Клятва рыцаря.

      Руи определенно не хватало практики. Нет, не в боевом искусстве, он прилежно ничего не делал днями напролет, пока Кайто не вспоминал, что он еще не посвящен и что сам старший рыцарь имеет над ним власть, как непосредственный наставник.             Практика явно нужна ему была в правильной коммуникабельности с другими людьми. Дело в том, что он никак не мог сладить с новым набором оруженосцев... Ну, новым его было не назвать, ведь он образовался сравнительно давно, еще, когда самому Руи было 13, но слышать как его шестнадцатилетнего и непосвященного гнетут эти мелкие оборванцы было крайне неприятно.       Он никогда не упускал шанса на колкость в ответ, но насмешки все равно неприятно ранили.       Цукаса сейчас был весь в делах, а ему приходилось коротать время в компании откровенных, на его взгляд, идиотов, так еще и мелких идиотов. С самого начала его воинского пути, единственной компанией Руи был принц, а сейчас... Сейчас надо было социализироваться, а ему это, прямо говоря, совсем не нравилось, хотя с другой стороны это было справедливо.       Весна уже приближалась к лету, а он так и оставался оруженосцем, хотя сам себя считал не иначе, чем рыцарем. От скуки Руи еще и не знал, куда себя деть, поэтому чаще стал выезжать за просторы королевства, все глубже в лес, в котором он видел что-то невозможно родное, что-то, что его, правда, понимало.       Лес тоже стоял обособленно, не жалуя тех, кто его понять не в состоянии.       Подкованные копыта резвой лошади звонко стучали по твердой земле, пока сам Руи целился и натягивал лучную тетиву, целясь в яблоко, прятавшееся в покровительном одеяле листвы. Стрела метко несется вдаль и совсем спелый фрукт падает на землю, расстроено покидая дом. Всадник меж тем мчался все дальше по меже. Здесь пахло свободой, здесь пахло душой и пахло тем, чем пахнут все, самые священные вещи на земле.       Так спокойно тут, так тихо, а все же Камиширо всем свои существом был мятежен, все его волновало в остром обречении его чувств. Последнее время было жарко, лес не спал даже по ночам, а по его артериями быстрой кровью охотились ночные жители. Они лучше всех знали свой дом, каждую норку и каждый ствол, все здесь было им родно и знакомо, ведь лес у всех один, свой лес звери берегут и защищают, чего никогда не станут делать люди.       Руи и не заметил, как оказался в предгорьях. Из рощи открывался вид на равнину, которая была точкой прохода к подножьям гор. С самых давних времен тут жили дикие лошади. Человек никогда не подчинит себе всего, никогда не будет господствующим звеном в пищевой цепочке, не захватит всю планету. Духи копытных, обитающих здесь, лишь с тоской глядят на коней под седлом, жалея свои далеких потомков, не знавших с самого раннего детства, что есть свобода.       Это место волшебное. Нет, в нем нет такого же волшебства, как есть в сказках, которые матери напевно баюкают своим малышам. Его притяжательность заключается в другой вещи. В том, как ветер успокаивает горы, обещая им долгую и спокойную жизнь, в том, как шевелятся кусты можжевеловой поросли, которая навсегда засела корнями тут, и держится, так крепко и надежно, что даже почва чувствует ее хватку. Здесь, на этих самых камнях, которые днем греет солнце, а ночью освещает луна, иной мир. Мир, который так похож на лесной. Весело журчит горный ручеек, пока с откосов сыпется галька. Маленькие камешки со стуком касаются далекой земли, ничуть не потрепанные неожиданным падением, словно только его они и ждали, в нетерпении затекших телец. В тени высокой травы дремала пума, едва наевшись и вдоволь вылизавшись. Большая кошка неприхотливо повела ухом, ничуть не побуженная стуком копыт. Пугливо высунул нос из норки хорек, тут же спрятавшись от потока воздуха принесенного в его утепленное жилище. Тонким клубком свернулась на пленительной теплоте змея, до ужаса довольная тем, как роскошно переливаются ее серые чешуйки в теплом свете дня. Едва завидев лошадь, со всех паров несущуюся на нее, она спряталась в расселину, где недовольно шипя, будет мечтать о выходе в свет.       Руи не слишком высоко оказался, но отсюда было видно далекие пики – крыши башен замка, которые самыми высокими секвойями уходили в небо, словно птицы, мечтавшие о полете. Там внизу о чем-то волновались люди, куда-то спешили и торопились, не зная, что ценен каждый миг, проведенный в этом большом и прекрасном мире. В их мире, мире который был дан им, чтобы его защищать. В мире людей.       