Догони, убей, воспой

Необъятное поле дикой пшеницы окружило их со всех сторон: как ни странно, но остатки следов человечества все ещё остались после стольких лет запустения. Вымахавшие в высоту ростки шелестели на ветру, словно поддаваясь его причудливым ласкам, наслаждаясь ими и покачиваясь из стороны в сторону от избытка нежности в своих тонких, как хрупкая женская талия, колосьях. Как только заброшенные разваренные здания скрылись вслед за первыми деревьями леса, оставшись где-то позади, за спиной, Дин ощутил, как стало легче дышать. Морок зеленоватой магии наконец спал, и грудь окончательно освободилась от оков. Окружающий мир расцвел давно забытыми запахами, и он даже улыбнулся: пахло сырой древесиной, чистой травой, чуть ли не ломавшейся от изобилия воды, и очередным наближающимся штормом. Ещё несколько месяцев, когда море было благосклонно к рыбакам и не готовилось принять в себя новые трупы, он чуть ли не каждый день был готов выходить в бухту на потрепанной, но столь родной лодке. Сбежав из дома, Дин знал, где его кинутся искать в последнюю очередь, место, которое ненавидел его отец. Морское побережье на западе и городок Наастан, где жизнь чуть ли не построена в симбиозе с морем. Место, где всегда было так много свободы. Неподобающе много для принца, который должен был впитать в себя всю ответственность за сохранность прошлого и обеспечение безопасного будущего для рода. Место, где любому нашлась бы работа: в последние годы судоходство не пользовалось спросом из-за большого риска быть съеденными неведомыми чудовищами. Дин в это не верил. Не настолько сильно, чтобы отказаться от работы. Так он и познакомился с Бенни, как ни странно, оказавшимся одним из этих самых "чудовищищ". Сирены, убийцы королей и воров сокровищ... Предпочитали, чтобы их называли менее распространенным способом: ахелоиды. Словно старались откреститься от проклятых шаблонов, установленных предками. Дин хмыкнул, вспомнив, что он так и не понял, каким образом они "отрезали" себе хвост. Теоретически – ему вполне доступно всё объяснили. Но представить себе зрелище, что должно было последовать за выпитым ими зельем для "нормальности" и вызывающим мутацию... В этом ему мозг отказывал. Так или иначе, совместная работа с Бенни и дальнейшее сотрудничество помогло Дину подняться от чистильщика сетей до официального мореплавателя, за которым закреплено маленькое судёнышко (настолько маленькое, что даже капитану пиратов стало бы страшно, как бы оно не утонуло), но ему хватало. Ради этого стоило рискнуть домом, где навсегда, как он думал, закрылась дверь. В тот день, когда Дин повстречал Кастиэля, он собирался перейти через последующую череду долин Тантары и добраться до ярмарки рыбацких снастей, чтобы наконец начать собирать вещи для исчезновения с континента и отправления в долгое путешествие вместе с другом. Совесть-моль постепенно подгрызала душу, как рукава теплой собольей шубы, и Дин пообещал себе, что при первой возможности отправится в Наастан и увидится с Бенни. Он обязан объясниться лично: в путешествие-то принц отправился, ни дать ни взять, при этом поразительно промахнулся в месте назначения. Ошибся с тем, где должен был оказаться позже. Ошибся, и, в дополнение к тому, что он изложил в коротком письме, что незаметно отправил потрепанным, но наспех заговоренным не сворачивать с курса ни при каких обстоятельствах, вороном, принесет извинения на блюде с рыбой другу. Сразу, как только выдастся спокойная минутка. А пока... – Что-то ты давно не сочинял ничего, - повернулся спиной Дин, пройдя пару шагов, как колибри, а потом развернувшись обратно. - Я знавал нескольких пока ещё малоизвестных бардов, так если бы они пережили те же самые события, что и ты за последние парочку дней, Кас, у них бы под локтем уже валялся новый сборник сочинений. Кастиэль усмехнулся, мыслями обращаясь к лежащим в дорожной сумке короткому перу и листкам, в углах обожженых свечой, упавшей на стол. Стоит или нет?... – А то и два, - добавил Дин и развел руками. – Вообще... - замялся