Лунный характер

Я долго шел по коридорам,

Кругом, как враг, таилась тишь.

На пришлеца враждебным взором

Смотрели статуи из ниш.

И там, где глубже сумрак хмурый,

Мой взор горящий был смущен

Едва заметною фигурой

В тени столпившихся колонн.

Николай Гумилев

Она не смотрела на него. Она никогда на него не смотрела, однако теперь это обрело особенный смысл, обрело четкое значение. Баев, сложив руки за спиной, медленно бродил из одного угла комнаты в другой. Ожидая звонка, сообщения или любого другого внятного знака, он вовсе не нервничал, а только лениво коротал время, прогоняя все новые сценарии. Сценарии он любил. Вот он, стоит посреди улицы под взглядами десятков, нет, сотен зрителей, а в их глазах восхищение, признание и благодарность. Перед ним лежит женщина, уставившись на него в замеревшем ужасе. Супруга, его драгоценная жена, берет его под руку и перешагивает тело поверженной, униженной, уничтоженной зазнайки, гордо ступает подле него на положенном ей месте. Она смотрит лишь на него и видит лишь его. Кашель скривил его усмешку, заставил задохнуться и принять настоящее. С фотографии Третьякова старшая упрямо глядела в сторону, но он знал – она посмотрит на него, когда он вразумит, исправит, вылечит ее дочь. Когда вернет ее в семью. Тогда она взглянет на него и улыбнется. Коротко завибрировал телефон. На мгновение яркость экрана ударила по глазам. «Все, что мог, сделал. Не светись, на этот номер не перезванивай. По возможности уезжай, лететь нельзя, спалят. Удачи.» Баев, крякнув, сел и надавил на кнопку вызова. Несколько коротких гудков. – Сукин ты сын, а! Он набрал снова, яростно постукивая ногой. – Я же ясно сказал, не звони сюда! - запишели в трубку вместо приветствия. – Я думал, мы друзья. - начал Баев. - Разве я не могу позвонить старому другу? – Мы с тобой, друг, по разные стороны встали. - ответил мужской голос. - Я бы рад помочь, но не могу. – А ты через не могу постарайся. У тебя же есть связи, что ты мнешься? - сдавленная обивка дивана скрипнула. – У них тоже оказались связи, Гена. Было бы славно, предупреди ты меня, друг. Дай бог, погоны сохраню, а друзей мне, знаешь, достаточно. Не звони сюда или я сдам тебя сам. - на одном дыхании протароторили в ответ. Ругательств абонент не услышал, их впитали равномерные гудки. Баев отшвырнул телефон, вскочил и ещё раз выругался. Жажду что-нибудь сломать сдержало ещё одно уведомление. Короткое сообщение, состоящее всего из двух слов: «Гостиный двор».

