ага. – Волнуешься? – Немножко... – Если хочешь, мы можем вместе – вдвоём-то мы уж точно проскочим этот барьер, а? Или как? – Я буду самой старшей на курсе... – Такое бывает. Тётушка Гермиона – ты ведь знаешь её, это мама Стива и Майкла Джорданов – тоже пошла в Хогвартс почти что в двенадцать лет. И нашей маме было без малого двенадцать. И Гектору с Селеной. Тем временем на платформе 9 и 3/4, с которой и отправлялся экспресс в Хогвартс, стояла другая семья. Отец семейства, худой, зеленоглазый и с чёрными растрёпанными волосами, его жена – сероглазая блондинка, и двое детей, темноволосый мальчик с карими глазами и девочка, светло-рыженькая и голубоглазая, и на вид обоим было лет одиннадцать. Ещё с ними была девочка постарше, где-то лет 14, светлая шатенка с большими серо-голубыми глазами. Она горячо спорила с зеленоглазым мужчиной: – Ну Гарри! Меня Саманта ждёт! – Саманта может посидеть в вашем купе, я не против... Но присмотреть за младшими надо. – Ладно, но тогда дай мне комиксы в дорогу, что ли. Будем вместе их... – Ну, это не проблема. Тебе какие, о Человеке в маске ворона? Или «Эд, принц без короны»? – Хмм.. оба давай! – Пап, а Элла дразнится! – В чём дело? – Она только что сказала, что я могу оказаться в Слизерине! – Максимус Гарри Поттер. Запомни, в Хогвартсе нет плохих Домов. Мы с мамой знали достойных людей, что окончили Слизерин – но мы знали и плохих людей, обучавшихся в других Домах. Но если тебе так важно – ты можешь попросить Шляпу, чтобы та отправила тебя в тот Дом, который ты предпочитаешь. – Ой, а вот и Селинджеры! – Ну здорово, кузен! Как дела? Вижу, Аннабель, тебе купили сову? – Ага. Её зовут Пушинка. Ой, привет, Элла! Здорово, Макс! – Привет! И тебе, Эвелина! – А мы видели Люпинов. Меда ведь идёт в Хогвартс – ой, cześć, Стэн... – Как дела в театре, Тэд? – Пишу тут пьесу... Она про бедного маггла и чистокровную волшебницу из богатой семьи. Он влюблён в неё, но их любви мешают предрассудки общества. Я решил назвать пьесу по имени главной героини, «Юнона». А, кстати, угадай, кто пытался недавно стать нашим конкурентом? Локхарт! Мы – я с Лиззи и Януш со своими – из чистого любопытства сходили на спектакль. И Локхарт сам играл там главную роль. Ох, Януш прошёлся по нему потом в рецензии – вот, читай. – Ха, да уж. Мне особенно нравятся места про «великолепный образчик несусветного бреда», и «герой, более картонный, чем декорации», и «даже не знаю, кто бы в здравом рассудке купил билет на это». – Локхарт рвал и метал. Но сделать ничего особо не смог: репутация не на его стороне... О нём давно знают, что он врун и пустозвон; и известно, что Януш не станет критиковать так, впустую... Пускай уж лучше Локхарт пописывает эти свои сплетни в этот свой жёлтый журнальчик, как ранее, там не нужны ни правда, ни логика. Ну что ж – кажется, нам пора. Джин, привет! Опять без мужа? – Такая уж работа в Отделе Тайн. Он сегодня дежурит на своей точке, ему надо играть роль простого маггла – и докладывать в Министерство обо всём подозрительном. Подробности, увы, он не может сказать даже мне. – Вот где пригодилось, оказывается, его участие в школьных спектаклях. – А ты-то здесь какими судьбами, а? Твоим же ещё рано, нет? – Племянника провожаю... Уолту на первый курс, и Фред строго наказал ему больше не использовать сову в качестве бладжера. И Луна Поттер обняла и поцеловала сына и дочь на прощание. – Увидимся на Рождество. – Напишите, в какой Дом поступите. Не вступайте в разборки с Пивзом... И не устраивайте дуэли. – А если нас будут провоцировать? – По крайней мере, пока не умеете... И вообще, не давайте себя задирать. – Ну, легко сказать! – Голубые глаза Эллы вдруг позеленели, а её волосы стали более ярко-рыжими... Дело в том, что девочка была метаморфом, хотя слабее, чем та же Дора Люпин (ранее Тонкс). Элла могла изменять только цвет волос и глаз. Брат же её такой способностью не обладал, но зато унаследовал от бабушки Лили и дядюшки Тэда любовь к зельям. – Не давайте... Да я им так дам! – Гриффиндор, – хором произнесли Макс и их троюродные сёстры. – Да, и мы передадим от вас привет Невиллу и бабушке с дедушкой. – Макс, мы не можем! Мы не можем называть их так в школе! Там они – профессора! Нельзя просто взять на уроке гербологии и передать привет профессору, понимаешь? – А на перемене? – Ну, на перемене, наверно, можно... И дети запрыгнули в вагон. Из всех окон свешивались подростки от 11 до 18 лет. Множество лиц в поезде и на платформе обернулось к Гарри. – Чего они уставились, а? – спросил Макс, высовываясь в окно рядом с Несси и Аннабель и глядя на других. – Ой, что ты волнуешься, – ответил ему Тадеуш. – Это они на меня, мои пьесы весьма знамениты. Все засмеялись. Поезд тронулся, и Поттеры и Селинджеры улыбались и махали детям. А клубы пара поезда медленно рассеивались в осеннем воздухе. Поезд завернул за угол. – Не волнуйся, всё будет хорошо, – пробормотал Тадеуш. Гарри посмотрел на кузена и слегка коснулся лба, на котором осталось напоминание о былом – бледный и почти уже незаметный, похожий на зигзаг молнии, шрам.