Вероятно, вы меня даже знаете...

Приемы пищи в большом зале, это нечто особенное. Я была немного удивлена, что даже в огромном Хогвартсе, во время приемов пищи, когда в одном месте собираются максимальное количество абсолютно разных людей, у меня получилось отыскать очень много последовательных действий и ритуалов. Казалось бы, на первый взгляд, здесь творится невероятный хаос, особенно за столом Гриффиндора. Но все немного глубже, чем кажется. К концу второго месяца я нашла последовательность и наслаждалась каждым приемом пищи. Я люблю наблюдать за людьми, отмечать и умиляться вещам, которым очень часто вообще не придают значения; ни те, кто их выполняет, ни те кто наблюдает за этим со стороны. Вот, например: Если смотреть на стол Равенкло, можно заметить с десяток студентов седьмого и пятого курсов, которые за завтраком максимально не сосредоточены на внешнем мире, и скорее всего, все еще не до конца проснулись. Но не это, заставляет меня с утра улыбаться, а то, что треть этой группы невероятно синхронно работают ложками-вилками и пьют из кубков. Иногда кажется, что они как будто под чарами. Или у этих умников какой-то свой собственный коллективный разум. У них абсолютно нет какой-то системы, они могут приходить в разное время, приступать к еде не одновременно, выбирать разные виды блюд, некоторое время подвисать над тарелкой, а потом, удивительно четко встраиваться в синхрон тех, кто начал есть раньше. Меня однажды заклинило, и я несколько дней, пыталась вычислить кого-то конкретного, кто приходит первым и под кого подстраиваются остальные совушки с факультета Воронов. Но каждый раз это были разные люди. Это только одна вещь, которую не замечают обычно. А ведь за почти два месяца я уже набрала десятки, если не сотни, таких мелочей, за которыми приятно наблюдать. Хаффлпаффцы, например, на завтрак приходят в одно время и все вместе. На обед приходят сформировавшимися группами, в которых они "дружат". Седьмой и шестой курс - раз в два дня пропускают ужин, всем составом. По воскресеньям вообще никто из Хафов на ужине не появляется. Равенкло - маленькая пчелиная колония, как я уже говорила раньше, с коллективным разумом. У них намного больше четких пунктов, которых они придерживаются. Четкая последовательность действий, книги за столом только по определённым дням. Иногда кто-то выбивается из схемы, но это скорее исключение, что подтверждает правило. Наблюдая за ними я ловлю приятный транс, а иногда словно загипнотизированная, выцепляю взглядом кого-то одного из старшекурсников и провожаю каждую его ложку взглядом. С тарелки ко рту. Это не всегда Равенкловцы, конечно, но все же. Пару раз за этим меня ловила Гермиона, и тыкала локтем в бок, чтобы я сама не забывала работать ложкой. Она, кстати, с того раза стала пристально следить за тем, чтобы я не забывала покушать. Гриффиндор, это верх - эстетического наслаждения и самое, наверное, прямое подтверждение Теории Хаоса. Все настолько разрозненно и хаотично, что даже системы с ритуалами выглядят как будто сущий пустяк, на самом деле. Гриффиндорцы шумные, веселые и порой раздражающе активные. Удивительно, что среди грифов так много жаворонков, в то время, как сов всего по одному на каждую десятку. Все вокруг что-то делают, шевелятся, двигаются, ерзают, передают друг другу тарелки, пытаются взорвать свои