На дворцовой территории сейчас было необыкновенно оживленно. Благородные господа стремились поздравить Его Высочество. Большая из них часть только приехала из-за морей.       Подтянутые корсеты, пышная парча юбок, тонкий стук каблуков и красивая музыка. Почти балл, но все же прием. Камиширо аккуратной и серой мышкой проскочил меж толпы, невольно улыбаясь, при виде одного бледного и очень потрепанного лица. Цукаса сидел на троне, хотя больше казалось, что он скорее предпочел бы быть где-нибудь подальше отсюда. Он натягивал улыбку лишь тогда, когда очередная пара подходила и кидала слащавые словечки в его адрес. Все более чем стремились угодить королю. Если в глазах старого монарха эти люди имели какую-то себестоимость, то с новым старшим Тенмой это не работало. Для него, из всех поданных, особенным был лишь один.       Руи и не видел его с посвящения. Сколько там уже прошло? Он не особо губил силы на то, чтобы сосчитать количество дней, проведенных в одиночестве. Постояв еще немного, он пошел прочь, очевидно, понимая, что его Высочеству сейчас до него нет абсолютно никакого дела, да и времени тоже. Будущий рыцарь не очень сильно об этом расстраивался. Хотя, это скорее было обманом самого себя. Цукаса медленно уходил из его жизни, но сердце, рвущееся любить, молодое и горячее сердце… Сердце не могло выбросить любовь. Руи по ночам закрывал глаза и представлял, что они снова дети, снова так же глупо ссорятся и ругаются, что проводят время вместе.       В замке было чересчур жарко, поэтому он ушел. Было ли то температура? А может гложущая зависть, наконец, проела свою скользкую дорожку, за шкирку потащив с собой и ноющее разочарование? Руи не знал, и задумываться не желал.       Пока он медленно шагал мимо полянки для тренировок, то вспоминал, как когда-то давно Тенма шутил над ним, унижал и обижал. Руи аккуратно умостился на заборе, откуда маленький принц часто наблюдал за тренировками.       Сейчас полянка была занята, новое поколение рыцарей, именно с которым старший оруженосец не был в ладах, сейчас нагоняла искусство владения мечом. Самый старший из них, едва завидев Камиширо присвистнул. — Глядите-ка, — хмыкнул он, со слишком довольной ухмылкой на лице. — Наш почти-рыцарь снова вернулся из дебрей. Ну, как? Волки тебе еще не предложили уйти к ним жить? — Я смотрю, вы стали забываться, — холодно прошипел Руи, инстинктивно нащупывая ножны на поясе. При дворе была обязанность всегда с ними ходить и лишь в лес «почти-рыцарь» ступал безоружный. — Я старше вас всех вместе взятых. — Зато я опытнее, — другие мальчики одобрительно загудели, поддерживая своего независимого предводителя. — Это будет легко проверить, — Руи мило улыбнулся, прежде чем обнажить меч. Поединок за свою честь он не смеет проиграть и даже мысли об этом ни одной не допустит. — Хорошо, пусть так, только интересно, кому ты потом пойдешь плакать. Сэр Кайто в отъезде, а королю не до тебя, — следующий удар был ниже пояса. — Маме? Ах, точно, у тебя ее нет.       Камиширо разозлился, а гнев сделал свое дело, подначил его к резкому выпаду, очень умелому и быстрому, что младший едва успел увернуться. Они скрестили мечи.       Противник для Руи был экстремально легкий, ведь он и Цукасу раньше побеждал. Оруженосец казался ему пушечным мясом, которое надо было осторожно не покалечить.       Он более чем точно провел еще пару атак, а после принялся за защиту, не замечая особого смысла тратить энергию на новые удары.       Тут бы и завершиться поединку, но что-то пошло не так. Руи вдруг почувствовал резкое желание проучить наглого ребенка, который зашел слишком далеко в своих словах. Что-то внутри так навязчиво шептало ему: «Давай. Сделай то, что сделать должен.»       И Камиширо повиновался. Он с большей активностью стал наступать, так, что дерзкий наглец, едва успевал отражать его выпады.       Одним из решающих ударов Руи выбил у него из рук меч. Младший потерял равновесие и свалился на теплую землю. Наблюдавшие за этим оруженосцы в ужасе смотрели, как меч взлетает перед последним ударом, но прежде чем оказаться там, где положение Руи не спасет даже Цукаса, наставник побежденного горе-оруженосца, подоспевший как раз во время, успел отразить фатальную атаку. — Камиширо! Что вы творите? — резко выкрикнул старший мужчина, выпрямляя спину.       Руи, тяжело дыша, завернулся, убрал свой меч обратно в металлическую обитель и пошел прочь.