По другому пути

И раз в три года проводили Чемпионат Евразии по квиддичу. На этот раз друг против друга играли две европейские страны — а именно Польша с Уэльсом. Двадцать первого июня в полуфинале Уэльс выиграл у Непала — а двадцать четвертого июня поляки у израильтян, причём с разгромным счётом — целых 320 очков против израильских 80. — Они буквально размазали нас, — так говорил о той игре в интервью капитан израильской команды и их искатель — Иаков Кац, потирая голову: да уж, финт Вронского в исполнении поляков… для него не прошёл бесследно. — И немудрено было там проиграть, а? Против Гротовского, — хмыкнул на это Тадеуш, — да, вообще-то, в этом году у поляков очень сильный состав. Да, и у них новый вратарь, но его они пока что держат в секрете… Опубликована лишь фамилия того парня — но ни кто это, ни какая у него техника игры. Даже фотки ни одной нет в газетах. И… проблема с доступом магглов была тоже решена — через барьер их провёл Сириус, внутри барьера это магическое место виделось таким, какое оно есть, даже и магглам. — Самое главное — просто… держитесь достойно, — сказал Гарри, — дядь — не надо так широко открывать рот. Да-да, у нас фотки и портреты двигаются. Это он говорил об огромном плакате — на котором и был изображен искатель уэльской команды, Юриг Кадваладр. — О — понятно, — вполголоса протянул Хьюберт. — Этот Авадокедавр здесь, а где второй-то, который из Польши? — Ох, что же вы такое говорите, мистер Селинджер! — в испуге охнула Лили. — Сколько же раз говорить, его фамилия Кадваладр. То, что сейчас сказали вы… это тёмное заклятие — очень тёмное — и лучше такими словами не бросаться в приличном волшебном обществе. — Ой! Я понял, Лили. Прошу прощения. На этот чемпионат приехали не только жители стран игравших команд. Его же всем было интересно посмотреть. Июльское солнце ярко светило — и на небе пролетали редкие облачка. То тут, то там мелькали… волшебники, одетые в разных цветов мантии или же то, что они считали маггловской одеждой. Да, иногда этот облик был весьма, кхм, эксцентричным — например, ведьма в спортивном костюме и в бейсболке бы смотрелась довольно по-обычному на маггловской улочке, если бы не туфли на высоком каблуке — которые скорей подошли бы к вечернему платью. Неподалёку Гарри приметил несколько подростков в голубых мантиях и кто-то был как они, кто-то постарше. Тут один мальчик лет четырнадцати или старше обернулся к ним: — Où est… Monsieur Norberg? — спросил он. — Nous ne pouvons pas le trouver. — Nous ne savons pas où il est, — в ответ дал понять, что у Селинджеров есть не зря родня во Франции, Тадеуш, — a quoi ressemble Monsieur Norberg? — Чего они хотели? — шепнул Колин. — Ищут они какого-то месье Норбера, а Тэд спросил, как он выглядит. Что там у них такое случилось, Тэд? — Они шармбатонцы — то есть учатся в магической Академии Шармбатон, что во Франции. Вот, и я так понял, лучших студентов оттуда отвезли от Академии смотреть чемпионат. И вот этот самый месье Норбер преподаёт у них зелья, и он сопровождал их — но потом куда-то делся… Но я не смог ничем помочь им: они сказали мне, как он выглядит — но ведь я-то его здесь не видел… Дальше они увидели Чоу Чанг, то была рейвенкловка — на год старше Гарри и Тадеуша. Она мило болтала, похоже, со своими китайскими или корейскими — Гарри не столь был уверен в точном её происхождении — родственниками на своём языке, на каком именно, на слух различить Гарри не мог. — Privet, — обратился к ним белокурый мальчик. — A vy otkuda? — Это русский, — определил Тадеуш. — О, да, я хорош это знать! Лондон есть столица Великобритании! — проявил с улыбкой русский мальчишка познания в иностранных языках и географии. Прошли мимо друзей волшебник и две ведьмы, переговариваясь по-польски; две сестры, Падма и Парвати Патиль, стояли в окружении родственников из Индии; от целой группы из тринадцати колдунов и ведьм от мала до велика — самой юной ведьмочке тут было около лет лет шести — услыхали украинскую