кубки, проливают нечаянно свои напитки, роняют приборы, хихикают, о чем-то спорят, говорят, шутят. К этому очень быстро привыкаешь. Я люблю иногда ощущать себя частью этой большой, дружной, простоватой семьи. Дети чистокровных аристократов, на Гриффиндоре, едят очень аккуратно, ведут себя максимально сдержанно, но все равно не выбиваются из всего этого гама. Просто они чуть больше молчат, кивают, улыбаются солнечно своему шумному другу и не забывают подкладывать еду неугомонному болтуну в тарелку, чтобы тот иногда затыкался, пока жевал. А если у кого-то настроение не очень хорошее, добрым тоном будет - не трогать его некоторое время. Человек немного остынет, сам вольётся в разговор и уже тогда из него вытянут подробности плохого настроения, и если возможно - помогут с ним справиться. На Слизеринский стол приятно смотреть во время ужинов. Никто никогда на Слизерине не пропускает ужин. На обедах и завтраках, часто можно заметить пустующие места, в то время как ужин - словно священная традиция, на которой необходимо появиться, даже если ты совершенно не голоден, и скорее сыт по горло. Судя по виду некоторых семикурсников, порой даже смерть не является уважительной причиной пропускать ужин. Как иначе объяснить этих инферналов вместо семикурсников? Я так же заметила, что некоторые старшекурсники порой лишь делают вид, что едят что-то и пьют. На протяжении всего приема пищи, порой с их тарелки ничего не исчезает, лишь перемещается или перемешивается. Как будто, они все же ели. Они искусно делают вид, что сытно кушают и вкусно пьют, в то время как ни капли не попадает ни в рот, ни в желудок. На самом деле, все что я описала сейчас лишь огромная капля в море того, что я успела заметить. И на первый взгляд информация совершенно никому не нужная. Но я думаю, что по этим обрывкам можно очень много заметить. Еда - важная составляющая каждой человеческой жизни. И то, как человек относится к еде, как он ест, что он ест, с кем он ест — можно много сказать о нем. Есть конечно же, и другая причина, по которой я наблюдаю за всем этим жующим скопом. Как я уже говорила, из прошлой жизни, помимо всех моих панических приколов и любви к странноватым и отвратительным вещам, мне достался мой старый фетиш. На осознание которого мне потребовалось очень много времени. Ещё в прошлой жизни я давно замечала за собой это, но из-за того, что никакого сексуального влечения или возбуждения я не чувствовала, я не придавала этому значения. Просто смотрела и все. Ну подумаешь, чуточку странно пялится на человека, который ест. Ну, ничего. Я же не извращенка какая, да? Вон, в интернете миллион и ещё столько же видео, где люди просто едят на камеру и у них миллионы просмотров. Другое дело в том, почему я называю это именно фетишем. Вот, кому-то нравятся выпирающие ключицы, кому-то тонкие костлявые пальцы, кому-то татуировки, кому-то отчётливо очерченные вены на руках. Людям просто нравится смотреть на это, а не мастурбировать. Но это все же называют фетишем. Вот и я просто ловлю кайф наблюдая за тем, как красивые (куда же без этого) люди аккуратно (и без этого тоже никуда) едят вкусные вещи. То как они наслаждаются процессом, аккуратно держат вилку, краешком языка слизывая соус с губ, промакивают салфеткой уголки рта, улыбаются, прикрывают глаза на мгновение, чтобы лучше ощутить вкус какого-нибудь мяса.