собеседник, оглядываясь по сторонам. - есть кое-что... – Кас, не тяни кота за шкирку. Устроимся вон там, - в отдалении показалась небольшая проплешина на земле, вытоптанная, вероятно, каким-то крупным лесным животным, по ошибке оказавшимся в здешних краях. - и ты прочитаешь. Без аккомпанемента будет не совсем то, конечно, но... Если это не помешает твоей творческой карьере, - Дин многозначительно взмахнул руками. - и атмосфере, то поделишься. Идёт? Кастиэль подумывал о том, чтобы быстренько отказаться, не идти на поводу своего собственного несостоявшегося убийцы, но тот не дал ему даже рта раскрыть. Дин небрежно скинул со спины поклажу, вес которой больше занимал медный котелок, завернутый в одну из запасных рубах, и тщательно покопался в своих вещах. Словно он знал, что именно найдёт во тьме "сумки". Словно... намеренно засунул нечто загадочное на дно. И словно прямо сейчас достанет заводную деревянную игрушку на поверхность. Вопреки ожиданиям Кастиэля, смущённого возникшей паузой, Дин со сконфуженным видом достал несколько листков пергамента, помятого в общей суматохе и чуть подпаленных с краёв (видно, позаимствовал у Гарта, в тесных объятиях которого нередко можно было обнаружить дочь кузнеца, отчего бумага, что он брал для нужд таверны, кое-где страдала от огня кузни). Следом высунулся и уголек, скромно обернутый кусочком кожи, чтобы руки не превратились в чёрные лапы собаки. – Я уже на практике убедился, что такие люди, как ты, то есть... Как бы правильнее сказать... Постоянно что-то придумывающие в своей голове, - в ответ на чёткий вопрос в небеснo-голубых глазах подбирал слова Винчестер, показательно несильно постучав по своему черепу. - долго просуществовать без этого самого придумывания не могут. Фантазия у вас, бардов, неугомонная. Так что держите и окажите мне, господин Кас, честь, исписав их до краёв. Поэт поклонился, ответив на шуточно серьёзное обращение, и присел рядом на вытоптанный кусочек земли. Где-то неподалёку, судя по всему, когда-то шел узкий ручей, и именно этой дорогой шли животные, намеревавшись побороться за право насладиться даром водных божеств. Насколько бы давно это ни было, местность, к тому же скованная обручем магии, медлительно восстанавливалась, и вскоре даже этот мелкий кусочек окончательно зарастет, сдавшись под давлением старых, равно как и мир, устоев природы. Кастиэль снял с плеч и вспотевшей шеи платок, который быстренько сцапал Дин, завязывая вокруг своей шеи и ложась на спину, затылком уткнувшись в горку одежды, сваленной в сумке. Прежде совсем хмурое, тёмное небо слегка посветлело, став светло-серым, и Дин наблюдал, как ветер гонит облака в противоположную от них сторону. Холодало. Совсем скоро кончится лето, и придётся искать поселение, ведущее активную торговлю, чтобы запастись тёплыми одеялами до первых снегов. Дин нахмурился, глядя за убегающими дождевыми тучами. Он надеялся, что до этого они успеют закончить своё небольшое путешествие и вместе, втроём, вместе с его отцом, вернутся в замок. Дальше... он не думал. Здравый смысл подсказывал, что позже им придётся надолго расстаться с Кастиэлем. А сердце... Мысли сердца прервало скромное покашливание со стороны друга. – Ты сам этого захотел, Дин, - почтительно сказал бард, показывая пальцем на строки, легко родившиеся поверх бумаги, и вздохнул. - Название пока ужасно сырое, да и без гитары будет... звучать мягко скажем сухо, но в этом случае я буду винить только тебя, за которым увязался в эту всю безмузыкальную авантюру. Искорки в его глазах, вызванные вдохновением, подсказали Дину, что он не злится так, как это показывает, да и вообще, на самом деле, не волнуется. Винчестер закивал, принимая обвинение, и приглашающе повел рукой: – Что ж, э... покажите мне, какие строки потеряли такое сопровождение и в чем Вы меня обвиняете, сударь. Смешок вырвался изо рта Кастиэля, но тот быстро постарался напустить на себя важный вид и мысленно встряхнул, как свежевыстиранные портки, строки, меняя пару слов местами и