Клятва рыцаря.

      Минул еще один год. Руи прочно затесался в рядах королевской четы, и, явно не собирался вычитываться на зло маленького господина.       Цукаса был убежден к своим твердым девяти годам, что оруженосец его горячо-облюбленного рыцаря, еще до появление этой утешной помехи, абсолютно все у него забирал. Расположение отца — забрал. Все внимание старшего рыцаря — забрал. Игры с сестрой, в редкие дни, когда ее выпускали на улицу — забрал. Нет, старший из детей королевской семьи не был готов так просто это терпеть. На его глазах рушилось все, чего он так упорно добивался осознанные пять лет своей жизни. И рушилось это все, кто бы мог подумать, за год! Представляете себе возмущение мальчика, когда ему, вместо целой конюшни со всеми прилегающими лошадьми, на Рождество дарят... самую-самую малость. Какой-то вонючий (а от него правдо несло железом сильнее, чем от любого другого рыцарского клинка), даже не с позолоченной рукоятью, меч! Это как негодно! А еще... Еще этому надоедливому, глупому, паршивому ребенку по имени Руи... подарили что-то... Нет, это только подумать! Он, Цукаса, наследный принц и прямой потомок по линии королевского рода, получает в дар на такой святой праздник какую-то абсолютно ненужную вещь, а отец, да еще и кому! дарит... что бы вы могли себе представить? Целый пояс с ножнами из серебра! И хорошо, если бы только сами ножны были из металла, так нет...       В общем, к тому, чтобы расположение и близких людей придется с кем-то делить Цукаса готов не был.       Все очень легко и предельно просто. Судьба столкнула двух детей: один воспитывался с младенчества в ежовых руковицах, а второй в чрезвычайном роскоши и изобилии во дворце. Все так получилось, потому что они дети. Взрослые никогда не стали бы, по-настоящему, так делить заботу и привязанность со сторон своих родных людей. Несмотря на любовь к Руи, король не перепишет на него наследство с троном, ведь у него уже был один-единственный любимый сын. А Кайто, в свою очередь, не станет больше времени уделять тренировкам принца, ведь всегда в планах старшего рыцаря был хрупкий дисбаланс между тем, сколько он проводит с этим дитем, и сколько с тем. Им обоим должно быть стыдно, ведь их же наставник старательно толкал политику равных отношений между ними. Но детская ревность, подобна любви, зла.       Время не стояло на месте. За этим годом, ушел еще один, потом еще. Хорошел юный рыцарь, набирались умелостей и силы руки. Руи из бледного сироты превращался в замечательного юношу. Он взростал, черты его становились грубее, как полагается мужчине. В грубости его лица не было ничего вычурного, все строго так, как положено благородному мужу.       Вместе с Камиширо рос и принц, ведь не мог же он всю свою сознательную жизнь оставаться маленьким и глупым мальчиком. Цукаса... вопреки тому, что он был славным выходцем мужского пола хорошел в обратную сторону, как милая и кисейная барышня, он вытягивался в росте, словно тонкая берёзка в рощах, где наследник часто бывал на охоте. Тенма-млдаший-старший был одарен природной грацией и манерным изяществом, качествами, как воздух необходимыми королю.       Как два цветка прекрасных в своем незнании, как нарцисс и ирис, они росли и тренировались бок о бок. Не уходила та борьба и желание доказать, кто же лучше, но перебивалась ненависть. Очень медленно, их отношения давали свои ростки, как яблони или персиковые деревья плодоносят с каждым годом больше и больше. Этот процесс остановить невозможно. Можно лишь посодействовать и пожинать выросшие плоды, сколько бы и какого качества их не было.       Между ними чрезвычайно трудные отношения, вытрепанные и деланые годами. Время — великая сила, сила уравновешения, ухудшения или улучшения всего, что существует на этом свете. Время — регулятор, и только нам самим подвластно, в какую сторону и куда оно будет работать на нас.       На воду скучающе опустился кленовый лист. Осень это облаченный в позолота ярко-рыжий конь. Он в себе очень даже восприимчив и переменчив. Сейчас, возможно, он радостно скачет по полям, даруя хорошую погоду на сбор урожая, а завтра будет гневно бить погодним копытом, вызывая сильнейшие дожди и действуя вкупе с легковесной порой лета. За окном только свистели первые петухи, неумолимо предупреждая о наступление утра. В этом рассветном солнце в главной бальной зале замка было шумно.       Ах, как отстукивали две пары сапог, ритм, по изящному расписаному паркету, прицокивая не самым длинным каблуком. Как эхом отдавался отсчет очень грубым со сна голосом. Как вилось по стенам золото, отлитое деревьями в полный рост. Под самый потолок, крыша превращалась в округлый купол, вот почему бальная практика была такой громкой.       Скоро королевский съезд, а по случаю и балл. Принц, волей не волей, обязан там присутствовать, так еще и танцевать с какой-нибудь милой барышней. В такую рань милой барышни было не достать, так что в пределах пользования был только щупленький Руи, на барышню менее всего походивший. — Раз, два, три.. Еще раз, раз, два три, — Кайто, казалось, пока считал, успевал отсыпаться от раннего подъема. — Руи, хватит давить ему по ногам. Цукаса, резче, это пока еще не девушка.       Лазурные стены роскошью окутывали их вальсирования, такие неловкие и неумелые, что становилось то ли тошно, то ли смешно. Метров 15 поднимались величественные стены, и, становилось до невероятного невозможно поверить в то, что все это дело рук настоящих людей. Простых работяг, если уж точнее. Древние стены помнят все. Каждый заложенный кирпич несомненно видел и до сих пор видит всю свою память. Воспоминания это сокровища. Сокровища, которыми не каждый готов делиться.       Шаг назад, шаг вправо, вперед, влево и разворот. Цукаса молился только о том, чтобы в разгоряченном и резвом темпе не уронить Руи на подъемах. Нет, он, конечно, само собой, подозревал, что Камиширо почти анорексик, но чтобы настолько.. Казалось, одно неверное движение и всего рыцаря придется по косточке обратно в скелет составлять.       Весь танец они держали пристальный зрительный контакт, как бы общаясь одними взглядами. Пленительная нежность в одном, и заветная игривость в другом уже слишком о многом твердили.