Ну, восхитительно же, да?

Гермиона, неожиданно сидевшая сегодня не рядом со мной, а напротив, внезапно воинственно направляет на меня свою вилку, с которой только что упал последний кусочек сосиски обратно к ней в тарелку. Я моргаю, перевожу взгляд на её лицо. — Ты опять это делаешь, прекрати, — шипит она на меня. — Ешь нормально! Моргаю, словно опомнившись, улыбаюсь ей, чуть прищурив глаза, как будто бы мне неловко, что меня поймали за разглядыванием, нет, засовываю кусок брокколи себе в рот, аккуратно снимая его с вилки губами, перевожу взгляд на Невила, спрятавшего свою улыбку в кубке. Он тоже смотрит на меня, словно все-все-все понимает. Он вообще всегда так смотрит. Невольно думаю про Луну Лавгуд, перевожу взгляд на стол Равенкло, вспоминаю что она поступит только в следующем году, расстраиваюсь и утыкаюсь в собственную тарелку. — Я после обеда, хочу зайти к другу. Хагриду, он провожал меня за покупками в мой день рождения. Так что не ждите меня. Гермиона тяжко вздыхает. — Я вернусь к ужину, честно-причестно! Съем, все что ты мне положишь, и выпью до дна этот отвратительный, но о-очень полезный и богатый витаминами тыквенный сок, — торжественно обещаю Гермионе, на что она так же торжественно кивает мне головой и поворачивается к нашим соседкам: — Девочки, вас подождать? *** — ... э, да ты не смотри, что он у меня такой трусливый, ладно? Клык очень умный. Он кого попало к себе не подпустит. Вон видишь, тебя вот сразу полюбил. Я сижу на огромном стуле, за огромным столом, мотаю ногами, не достающими до пола на целую треть моего роста, и с нескрываемым умилением мну брюлы этой отвратительно слюнявой псинки. Отвратительно. — Так прикольно, Хагрид. Он очень ласковый, мне нравится. Хагрид по-доброму улыбается и приносит из кухни огромную кружку с дымящимся горячим травяным чаем. — Как вкусно пахнет, ты сам собирал? — Да как же, сам? Мне зверушки помогают. Белочки там, ёжики. Иногда даже лисы заскакивают. Я же это, помогаю им, вот они меня и благодарят по-своему, кто как может. — Хагрид неловко чешет щеку и усаживается в кресло напротив. — Ну, ты пей, пей. Пока не остыл. Он горячий когда, не токма пахнет вкусно, но ещё и сам вкусный, да. Ну, рассказывай, как в школе? Подружилась с кем-нибудь? Ты так на мамку с папкой похожа, да. Наверное уже все однокашники друзья, да? Папка твой такой был хулиган, вот что я тебе скажу. Он частенько у меня наказания отбывал. И никогда один, представляшь? Сам хулиганит, ещё и толпу соберёт за собой, хороший он был у тебя, умный, хоть и драчливый. А вот мамка твоя однажды... Хагрид говорил, говорил, говорил и говорил. Я кивала, делала очень заинтересованный вид, смеялась вместе с ним, задавала уточняющие вопросы и слушала, слушала, слушала. И хотя он задавал мне очень много вопросов в процессе разговора, я умудрялась отвечать даже, но в сущности ничего так он обо мне и не узнал. Ему как будто и не нужно было что-то знать. Время тянулось словно резиновое. То ли потому, что мне на самом деле совсем не было интересно, что там кто творил двадцать-тридцать лет назад, то ли потому что я не воспринимаю этих эфемерных "мамку и папку", как своих собственных. В какой-то момент я поймала себя на мысли, что не понимаю почему настоящий Гарри Поттер так прикипел к этому мужичку. Да, он добрый. Весёлый. Такой милый и словно бы ещё совсем ребенок. Он словно не вырос совсем. Застрял где-то в своих 15 годах и так остался. Только бороду отрастил, да гриву косматую. Я честно пыталась проникнуться. Понять его, принять, полюбить в какой-то мере. Но видимо, мне сложно быть его другом. А может мне нужно просто чуточку больше времени, чтобы прикипеть к нему, как тот-другой-Гарри. Хотя Хагрид уже считает меня своим лучшим другом. Потому что я та самая Гарри Поттер, ребенок-который-победил-кое-кого, дочь своих родителей, и просто хороший человек. Даже немного неловко, что-ли. Как будто дружба в одни ворота. Это могло быть очень странным, что взрослый мужик дружит с маленькой девочкой, если бы он сам не был немного ребенком. Порой казалось, что он больше ребенок чем я. Хотя даже если прибавить мою прошлую жизнь, я все равно остаюсь раза в два-три младше него. Сколько ему там было, когда Риддл тайную комнату открывал? — ... сам выточил. Долго же возиться пришлось. Хотя Пушку очень нравится, это да. Я навострила ушки. — Флейта? Покажешь? Наконец, время пришло к тому моменту, который я ждала. К тайным тайнам, к директору-великому-человеку Дамлбдору и Фламелю. Осталось вытянуть из него эту фамилию, и я с чистой совестью смогу потом на него сослаться, когда сценарий наконец дойдет до философского камня. Хагрид рассказывает, как сложно ему было сделать такую маленькую флейту, как сильно его Пушку нравится эта музыка. Берет маленькую, относительно его самого, флейту и начинает играть. Я слушаю. Я ловлю диссонанс. Картинка совсем не вяжется с тем, что я слышу. Мелодия плавная, тихая, пропитанная спокойствием и я как будто даже могу слышать, как прямо в нотах, звучит чей-то тихий голос. Он говорит мне:

«Слышишь? Это флейта из костей создаёт эту мелодию.

Слушай же, как звучит Смерть животного,

что умер добровольно.

Он принес себя в жертву,

ради спокойствия остальных.

И теперь живёт в этой мелодии.

Дыши спокойней, Гарри. Слышишь?

Так звучит Смерть».