тем самым освежая за смысл в памяти, а в душе давясь искренним смехом. С непривычки пришлось пару раз прокашляться, чтобы голос как следует окреп, но творческая работа, подобно опасному паразиту, который, тем не менее, не заглатывал своего хозяина целиком, брала от тела по максимуму: даже после многочисленных зажатых криков и долгого молчания петь не показалось ему какой-то непосильной задачей. – Баллада "Острые цветки", - Дин в ответ кивнул, сосредотачиваясь на ней. И вот, вдохнув ещё раз, чтобы не сбиться на первых строках, Кастиэль запел: Где-то вдали, где людей нет, Пустеет вмиг лес, стоит лишь намекнуть... Уж век не рыжеет там солнца отсвет Топотом тихим наполненный, для путников жуть. Шугает ворон; ступает нога, В обитых лишь мехом простых сапогах. Хоть бледен – не скажешь, что мёртв, он, палач, Только комья блудного тумана Откроют на свет сущность сего ловкача И укажут в конце, чья душа бездыханна. Занесён уж клинок, хруст костра, Плещутся всплески огня, попадая на кожу, Но боец не сдаётся, рукоятку сжимает, И, обожженный, палача на смерть обрекает. А где-то, в рост пустившись легко, Распускался цветок, отсчитывая конец тех деньков, Где светился огонь, усмотрев, кто таков, Тот, кто виден в краю чужаков. Околдован герой: злодея не ищет, И вплоть до утра ничего не достигнет. В голове его – тени, и тени пустые. Словно война срубил уж недуг возрастной. Послышится глас с тёмных гор – И поймёт, доселе отрешенный боец, Что под чары попал. И лоб он отёр, К небу руки воздав, и поймал (какой же хитрец!) Одинокого, горем убитого, весёлого мага, Из цветка создававшего треклятую брагу... Под конец Дин уже начал напевать мелодию, подходящую, по его мнению, сей балладе. Или, по меньшей мере, её отрывку, который позже переродится в нечто большее, чем легкие и ничем не обремененные строки, накаляканные на коленке чтобы скрасить напряжённый досуг. Он ни в коем случае не претендовал на роль придворного музыканта у эльфов, известных ценителей тонкой музыки, но его скромное мычание было лучше, чем ничего. И когда Кастиэль прервался, он даже не сразу осознал это, рассчитывая на маленькую паузу для исправления слов или внесения правок. Или, на худой конец, пометок. Тишина повисела над ними несколько секунд, прежде чем Дин поднялся на локтях, растерянно поглядев на барда и нахмурившись. – А дальше? Кастиэль улыбнулся: это выражение лица возникало у Дина каждый раз, когда бард, воспевая и вечерам приключения выдуманных ведьмаков, оставлял продолжение истории на следующий день. В эти минуты наследник престола, посвятивший младшему брату и жестоким тренировкам времени больше, чем собственному комфорту, становился похожим на ребенка, который был слишком назойливым, из-за чего взрослые, гулявшие вместе с ним по рынку, отняли небольшой, но очень ценный талисман, как, к примеру, деревянную разноцветную уточку. Таковая, как он помнил, поначалу стояла у них в таверне на верхней полке кухни, наблюдая за процессом. Но она мигом исчезла, когда Дин её увидел. Кастиэль усмехнулся, вспомнив об этой истории. И о прочих тоже, в которых понял, что Дин не просто захмелевший задира. – Пока что это всё, что есть. – Мы не уйдём отсюда. Кастиэль вопросительно выгнул бровь, смерив его взглядом, полным непонимания. Дин сел, слегка сгорбившись, и скрестил руки на груди. Ну, вот опять, - подумал бард. - Упрямство входит в историю. – Мы не уйдём отсюда, пока ты не напишешь ещё хотя бы пар строк, чтобы покончить с историей о маге. Или какие-то ещё строки. Не знаю. – Ты ведь помнишь, что нам нужно торопиться? - не согласился Кастиэль, указывая на небо. - Нам надо добраться до какого-то пристанища, чтобы переждать непогоду. – Вот и работай побыстрей тогда, - съязвил Дин, улыбнувшись самой гадкой ухмылкой, что была у него в арсенале. – Дин... Тот в ответ лёг обратно на сумку, подгребя её под себя и отвернувшись от него. Этим жестом Дин сказал, что будет лежать и поднять его с земли будет ох как нелегко. А ещё сказал, что разговор окончен. Кастиэль потер виски: