Лунный характер

Чувства людские неважно измерены, Тут без конца ошибаться можно.. Веришь лишь тому, что сто раз проверено, И только тому, что сто раз надёжно.

Эдуард Асадов

Уважаемая Лаура Альбертовна! С теплом в сердце мы будем вспоминать Ваши уроки и часы, что мы провели вместе. Вы стали поистине светлым моментом, пусть и коротким, в круговороте школьных лет, грели нас, понимали нас, выслушивали нас, делились тем, что Вам близко и дорого. Потому, в знак бесконечной нашей благодарности и признательности, хотим поделиться с Вами последней совместной встречей. Выпускной — особенный день в жизни любого ученика, мы бы хотели провести его вместе с Вами. Торжество начнется в 17:00, по адресу 1-й Монетчиковский переулок, 5с1, ресторан «Обломов». С нетерпением ждем! Ваш 11"Б" Напечатанный изумрудными чернилами текст на золотом пергаменте, блеснул на столе, в свете уходящего солнца. Если бы не Полякова, Лаура Альбертовна избавилась бы от него только получив. Таня запретила. Таня настояла, черт бы ее побрал, явиться. Часть Лукиной была с ней согласна — грубо и неприлично отказывать ребятам, тем более, это добрый жест и искренний знак признания. Другая же ее часть противилась перспективе провести еще один день, окутанной пристальным вниманием Третьяковой. Мария вернулась в школу через неделю. Она вошла в кабинет другим человеком, скованной, напряжённой, незаинтересованной. Потемневшие на несколько тонов глаза не выражали ни эмоций, ни настроения. Лаура Альбертовна к ней даже не повернулась, отчего девушка, немного подумав, прошла мимо своей парты и села в самом конце дальнего ряда. Первые несколько уроков все происходило таким же образом, Маша сидела в конце класса, иногда что-то записывала, но не отвечала, не поднимала ни руки, ни даже глаз. Бледность ее была на грани болезненной, одежда утратила яркие акценты, а золотых крапинок в глазах Лаура Альбертовна бы уже не отыскала, даже если бы захотела. Только вот она не хотела. Прошла ещё почти неделя, когда Мария наконец подошла к ее столу. — Здравствуй, — тихо произнесла девушка. Прозвенел звонок с перемены. — Чем могу помочь? — Лаура Альбертовна, безупречно выдерживавшая вежливый рабочий тон все эти дни, подняла голову, удивлённо взглянув на Марию. — Я хотела бы знать, не обидела ли я тебя? Наши отношения изменились, но я не могла найти в себе сил поговорить раньше. — Так же тихо продолжила Третьякова, изучая голубые глаза. — Пожалуйста, объясни мне, в чем дело? Лаура Альбертовна сглотнула нарастающее возмущение, слегка нахмурилась. — Нет, Мария, извините. Между нами нет никаких отношений. Нет и не было. И не будет. Пожалуйста, не задерживайтесь, у Вас уже идёт другой урок, а мой рабочий день окончен. Мария непонимающе уставилась на нее. — Это шутка? — медленно проговорила девушка. — Если тебе не смешно, думаю, нет. Лаура Альбертовна встала, накинула на плечи тонкий шарф, натянула пальто. — Я не понимаю, Лара. — Не смей меня так называть. — отрезала Лукина, на мгновенье потеряв контроль. Отвернулась. Взяла себя в руки, тяжело выдохнула. Подхватила сумку и не глядя на Третьякову, направилась к дверям. — Мне жаль. — не повернувшись, добавила женщина, прежде чем выйти и отставить ее одну. Девушка ещё некоторое время стояла в кабинете, слушая отдаляющийся стук каблуков и ритм собственного сердца. Потом, обняв себя руками, она поежилась и покинула класс. В одиночестве. До конца учебного года Лукиной удавалось выходить прежде, чем Мария успевала к ней подойти. Однажды Третьякова все же выхватила ее в коридоре и протянула аккуратно сложенный листок. Лаура Альбертовна только поджала губы и прошла мимо. Если бы гнев где-то глубоко внутри не вскидывал свою косматую морду каждый раз, стоило им встретиться взглядами, Лукина бы чувствовала, как колет в груди. Но гнев все же был сильнее. Разочарование было глубже. Холод был острее. Она быстро научилась погашать любые, только начинавшие вырисовываться оправдания, душить теплые отголоски в памяти и выкорчевывать с корнем сожаление, которое то и дело подкрадывалось по вечерам. А теперь, стоя перед зеркалом, она усиленно концентрировалась на внешнем, а не внутреннем, придирчиво разглядывая швы костюма. Серебристо серый пиджак, с грубоватой черной отсрочкой, сидел на ней идеально, так же идеально, как сочетался с тонкой бежевой водолазкой, выделявшей всё то, что выделять следует. Брюки костюма, слегка зауженные к низу, приятно скользили по ногам, словно сшиты были из самого воздуха, невесомые, лёгкие, текучие. Очки гранды в черной оправе контрастировали с белыми камнями в серьгах, но