Я не знаю, в какой момент Хагрид перестал играть. Не знаю, почему именно эти слова всплывали в моей голове. Не знаю, почему меня так сильно заклинило на этом. Не знаю почему флейта в руках этого полувеликана вдруг стала такой особенной. Ничего не знаю. Хагрид вдруг, словно бы чувствуя мое эмоциональное состояние, протягивает мне флейту, предварительно протерев чистым платком место, где касался губами. — Хочешь взглянуть поближе? Я киваю. Флейта в моих руках. Она теплая, сухая, белая. На ней нет узоров, цветов, вырезанных в кости, только дырочки, название которых я не знаю. Я смотрю на флейту и дышу спокойней. — Ежли хошь, я могу сделать ещё одну для тебя и показать парочку мелодий. — Говорит он, улыбаясь ласково и солнечно. — Хочу, — сглатывая, говорю я. — Хочу. Покажешь и сейчас что-нибудь? Оставшееся время до ужина, Хагрид учит меня извлекать ноты из полого куска кости. День прошел не зря. Перед уходом замечаю газетную статью про попытку проникновения в банк. Бросаю, что это было именно в тот день, когда мы туда ходили. Напоминаю номер хранилища. Хагрид неловко мнется, пробалтывается про Фламеля, свёрток и полную безопасность места, в котором он спрятан. Шлёпает себя по губам, ворчит что-то о том, что "не должен был этого говорить, ты ничего не слышала". Я улыбаюсь. Напоследок ещё раз глажу Клыка и совершенно спокойная, словно под умиротворяющим бальзамом, иду на ужин в замок. Мне ещё много предстоит сделать. А завтра Суббота. Можно будет подольше поспать. Скорее бы Рождество. Меня ждут восхитительные подарки: альбом с фотографиями, флейта, мантия и что-нибудь от Петунии. Готова поспорить, я уже знаю, что она мне подарит. *** — Опять ЗоТИ? — Восклицает Лаванда и картинно валится в соседнее кресло с жеманным "Ах". Я дёргаю плечом, словно сбрасываю чью-то руку, и запускаю пальцы в волосы, что когда-то были завязаны в аккуратный хвост. — Что я ему сделала, а? — так же картинно возмущаюсь, — Боже, моя жизнь сплошное разочарование! А мне ведь всего одиннадцать! Кто-нибудь, дайте же мне яду и Ромео, чтоб мы вместе ушли от этой несправедливости! Лаванда округляет глаза и прежде, чем залиться хохотом, честно пытается его подавить, но заметив, что я сама улыбаюсь, все же не выдерживает. — Гарри! Вот ты где! — В общую гостиную Грифиндора врывается Гермиона. — Смотри, я ее нашла! Мне даже разрешили взять копию на один вечер! — Гермиона трясет перед мои лицом толстой книгой. Девочки с нашего курса в священном ужасе смотрят на книгу. — Никогда не буду побеждать злодеев, — говорит Патил, остальные двое кивают в знак солидарности. — Что? — Переспрашиваю я. — Что? — Спрашивает вошедший Невил. — Невил, ты ведь заметил, что преподаватель ЗОтИ выделяет, кхм, скажем так, некоторых учеников? — нервно мнется третья девочка, имя которой я забыла. — У всех есть свои любимчики, — пожимает плечами Невил. Тема переходит на любимчиков преподавателей, интересные предметы, потом медленно затухает, когда оставшиеся первокурсники подтягиваются к большому столу, для выполнения домашнего задания, тихонько переговариваясь по поводу того или иного эссе. — Агрх, дурацкий Снейп!!! — взрыкивает Дин Томас, разрушая спокойствие и медитативность момента, и с глухим стуком падает головой в стол, предварительно предержав чернильницу и отодвинув пергамент с эссе подальше. Все же не хотелось бы переписывать снова то, что и так далось с трудом. В этом и есть очарование некоторых лентяев. Они выполняют задачи так, чтобы не пришлось переделывать. То есть на совесть. Иногда слишком. — Профессор Снейп, — поправляет Гермиона мальчика. — И если тебе не нравится преподаватель, это не значит, что ты имеешь право оскорблять его, даже за его спиной. Тем более за его спиной. — А ты что, влюбилась? — Ехидно переспрашивает Рон. Гермиона в ужасе распахивает глаза и, как будто бы даже, бледнеет на пару тонов, после чего