речь; мимо друзей прошли арабы; вон какой-то низкорослый азиат объяснял что-то высокой блондинке по-русски; и парочка румын, чопорный аристократ-швед, опять французы, немка, японцы, пятеро индийцев, какие-то европейцы, что говорили на неизвестном Гарри и Тэду языке, еврей в шляпе, китаец, их земляки-британцы, три поляка… И все, во всяком случае все те, кого Тадеуш и Гарри смогли хотя бы немного понять, обсуждали грядущий матч. Многие из встреченных между собой шептались, указывая на Гарри — и особенно на его шрам — кивком, а иногда и пальцами… Тому это не слишком нравилось. Через каждые несколько метров тут и там стояли торговцы — с лоточками и с тележками, заполненными самыми невиданных товарами — а там были и светящиеся розетки, которые время от времени выкрикивали имена игроков, шляпы и шарфы — с символикой обеих команд, и флаги обеих стран, которые, если ими кто-нибудь размахивал, пели национальные гимны. И маленькие, но притом всё-таки летающие модельки мётел, там были даже коллекционные фигурки игроков — и они расхаживали по руке хозяина и прихорашивались. — Ух ты — гляньте-ка на это! — крикнул Колин, он подбежал к тележке с грудой вещиц, похожих на медные бинокли — но с кучей странных кнопок и шкал. — А это — омниокуляры, — с жаром ему сказал продавец, — с помощью них вы можете заново просмотреть действие, и всё замедлить, а если надо, то он всё может показать, кадр за кадром. Цена за штуку — десять галлеонов. — Нам… на всех, — решительно сказал Гарри волшебнику. — О, спасибо, Гарри, — сказала Луна. — Я тут купила программки для нас, вот, посмотрите — списки игроков… И вот — где-то за деревьями раздался тяжёлый громкий удар гонга. — О, судя по всему, нам пора! — сказал мистер Селинджер. — Что ж, идёмте! И, крепко сжимая в руках покупки, они двинулись по тропиночке, освещённой фонарями. А вокруг них шумела толпа людей — кто кричал, кто смеялся, ну а кто-то даже напевал. Разгорячённость и возбуждение были заразительны — Гарри всё время улыбался до ушей. Они все пошли по лесу, громко болтая и перебрасываясь шутками — пока они наконец-то не оказались возле самого квиддичного стадиона. — Прямо наверх, по лестнице, и затем влево, — подсказала им проверяющая билеты ведьма. Множество ведьм и волшебников — а может, подумалось Гарри, среди них и были другие сумевшие попасть на этот матч магглы? — рассаживались по их местам, которые возвышались вокруг длинного овального поля. Ну а с обоих концов поля находилось и три голевых шеста — и каждый по пятьдесят футов высотой; а прямо напротив них висела гигантская доска — и по ней пробегали надписи золотыми буквами, словно их писал великан-невидимка. А потом те слова стирались и появлялись снова; Гарри пригляделся — и заметил, что на доске написана реклама. Тадеуш вынул омниокуляр и принялся сразу испытывать его, смотря на толпу на другой стороне. — Офигеть! — вскрикнул Тадеуш, крутя ручку повтора. — Я могу заставить того старикана опять поковырять в носу! И опять… и опять… Дина хихикнула. — О, это ведь определенно интереснее. Подумаешь — какой-то там чемпионат по квиддичу, вот смотреть, как из носа вынимают козявки… И тут какой-то упитанный поляк вдруг заметил шрам у Гарри — и прошептал что-то, показывая на него другу — или, быть может, родственнику. — Ну-ну, так я и знал, что кончится всё этим, — устало вздохнул Гарри. — Вон лучше глянь, — сказал Тадеуш, — Видишь, кто к нам пожаловал? Те люди, которые продвигались вдоль второго ряда к трём местам позади их, оказались не кем иным, как — Люциус Малфой, его сын Драко — и женщина, в которой Гарри угадал мать Драко. А Драко был очень похожим на своего отца бледным заострённым, лицом и белокурыми волосами. Его мать также была блондинкой; высокая и изящная, она могла даже казаться красавицей, если бы не смотрела на всех и вся так, словно она ощущала страшную вонь. — О, Мерлин, — вздохнул Драко, увидев Гарри и компанию, — да куда ж катится волшебный мир, а? Магглы — здесь, на