чем быстрее он удовлетворит просьбу этого человека с непрошибаемым нравом, тем лучше. Пальцы привычно поскребли кожу, пока он думал, и потом аккуратный почерк быстренько побежал по листку чёрными изгибами. – Дин? - окликнул Кастиэль друга, ухмыляясь про себя. Тот махнул рукой, показывая, что за время глубокомысленных размышлений барда не успел заснуть. После этого бард и раскрыл рот, в другом, живом и быстром, темпе напевая парочку строк: Упрямый герой, на терпенье скупясь, Работать барда заставил, пера не боясь. А маг же тем временем... – Эй! - несильно пнул его ногой Винчестер, пеевернувшись на другой бок и негодующе уставившись на Кастиэля. А потом вздохнул, подняв одну из рук в сдающемся жесте. - Твоя взяла, пошли тогда. Кастиэль, вдоволь назлорадствовавшись, ответил: – Я пошутил, Дин. Но впредь слушай, что я говорю. Иногда это может значить, что я готов придумать конец баллады вместе с тобой, а иногда... – А иногда что пришибешь меня сборником своих сочинений по лицу несколько раз, если не заткнусь, - снова сел тот и отвёл глаза, насупившись. Кастиэль на это не обратил внимания и запел еще часть баллады: Согласился он с тем, что, увы, понимает, Всю боль и страдания его, принимает, Что делать он, конечно, сразу же знает. Шорохи крыльев – и помяни как звали Человека, которого в замок забрали. Герой же сидел, в небо глядя, В глубокие думы порой уходя. Друг бард молча сбоку уселся, глас ран их погас, Капли били и били, одежды балласт... На секунду Кастиэль даже не знал, что добавить. Всё, что прежде планировалось, как завершающая строка, вдруг стало таким неважным и... Серым, что в контексте магической истории выглядело убого и грязно, как свежевылитые помои посреди поля, освещенного солнцем. Неестественно. Дин не стал дожидаться и рассмеялся: – Всё, не продолжай, дальше будут восхваления дождя, его силы и убийственной мощи капель на пятнадцать листов. Твоя взяла, - с тяжёлым вздохом он поднялся на ноги, отряхнулся и, потянувшись, протянул более здоровую ладонь Кастиэлю и добавил: - А концовка хороша, не могу не признать. Я аж заслушался, хотя видел всё вживую. Бард принял комплимент, сдержанно кивнув и проигнорировав чересчур громко мурчащее чувство наслаждения от этих слов. Пальцы сжали листки посильнее, чтобы те не улетелию. Дин подтянул друга на ноги, и даже после того, как он отошёл на пару шагов дальше, ожидая, что Кас последует за ним, бард чувствовал разлившиеся по ладоням тепло от чужих прикосновений. Тепло, быстро пробежавшее по всему телу вплоть до сердца, ускорившего по непонятным причинам свой бег. Так тепло. По-домашнему тепло и солнечно, и в его голове промелькнула молитва, чтобы это не заканчивалось, не падало в пропасть ускользающих воспоминаний. Кастиэль смотрел на Дина, бурчащего что-то под нос, ведь опять наступил на какое-то непонятное подобие шишки, которая больше годилась на роль черепа мелкого грызуна. Смотрел и понимал, что влип по самые уши, и виновато в этом его странно ухнувшее вниз в ответ на такой знакомый смешок сердце. Возможно то, что произошло во тьме переулка мертвеющего празднества было правильным событием, вытянувшим правду из-под самого носа Кастиэля... Да, он определенно был готов провалиться на месте от странного, непонятного ему самому наплыву нежности, но даже падение с обрыва, разделявшим, судя по слухам, некрополь и мир людей, не поможет ему искоренить любовь, что разжёг сам Дин, даже не помня об этом, будучи "спичкой" для огромного километрового пожара в душе у барда. – Эй, чего застыл? Поторопись, а то ночь наступит, а виноватым естественно буду я, оставивший тебя на растерзание страшным монстрам из высокой травы! - фыркнул Дин, показательно похлопав по тонким ножнам на поясе. Травы зашелестели под подошвами ботинок со скользкими шнурками, из-за чего нередко приходилось перезавязывать. Кастиэль с недовольной миной покачал головой, поправив на плече мешок и поудобнее перехватив уголёк. И, дождавшись, пока Дин отвернется, быстро дописал: Покуда сам дождь не разлучил нас.