отчаянно машет головой. — Просто так неправильно, — как-то слабенько отвечает Гермиона, словно уже и сама не уверена в своих словах. — Зануда, — фыркает Симус Финниган и получает тычок в бок от Дина Томаса. — А вот мои братья, Джордж и Фред которые, его боготворят, — шепотом повествует Рон Уизли, как будто самую большую тайну, — Но никогда в этом не признаются. — Это точно, — подхватывает Симус. — Они скорее сожрут свои собственные метлы без соуса, чем вслух скажут что-то подобное. — Ага. Правда, дома только и слышно: Снейп то, Снейп сё. Честное слово, я как будто бы с ним живу. Что вот в нем такого особенного? Он же изверг? Баллы снимает только в путь. "Поттер-р, минус пять очков Гриффиндору"! — Рон пытается скопировать интонацию Снейпа, всем смешно от того, насколько это нелепо, — А ведь Гарри в этот момент даже не шевелилась! Рон вскочил со своего места и попробовал изобразить меня на том уроке. Это была практическая часть. Я тогда взяла в руки баночку с чьими-то глазами, которые смотрели на меня, моргали время от времени и залипала на них с идиотской улыбкой. Но это было так мило... Все вокруг отвлеклись от своих эссе и внимательно смотрят за пантомимой. Рону приятно внимание, это видно. Так что он входит во вкус. — А потом он такой: "Уизли, минус пять очков Гриффиндору"! А я такой: "Да за что-о?". А он такой "А чё вы такой рыжий!". — На последней реплике Рон упирает руки в бока, подражая наверное матушке, и цыкает языком. Дети улыбаются, потому что смешно. Потому что они все были на том уроке и Профессор ничего такого не говорил. Он снял баллы с меня, а потом с Рона за то, что тот начал ржать. Но это никого особо не волнует, потому что всем хочется отвлечься от домашних заданий. — Нет, ну он, конечно, так не говорил, но вы бы видели его глаза. В них это так и читалось! Я хоть и не умею читать мысли, но уверен, что именно так он и думал, — Расширив глаза в священном ужасе проговорил Рон. Я смотрю на это и умиляюсь. Дети, такие дети. И я ведь одна из них. Пока я отвлеклась на то, чтобы дописать последнее предложение и убрать свиток с последним эссе, Рон уже начал рассказывать что-то другое. Мальчишки подключились к нему и добавляют красок в историю. Лаванда вдруг играет Принцессу, которую собираются спасать. Я понимаю, что чего-то не хватает, вскакиваю с места, прыгаю прямиком перед Лавандой, картинно заламывающей руки, выставляю перо, как палочку и ору: — ТЫ НЕ ПРОЙДЕШЬ! — Это мы ещё посмотрим, злобная ведьма! — Кричит в ответ кто-то из мальчишек. И начинается шуточная потасовка, в которой вместо оружия и заклинаний – пальцы и щекотка. В эту кучу-малу влетают остальные, мы валимся на пол большой кучкой и начинается битва "все против всех". В этот момент, я замечаю как открывается дверь и входят третьекурсники во главе с рыжими близнецами и их другом. Не помню, как звали этого мальчишку. С криком "наших бьют", они летят к нам. *** — Мерлин всемогущий! Что вы тут устроили? — Профессор Макгонагалл устало трёт переносицу, зажмурившись, и после снова бросает задумчивый взгляд на толпу красных, растрепаных и даже где-то побитых детей. Пока она распекает нас на все лады и думает, что с нами делать, я оглядываю нашу дружную кодлу и пытаюсь связать все в одну нить. Но совсем не понимаю, как до этого все дошло. Близнецы щеголяют фингалами, Рон трёт живот, ему от кого-то прилетело локтем. Или коленом. Или лбом. Или другой какой конечностью. Поди разбери в той куче, кому и что прилетело. Точно знаю, что зарядила пяткой третьекурснику во что-то мягкое. Лаванда пытается пригладить свои волосы, красная как помидор Гермиона дрожит от напряжения, готовая оправдываться. Невил, в обнимку с Дином Томасом, сидят на диване. Кажется, кто-то из них повредил ногу. Ещё несколько девочек и мальчиков старше нас, щеголяют порванными в некоторых местах рукавами. Нас таких тут много. Первый