стадионе, мало нам грязнокровок. Да — Малфои гордились своей чистой кровью, они считали всех магглов — и рождённых от них волшебников — так сказать, людьми второго сорта. И мистер Селинджер-старший встал и грозно двинулся к Люциусу… И сейчас, показалось им, Хьюберт точно так же схватит Малфоя за волосы и воротник, как и его внук полтора года тому назад ухватил сына Люциуса… Но тот просто подошёл и сказал: — А вы б, уважаемый… получше своего сына воспитывали. А то ведь в другой раз он может и не отделаться только… подлитым зельем. — Я не понял, вы нам угрожаете? — Я просто предупреждаю — что такое поведение может для него… плачевно закончиться, только и всего. Драко презрительно глянул на Гарри и, задрав, как обычно, нос, устроился на сидении между матерью и отцом. Ну а Гарри, оценив на глаз получившийся у них результат, просто показал Тадеушу палец вверх и шепнул: — Зельевар из тебя отменный. Малфой даже покруглей меня будет. — Он всегда был надутым индюком, но щас это получше стало видно. Комментатор же вытащил волшебную палочку, направил её себе на горло — и произнёс «Сонорус!» — и он заговорил громовым голосом — что раздался над переполненным стадионом; да, эхо его разнеслось повсюду, отдаваясь везде, в каждом уголке. — Итак, добрый день всем вам, леди и джентльмены, и добро пожаловать на наш финальный матч Уэльс — Польша чемпионата Евразии по квиддичу! Зрители вопили и аплодировали. Тут и там заколыхались тысячи флагов, а к шуму добавилось и нестройное пение гимнов — британского и польского, а с доски напротив их исчезла последняя реклама, затем там возникла надпись «УЭЛЬС: 0, ПОЛЬША: 0». — Что ж, теперь, леди и джентльмены, поприветствуем польскую сборную по квиддичу! Итак — Гжешкевич! Вот фигура в красно-белом… пролетела мимо вихрем на метле и спустилась на поле — под немстовые аплодисменты болельщиков. Ну а на доске между тем появилась символика их команды. На красном фоне плаката был изображён орёл белого цвета. — Сенкевич! Пролетела вторая фигура. — Крупа! Слободзянек!.. Рамотовский!.. Годлевский! Иииииии — Гротовский! — Ох, это он! — завопил Тадеуш, следя за Гротовским через омниокуляр. — Теперь — поприветствуем уэльскую сборную по квиддичу! — прокричал тут комментатор. — Я представляю вам — Джерниган!.. О’Флэрти! Бэггинс! Райс!.. Флойд! Смит! Иииии… Кадваладр! И тут — на поле вылетели семь зелёно-белых вихрей; на доске же теперь был изображён дракон. Судья оседлал свою метлу — и открыл ящик. И вот в воздух взлетело четыре мяча: квофл, два бладжера и, Гарри его заметил только на миг, прежде чем он скрылся из виду, маленький крылатый золотой снитч. Все участники команд также взлетели на воздух в воздух на своих мётлах. — И вот — игра началась! — выкрикнул комментатор. — И квофл у Бэггинса — пас О’Флэрти — ну, Слободзянек даёт —я думал, что такую подачу невозможно отбить — квофл у Сенкевича… — Этот ваш Слободзянек — кажется, он немножко… девочка. — Ну, везде ж просто было написано — «К. Слободзянек», я подумал, Кшиштоф он какой-нибудь или кто… Гарри играл в квиддич уже не раз — но ничего подобного такому до сих пор он не видел — игроки носились по полю с невероятной скоростью, бросали друг другу мяч так быстро — комментатор и сказать еле успевал — кто что забил, и кто что отбил. И Гарри снова замедлил скорость, нажал кнопочку пошагового просмотра и сразу получил медленную картинку — и прямо перед стёклами он увидел блестящие пурпурные буквы. СТРОЙ «ЯСТРЕБИНАЯ ГОЛОВА», — было написано там, когда все трое польских охотников сгрудились вместе, тот, что был посередине, немного впереди — и стремглав понеслись на соперников. «ПРИЁМ ПОРСКОВА», появилась другая строчка, когда Лия О’Флэрти сделала в воздухе движение, словно намерилась устремиться вверх с квофлом — увела за собой Гжешкевича и бросила квофл Джернигану. А Рамотовский, польский отбивающий — изо всех сил ударил по летящему мимо них бладжеру битой и послал его наперерез Джернигану; тот спикировал, чтобы