главным и единственным акцентом были губы. Коралловые губы, презрительно изогнутые, выражали надменность и тень недовольства. Это недовольство кусало ее довольно часто, намекало на что-то, чего Лаура Альбертовна понять не могла. А хотела ли? Вот и она не знала. Однако, стойкое ощущение, что она ошиблась, преследовало ее, словно бы она прочитала работу ученика и не заметила ошибки, но точно знала, что где-то она была. Но где? Запятая? Или не та буква? Или лишняя «н»? Ее нужно было найти, эту ошибку. Но времени уже не оставалось. Лукина откинула за плечо уложенный морской волною локон, надела чёрное пальто в пол и захлопнула за собой дверь. «Обломов», а именно так звался открытый совсем недавно ресторан, был самим совершенством. Изысканный, вычурный, дворцовый стиль просто никак не соответствовал привычному пониманию картины выпускного. Молодые люди были в темных костюмах, девушки — вечерних платьях, другие гости, мелькавшие то тут, то там, походили на придворных, расхаживая в роскошных одеяниях, притягивая восторженные взгляды. Серебро костюма Лукиной поразительно тонко вписывалось в общий интерьер, создавая ощущение, что она часть этого большого, величественного произведения искусства. Лаура Альбертовна знала, что у большинства учеников ее школы родители были обеспечены сполна, но не знала, что они были так неприлично богаты. Она внутренне радовалась, что не выбрала скромного платья, а доверилась вкусу Поляковой, иначе, она вполне могла бы ударить лицом в грязь этим вечером. — Лаура Альбертовна! — радостно воскликнула Василиса и подплыла к ней в сопровождении Калиночкина. Юноша был одет в строгий смокинг с иголочки и восхищенно смотрел на женщину поверх очков. Девушка в темно-зеленом платье неловко поправила рукава, пытаясь скрыть подступившую ревность. — Рада вас видеть, молодые люди, — вежливо склонила голову Лукина, побеспокоив идеально лежащую прическу. — Чудесно выглядите! — А Вы блистаете, Лаура Альбертовна, ярче драгоценных камней. Голос, принадлежащий Мари Буше, раздался прямо за плечом, отчего Лукина едва заметно вздрогнула. — Мари? — женщина обернулась. Буше расплылась в самодовольной улыбке. На каблуке она была одного роста с Лукиной, белоснежное платье облегало стройную фигуру, не оставляя ни одной лишней складочки для полета фантазии. Все очевидно, все бросалось в глаза, балансируя на тонкой грани изящества и вульгарности. Девушка окинула Лукину взглядом сверху вниз, не скрывая неподдельного интереса. Лукина взаимностью не ответила, удержав взгляд на серых глазах, красиво подчёркнутых темным макияжем. — Благодарю, Мари, — выдавив улыбку произнесла она. — Вы невероятно обворожительны в этом платье. — Думаете? — кокетливо осведомилась девушка и покружилась на месте, заставляя полы платья плавно заплясать вокруг себя. — Не сомневаюсь, — кивнула Лаура Альбертовна. Вокруг собирались выпускники, обмениваясь приветствиями и комплиментами. Лаура Альбертовна вскоре выскользнула из их кольца, отошла к окну, подхватив по пути бокал белого вина. Поискав взглядом золото в зале, она быстро выделила среди других Третьякову. Девушка стояла к ней спиной. Чёрное платье, сшитое словно по ней, просто кричало о том, чтобы его коснулись. Лукина неосознанно задержала взгляд чуть ниже талии девушки, задумчиво потягивая вино. К компании, беседу в которой поддерживала Маша, подошло ещё двое, образовав небольшой круг, отчего Третьякова повернулась в три четверти. Теперь взгляду открылось белое ожерелье, выполненное так искусно, что даже на таком расстоянии казалось, что это чистый жемчуг. Впрочем, Лукина не могла быть уверена, что это имитация. Точёная фигурка удерживала внимание, округлость бедрам добавил постав высокого каблука, но больше всего цеплял пикантный разрез платья, доходящий до середины бедра. «Совсем как во сне» подумалось Лукиной, вспомнившей тот вечер, ту ночь, когда уснуть не давали навязчивые мысли о всяком, о чем говорить не принято. Лукина, задумавшись, продолжала разглядывать манящий разрез платья, не чувствуя на себе взгляда уже давно заметившей ее девушки. — Могу я составить Вам компанию? — обратился к ней элегантно одетый мужчина средних лет. — Да, прошу, — отвлеклась Лукина и подняла взгляд. Приятной внешности брюнет благодарно улыбнулся и встал рядом, поднимая бокал. Лаура Альбертовна рефлекторно чокнулась с ним. — Виктор. — Любовь. — зачем-то соврала она. — Я так и подумал, — льстиво заметил мужчина, отпив вина. — Любовь вполне должна бы выглядеть так. — Да, — тихо ответила Лукина, провожая взглядом девушку, направившуюся в другую часть зала.