курс, второй, несколько третьих. Моя собственная мантия мятая, грязная и местами порвана. Макгонагал говорит что-то вроде "вот от вас я такого совсем не ожидала, мисс...". А я смотрю на лица пострадавших и понимаю, никому из них ни капельки не стыдно. Ну, может быть, если только Гермионе совсем немного. Аккуратно сливаюсь с толпой, сделав пару шагов назад и валюсь на диван рядом с мальчишками. Кладу голову на плечо Невилу, он наклоняет голову ко мне. — Я все хотела тебе сказать, — шёпотом говорю я, — что ты меня обманул. Зельеварение вообще ни разу не мой любимый предмет. Как и защита. Невил важно кивает головой и улыбается. — А теперь, встали парами, взялись за ручки и марш всей толпой в больничное крыло! Староста! Проводите этих шалопаев! А когда вернутся пусть убирают весь этот бардак. И без магии! Устроили тут.... шалман! Как только наша Декан скрывается в коридоре, ведущем к ее покоям, вся гостиная взрывается хохотом и валится кто куда. Даже староста Перси, поблескивая злобным взглядом из-под своих очков для чтения, еле сдерживает улыбку. Я вижу это по дрожащим губам. Я уже говорила, что мне нравится этот парень? — Построились! — Кричит Перси, взяв себя в руки, и все строятся парами, все ещё потряхивающиеся от попыток сдержать смешки. Теперь всем ученикам с первого по третий курс включительно, две недели придется ходить в большой зал за ручки. Ну... Это того стоило. Невил, идёт в обнимку с Дином, потому что уже приноровились идти на трёх ногах при помощи друг друга. Гермиону втягивает Лаванда, две оставшиеся девочки берут за руки друг друга, а я ловлю теплую ладошку, стоящего ко мне ближе всех, Рона Уизли и тоже встаю в строй. *** — Ты что плакала? — Спрашивает меня громким шёпотом Рон Уизли. Я тупо моргаю, перевожу взгляд на него и не понимаю, что он хочет от меня. Мы сидим на Истории Магии, профессор Бинс вещает что-то со своего места, я честно пытаюсь записывать за ним даты и основные события определенного исторического периода, но все время забываю, что именно он только что сказал. Сегодня мне ещё холоднее, чем бывает обычно. Я закутана в теплую зимнюю мантию, которую специально беру с собой в те дни, когда у нас есть История Магии, но сегодня она меня вообще не спасает. Хочется горячего чаю. С имбирём, лимоном и медом. — Что? — Тупо Переспрашиваю я Рона, который сегодня решил сесть рядом со мной. — У тебя глаза опухли. И кожа красная. Как будто бы ты рыдала последние два часа. Вот я и спрашиваю, все нормально? — уточняет Рон. — Красные? — выпутываю руку из кокона мантии и дотрагиваясь холодными пальцами до век. Горячо и пощипывает. — О, — тупо выдаю я. В носу резко начинает свербить, я отворачиваюсь от Рона, прячу нос в воротник мантии, ищу глазами источник света и... — ЧХИ! Извините. — Понятно. — Что понятно? — Ты заболела. Тебя проводить в больничное крыло после занятия? Моргаю. — Да. *** — Я иду с вами! Нужно проследить, чтобы ты благополучно добралась и выпила все, что тебе скажет мадам Помфри, и не шлёпнулась по дороге в обморок! — Воинственно тараторит Гермиона. — Невил, ты пойдешь с нами? — А, извините. У меня дополнительное занятие с профессором Спраут. — Невил виновато улыбается. Мы идем втроём в больничное крыло. Из-за того, что у меня поднялась температура, я очень плохо соображаю. Ненавижу болеть. Самое веселое это то, что я готова спорить хоть на сто галеонов, температура у меня едва ли 37.5. Потому что с высокой температурой я чувствую себя не так паршиво, как при 37. Размышляя вот так, не успеваю заметить, как два ребенка, под ручки довели меня до больничного крыла. Я успеваю ещё три раза моргнуть, пока Рон усадил тупенькую меня на кровать, а Гермиона успела объяснить все нашей медведьме. Мысли ворочаются вяло. Время вокруг меня замедляется. Вот мадам машет передо мной палочкой. Говорит что-то сначала мне, потом вздохнув, Гермионе. Поворачиваюсь