избежать удара — и выпустил квофл из рук — а маячивший внизу Крупа поймал его. — И ПОЛЬША ЗАБИВАЕТ! — прогремел комментатор — стадион же огласился аплодисментами. — СЧЁТ 10:0! — Чего-чего? — удивилась Эльжбета, с изумлением глядя в омниокуляр. — Что там, Бет? — Тот красный мяч, он только что ведь был у Бэггинса! — Бабуль, если ты будешь смотреть на такой медленной скорости — то ты всё на свете пропустишь! — сказал Гарри. — Дайте-ка сюда, миссис Селинджер, я его вам правильно настрою… — О, спасибо, Сириус. И за десять минут ещё два гола забил Уэльс — доведя счёт матча до 10:20 — и вызвав выкрики и аплодисменты со стороны их болельщиков. Игра разворачивалась всё быстрее, но она стала и грубее. Отбивающие столь неистово били битами по бладжерам в сторону охотников, чтобы те не смогли перемещаться наилучшим образом. — Вот это да, смотрите! И зрители охнули — ведь оба искателя неслись к земле столь быстро, словно б только что выпрыгнули из самолёта без парашютов. Гарри же следил за их падением через свой омниокуляр, тем временем высматривая, где снитч. — Они ж сейчас убьются! — взвизгнула Дина рядом с Гарри. Но Дина была права лишь отчасти — в самую последнюю секунду Гротовский вышел из пике, взлетев по спирали — а вот Кадваладр упал на землю с глухим стуком, слышным на весь стадион — и болельщики Уэльса зарычали. Гарри тут же нажал кнопки повтора — а ещё пошагового просмотра — у себя на омниокуляре, потом отрегулировал скорость и приставил его к глазам. И там он снова увидел в замедленном повторе, как пикировали оба искателя. И «ФИНТ ВРОНСКОГО — ОПАСНЕЙШАЯ ПРОВОКАЦИЯ ИСКАТЕЛЯ» — появилась бегущая пурпурная надпись. И — Гарри увидел лицо Гротовского — которое от сосредоточенности даже… исказилось, когда тот — как раз вовремя — вышел из пике. Гарри понял, искатель Польши вовсе не видел снитч, а хотел он лишь заставить соперника подумать, что он видит его и повторить манёвр. И вот пролетело ещё полчаса яростной игры — теперь вели поляки, со счётом 130:110, а игра становилась всё более грубой и грязной. А О’Флэрти вновь бросилась к шестам, крепко сжимая в руке квофл — однако тут Слободзянек — вратарь Польши — и вылетела прямо ей навстречу. Гарри даже не уловил, что там случилось: всё ведь произошло чрезвычайно быстро. Но уэльские болельщики сразу бешено завопили — и пронзительный свисток возвестил о нарушении. — Судья порицает польскую вратарку… вратаршу… в общем, судья порицает их девушку-вратаря за рукоприкладство! Она толкнула нашу О’Флэрти локтем! — сообщил зрителям комментатор. — И… Уэльс бьёт пенальти! Ну а игра достигла уровня невиданной жестокости… Отбивающие — из обеих команд — не ведали пощады: яростно кружились в воздухе, кажется, даже и вообще не глядя, по чему они лупят — по бладжерам или по людям. Вот Бэггинс помчался на Сенкевича, у которого был квофл — и при этом чуть не сбив его с метлы. — Нарушение — он явно летел с целью столкновения — и… потому — ещё одно пенальти — да, раздаётся свисток! — Эй! А поглядите-ка на Кадваладра! — крикнула тут Лиззи. Что касается уэльского искателя, то он внезапно спикировал — однако, Гарри был совершенно уверен, что то был не финт Вронского, а действительно… — Он увидел снитч! — крикнул Гарри. — Он увидел его! Вон летит! Да и половина зрителей, по-видимому, поняли, что там происходит. Уэльские болельщики же заново всколыхнулись волной, подбадривая искателя, однако и Гротовский висел у него на хвосте. И вот оба вновь устремились вниз… — Они сейчас убьются! — Не убьются! — Кадваладр точно сейчас убьётся! — в отчаянии завопил Энди. И увы — Энди оказался прав — тот уже во второй раз врезался в землю — и со страшной силой. — Где снитч? — завопил Тадеуш. — А он поймал снитч — Гротовский его поймал — всё! — крикнул Гарри. И… на табло высветилось — «ПОЛЬША: 280, УЭЛЬС: 170»; а болельщики сразу, похоже, не поняли, что же произошло. Но постепенно... гул голосов польских болельщиков стал нарастать — а затем взорвался ликующими воплями.