***

Они растягивали эту тему так же долго, как тянули вино. Меланхолично, изредка перебиваясь колкими шутками. Мария стекала по плечу Лукиной, явно борясь с желанием уснуть. В конце концов, она выпрямилась, поправила плед и заявила, что не намерена больше прятаться в стенах дома. – Куда, прости? - Таня многозначительно поправила очки. – Да куда угодно! Я не могу больше торчать дома, я с ума схожу. Лукина и Полякова обменялись скептичными взглядами. – Исключено. - отрезала Лаура. Таня, безошибочно чувствуя назревающий конфликт, вспомнила об обеде, который ни разу, за время их прибывания в имении Поляковой, не готовила собственноручно, и удалилась на кухню. Однако конфликта не случилось. Вместо всплеска эмоций, к которому Лаура морально подготовилась, Мария только крепче прижалась к ней и устало выдохнула. – Я лишь хочу развеяться. - обречённо проговорила она и положила руку на бедро Лукиной. – Нет, не смей использовать это против меня. - Лаура попыталась стряхнуть ее ладонь. – Ну же. - надавила Третьякова, - Или воспользоваться этим против кого-то другого? Лаура Альбертовна повернулась к ней и со всей серьёзностью взглянула поверх очков. – Подобные намеки, Мария Владимировна, Вы действительно можете оставить кому-то другому. Маша безмятежно улыбнулась и шевельнула рукой. – Скажи это ещё раз. - коротко выдохнула она. – Кому-то другому, я серьезно. – Нет, не это. - поморщилась Третьякова. Лаура сдвинула брови, посмотрела в ее внимательные, пытливые глаза. – Мария Владимировна. Пальцы на бедре сжались, отчего женщина бессознательно выдохнула и откинулась на спинку дивана. Рука поползла вдоль, попеременно напрягаясь, чтобы усилить давление. Достигнув внутренней части бедра, Третьякова расплылась в широкой улыбке и двинулась в обратном направлении – вверх. Стало тепло, даже очень тепло. Лукина закусила губы и отвернулась, словно это могло укрыть столько очевидную реакцию. Мария, воспользовалась возможностью, потянулась к открывшемуся участку шеи. – Куда ты хочешь поехать? - быстро отпрянула Лукина, прекрасно сознавая, стоит ей поддаться и они никуда не поедут. Не без возмущенных комментариев Поляковой, было решено начать с выставки. – Ну же, Лара, это юбилейная! - уговаривала Мария с горящими глазами. - Десятая международная ярмарка современного искусства! Там будет Дмитрий Аске, Ольга Чернышева, Устина Яковлева, Кирилл Манчунский, Ринат Волигамски! – Я не питаю любви к современному художеству... - поджала губы Лукина, но глядя в ясные, обрамлённые золотом глаза, смягчилась. - Но вероятно любовь иного характера заставит меня по крайней мере попробовать. Такси примчало их не по московски быстро — их личный дежурный офицер дважды звонил Поляковой, потеряв их на МКАДе. Большую часть времени у дома Тани, по настоянию ее хорошего друга из прокуратуры, дежурили посменно стражи порядка. Каждый раз, выходя и входя, взгляд упирался в очередной невзрачный седан, казалось бы совершенно обычный, разве что только не в таком престижном районе. Дом наблюдался только тогда, когда в нем была Третьякова, из-за чего в первое время она часто извинялась, ссылаясь на причиненные неудобства. Труднее, впрочем, было заставить ее не реагировать на дежурных, не махать им, не кивать в приветствии и никак иначе не выдавать их присутствие. «Вежливость ничего не стоит», каждый раз возмущалась она. «Разве что только жизни», бурчала в ответ Лаура. В Гостином дворе их дожидались друзья. От шумной группы первой отделилась Розенберг, значительно выделяющаяся фантазийным бантом на воротнике кремовой блузы. Поприветсвовав коллег, своих, чужих, собранных из круга общения всей тройки, по большей части из соображений безопасности, группа двинулась вдоль белоснежных стен, увешанных разного размера произведениями. Больший интерес к картинам проявляла, безусловно, Третьякова. Лаура Альбертовна прогуливалась со скучающим видом, слушала, преимущественно не вникая, разговоры компании. – Здесь собраны произведения из 10 галерей, конечно только московских, но все таки. – Что, в общем-то, не большое упущение. - фыркнул Сухарев. – Леша! - смеясь, толкнула его Третьякова. Мария шла под руку с высоким молодым человеком, тем самым, как оказалось, другом, с которым много лет назад Лукина видела ее на аллее. Алексей дружелюбно пожал плечами и повел ее дальше. Полякова вела оживленную беседу со стилистом, имя которого Лаура никак не могла запомнить, величая его «той самой перспективной вешалкой» за излюбленное им направление в моде. «Бомж-стаил» не вызывал у Лукиной отрицания только в одном - в названии. Впрочем, она никогда не судила дизайны