к Рону. Потому что ни слова не поняла. Он качает головой, поджимая губы и медленно, по слогам, без звука произносит "Про-сту-да". Улыбаюсь. Прикладываю холодные руки к щекам, прикрываю глаза в наслаждении. Чувствую, как кто-то хватает мои ладони и начинает натирать. Выпиваю залпом рюмку зелья. Наверное бодроперцовое. Я чувствую, как горячая жидкость проходит по моему горлу, вливается в желудок и, как будто бы даже начинает расползаться по всему организму. Уши закладывает. И без того тихий мир вокруг меня совсем перестает звучать. Ничего не слышу. Ощущение словно вода в уши попала, и я никак не могу ее вытрясти, хоть на одной ноге прыгай, хоть на двух. Открываю глаза. И когда успела закрыть? — Проснулась? Слава богу! — Вздыхает Гермиона. — Как себя чувствуешь, дорогая? — спрашивает возникшая из-за ширмы мадам Помфри. Я прислушиваюсь к себе и понимаю, что мне уже легче. Веки не горят, уши не заложены. В носу чутка свербит, но это уже другое. Честно пересказываю все, что обнаружила. Мадам кивает. Говорит, что меня можно отпустить, но завтра и послезавтра я должна отсидеться в комнате, принимая три раза в день зелья, которые она мне выдала и разделила на маленькие порции. Как раз на два дня. Занятий сегодня у нас после Истории Магии не было, а послезавтра суббота, так что объяснительную записку она написала мне только на следующий день. Как раз пропущу и Зелья, и Защиту. Прекрасно. Нет. Распрощавшись и практически взяв клятву выполнять все наставления с меня, следить за всем этим с Гермионы и довести девочек в целости и сохранности с Рона, она нас отпустила. Я немного удивлена, что Рон с Гермионой остались со мной, после того как меня вырубило. Гермиона сказала, что напугалась того, что я потеряла сознание, так резко отключило. И хотя мадам Помфри успокоила ее, что я просто уснула, что посплю часика полтора и проснусь как огурчик, Рон решил остаться поддержать и меня и Гермиону. Так они и сидели рядом. Меня опять ведут под руки. Но в этот раз я даже не против. Я чувствую тепло детских ладошек на моих руках и раслабляюсь. Хотя коридоры замка снова разъезжаются, становятся пустыми и огромными. До состояния не-я мне не хватает совсем чуточку, но меня словно пригвоздив к земле и к телу, удерживают ручки моих.... Друзей? Решив, что на ужин сегодня мы уже не пойдем, направились в сторону лестниц, чтобы добраться до Грифиндорской башни. Но одна из лестниц начала движение совсем в другую сторону. Я вздрогнула. Мысли ворочаются в голове, но я не могу понять, что происходит. Внутренности начинают подрагивать, словно бы в предвкушении чего-то необычного. Я как будто бы точно даже знаю чего именно. Но из-за того, что я все ещё немного подвисаю - не могу вспомнить, что же должно сейчас произойти. Гермиона заглядывает за угол с помощью зеркальца, которое носит у себя в сумке. — Может обойдем? — Мнется Рон, поправляя свою и мою сумку на своем плече. — Да. Это здравая идея. Так будет дольше, но лучше обойдем. — Кивает Гермиона. То, что хотят сделать ребята, это перейти на пятый этаж, пройти по коридору пятого этажа на другое крыло, спуститься там по винтовой лестнице к башне Равенкло и пройти по переходу уже ко входу в нашу башню. Это дольше, чем по летающим лестницам, но безопаснее. — Эй!! — Вскрикивает Рон, когда единственная оставшаяся лестница отлетает, оставляя нас один на один с темным провалом запретного коридора, — Дурацкая лестница! Гермиона Вздыхает. — Может подождем? Ужин должен скоро кончиться и нас найдут? — неуверенно предлагает Гермиона. Я пожимаю плечами. Я уверена, что не найдут. Пока мы сами не найдем кое-что. Ещё бы вспомнить что именно. — Пойдёмте по третьему? — Говорю я. — Все на ужине, никто не узнает что мы там были. А тот коридор, с другой стороны, сто процентов прилегает к крылу, откуда потом можно выйти к большому залу. А от него уже рукой подать до башни. Ребята скептически смотрят на меня. Я смотрю на них по очереди. Они переглядываются. Рон воодушевлен идей пройтись по запретному коридору, но боялся предложить сам, потому что мы девочки. А когда девочки сами предлагают, то почему бы и нет? Он с надеждой а глазах смотрит на Гермиону, ожидая единогласного "Да". Гермиона прячет лицо в ладошках и встряхивает головой. — Пошли. Но знайте, я была против с самого начала! — Юхуу! Кхм. Всмысле, идём, да. Пока все на ужине. *** — Скорей, скорей. Сделай уже что-нибудь, — нервно шипит Рон, оглядываясь по сторонам. — Я пытаюсь, — шиплю я, дёргая каждую дверь, в попытке найти открытую. Только что нас почти нашла миссис Норрис, кошка Филча. Мы услышали её голос и бросились бежать в другую сторону. Шаркающие шаги Филча и его бормотание "Кто там, моя дорогая?", подгоняет не хуже плети. — Если нас поймают – нам каюк! — Почти истерично. Я дёргаю очередную дверь. Шаги все ближе. Кошка выходит из-за угла и смотрит своими сверкающими глазами прямо на нас. Гермиона вздрагивает. — Отойди, — грубо оттолкнув меня от очередной двери, девочка достает палочку, направляет на замок, — Алохомора. Замок щелкает. Дверь со скрипом открывается, мы вваливаемся в кабинет, закрываем за собой двери. Рон прилип к двери ухом, я слышу как Филч проходит мимо нас. И вдруг понимаю, что мой разум кристально чист. Я вспоминаю, что именно должно произойти. Вот оно. Дыхание огромной слюнявой псины. Рон все ещё прилип к двери. Гермиона замерла и смотрит прямо на огромную трехголовую собаку. На одной из его морд губа чуть приподнята, и обнажает его огромные белые зубы. Я вижу как слюна стекает на пол у другой головы. Перевожу взгляд на третью. Пушок открыл глаза. Я чувствую спокойствие и безмятежность. Хотя должна дрожать от страха и паники. Не глядя протягиваю руку в сторону Рона, дёргаю его за мантию, делая вид, что сложно от страха вымолвить и слово. — Они ушли, — шепчет Рон и оборачивается. Пока все это происходит, я оглядываю комнатушку. Цербер на цепи, она короткая очень, её не хватит чтобы добраться до нас и откусить нам головы, если мы будем стоять на месте. Его зубы пройдутся в считанных сантиметрах от наших носов. Под его лапами и правда люк. Как в старых российских домах с подполом. Слева в углу стоит три огромных окровавленных ведра. Видимо совсем недавно Пушок тоже поужинал. Интересно чем он питается? Какое мясо ему скармливают? Что если кормить эту псину человеческим мясом? Насколько огромным он вырастет? Где-то тут должна была быть заколдованная арфа? Или это будет потом? Не помню. Слышу стон Рона. Гермиона все ещё в ступоре. Все три головы Пушка уже проснулись и смотрят на нас. Одна из голов втягивает наш запах. Слюна капает на пол, на лапы Пушку. — Валим! — орет Рон, хватает нас обеих за руки и за секунду до того, как псина клацает зубами в том месте, где мы только что были, с оглушительным хлопком закрывает двери. Я наблюдаю за тем, как ручка поворачивается и дверь закрывается сама по себе. Или с чьей-то помощью. Оглядывая коридор, вдруг отчётливо понимаю, что здесь есть кто-то ещё помимо нас троих. Гермиона трясется от страха. Рон перекидывает наши сумки себе на шею, чтобы не потерять во время бега, хватает нас обеих снова за руки и бежит-бежит-бежит. Мы с Гермионой покорно передвигаем ногами.

Вот и ещё один кусочек сценария, Гарри.

Что там должно быть дальше?

Бледная и дрожащая Гермиона не может взять себя в руки. Рон спрашивает дорогу у Почти безголового Николаса. Все ещё крепко сжимая наши ладони в своих руках. Николас проводит нас и торжественно клянётся никому не рассказывать, что мы делали в запретном коридоре. Рон важно кивает. Наконец мы в Гриффиндорской башне. Гостиная пустует. Все ещё на ужине. Мы, эмоционально вымотанные, без сил валимся на диванчик у зажженого камина и неосознанно все втроём жмемся друг к другу, не расцепляя рук.