строго, только лишь проводила границу между ”своим”, ”не своим, но вполне-вполне” и ”Поля, ради бога, убери это”. То и дело приходилось здороваться: выставку в день открытия посетили многие знакомые, приятные, терпимые и совершенно нежелательные. Вскоре Любовь перехватила ее за локоть и увлекла в сторону выхода, чтобы - как она говорила - «подышать». Прикурив из ее рук, Лукина выдохнула. Густое облако дыма, ещё более мутное и объемное в сыром воздухе, ненадолго зависло в воздухе. – Не поверишь, кого я видела. - заявила Розенберг, поежившись от холода. Лукина на мгновение напряглась, но речь шла о старой влюбленности подруги. Тем не менее, волна тревоги прокатилась по телу отвратительной дрожью. Она рефлекторно окинула взглядом проспект, надеясь не приметить ничего подозрительного. Машины слились в серые полосы, сменяя одна другую в бесконечном потоке огоньков. Снова занялся дождь, смазав пейзаж ещё больше. – У нас бы все равно ничего не вышло. - убеждённо подвела итог Люба. Лаура согласно кивнула. – Определенно. – Ты так считаешь? - охотно зацепилась Розенберг. – Мм?..Да. - Лукина перевела взгляд на нее. - Да, конечно. Мало кто способен угнаться за тобой, особенно если дело касается амбиций. Мужчине, к тому же такому, как этот.. – Иннокентий. - подсказала подруга. – Оно и видно. - хмыкнула Лаура. Розенберг прыснула и, чуть погодя, удовлетворённо покачала головой. – Пожалуй, ты права. А что там у тебя с Машей? Лукина отвела взгляд, задумавшись с чего начать, и сбилась с мысли. Очень знакомый силуэт быстро удалялся даже не обходя быстро растущих луж. Ссутулившись, он свернул к пешеходному переходу. Лаура уставилась на него, с ужасом осознавая, что он только что прошел у нее прямо под носом, а она и не заметила. Дым сигареты, которую она забыла отвести от лица, застлил глаза, резанув острой болью. Она зажмурилась, стараясь пересилить боль. Сквозь навернувшиеся слезы она рассмотрела его на другом конце улицы. Баев стоял глядя прямо на нее. Мужчина поднял руку, Лукина вздрогнула, но Баев лишь коротко помахал, развернулся и зашагал прочь. – Лара.. - неуверенно выдохнула Розенберг. - Лара, надо вызвать кого-нибудь! Лукина подняла руку, жестом останавливая ее. Люба была бледнее колонны, под которой стояла. – Не успеют. Уверена, он рассчитал каждую минуту. – А как же этот ваш телохранитель?! – Он просто дежурный. - Лукина напряжённо прижала ладонь ко лбу. - Откуда он знал, что мы здесь? – Мне плевать как он узнал, Лара! - вспыхнула Розенберг. - Позвони дежурному, он должен знать. – Да что он сделает, он же только.. - Лаура замолчала на полуслове и оглянулась. – Он же только следит за нами. Любовь стала ещё бледнее. – Думаешь?.. - шепнула она, словно кто-то мог их услышать. Паника быстро отступала, расслабляя задубевшие от напряжения мышцы. Лаура Альбертовна опустила руку на плечо Розенберг и подтолкнула ко входу в здание. – Ни слова Маше, ладно? - она открыла дверь и поспешила опередить возражения. - Просто не прямо сейчас. Пусть отдохнёт от тревоги хотя бы до вечера. Мы в безопасности, Люба. Он просто действует нам на нервы. – Ты слышишь себя? - возмутилась Розенберг, отчего несколько человек у входа обернулись. - Он убил человека прямо за твоей дверью. - понизив голос, продолжила Люба, взяла Лукину под руку и постаралась придать лицу невозмутимый вид. Лукина повела ее в ближайший проход выставки. – Именно поэтому сейчас мы в безопасности. Улыбнись. Фотограф блеснул вспышкой, снова ослепив Лауру. Прозвучало несколько молниеносных щелчков и он уставился в экран камеры, пропуская женщин дальше. – Скажи Поле, но только ей. Это ведь ее знакомец приставил нам конвой, пусть он этим и займётся. Розенберг бросила на нее испепеляющий взгляд, но возражать не стала. – Лара! - донеслось из прилегающего прохода. Между парами и небольшими группами гостей лавировала Третьякова. – Я потеряла тебя. Вас обеих. – Мы курили. – О, я чувствую. - сдавлено улыбнулась Маша. – У вас все в порядке? Она перевела взгляд с Любы на Лукину и слегка прищурилась. Лаура Альбертовна улыбнулась, приобняла ее за талию и направила вглубь галереи. – Люба встретила здесь кое-кого. - Лукина выдержала интригующую паузу. – Я бы сказала, призрак прошлого? Как там его, Евпатий? Она обернулась к Любе через плечо и наткнулась на очень, очень недовольный взгляд. – Иннокентий. - холодно поправила Розенберг. – Оно и видно. – рассмеялась Лаура Альбертовна. Третьякова, хмыкнув, по второму кругу рассматривала картины. Десятую выставку современного искусства в Гостевом дворе они запомнили по-разному. Одна изучала портреты, другая – лица.