Полуночный поезд

      Когда директор вызывает его, он убежден, что сделал что-то не так. Директор никогда никого не вызывает, даже старших детей, поэтому Гарри чувствует, как по его шее течет струйка пота, когда он входит в кабинет.       Удивительно, но он не один. На одном из стульев за его столом Гарри замечает женщину, сгорбившуюся над стулом, руки которой крепко сжимают сумочку. Она смотрит на него; ее глаза кажутся большими за толстыми стеклами очков. Ее волосы развеваются во все стороны, но выглядят мягкими, что означает, что она заботится о них. Она одета в странный зеленый халат, похожий на бабушкин, и все эти детали говорят ему, что она не представляет никакой угрозы. Он также не получает от нее плохих впечатлений.       — Садись, Гарри, — говорит директор, указывая ему на стул рядом с женщиной. — Хочешь лимонную дольку?       — Нет, спасибо.       Женщина наливает себе чаю, и Гарри завороженно наблюдает, как она молча общается с директором, пока мужчина не качает головой. Это странный обмен.       Директор наконец смотрит на него из-под очков, тихо оценивая его так же, как Гарри делает с ним, пока он не вытаскивает стопку бумаг. Гарри не может читать вверх ногами, но он узнает слово, написанное жирными заглавными буквами сверху.       Усыновление.       — Гарри, это Сивилла Трелони. Она выразила желание усыновить тебя.       Гарри слишком ошеломлен, чтобы говорить. Он переводит взгляд с директора на женщину, Сибиллу, и встречается с ней взглядом. Ее улыбка маленькая, но теплая, и что-то в нем говорит ему, что в конце концов, возможно, все будет хорошо.       — Правда? — скептически спрашивает он, не позволяя себе пока надеяться.       — Да, — отвечает она. — Я бы хотела отвезти тебя домой. Если хочешь.       Он колеблется лишь мгновение. — Да. Я хочу.       Это не может быть хуже, чем приют или дом, в котором он рос раньше, верно?       Он пакует все свои вещи второй раз в жизни, и на этот раз это гораздо сложнее, даже с помощью Цисси. Это даже не из-за количества вещей, которые нужно упаковать — нет, он был очень минималистичным — а из-за приюта, который стал его вторым домом вопреки всем обстоятельствам. Трудно прощаться с местом, которое его приютило.       И еще труднее полностью разорвать последнюю связь, связывающую его с Томом.       После своего рокового шестнадцатого дня рождения Гарри больше никогда не заходил в свою комнату, и он точно знает, что ее освободили, чтобы найти место для другого сироты. В каком-то смысле это кажется уместным; Гарри в любом случае больше никогда не сможет войти внутрь.       Гнев все еще не утих. Это всего лишь мерцание, предпоследняя стадия горя, но Гарри сомневается, что он когда-либо смирится с отъездом Тома и его предательством. Но кошмары все еще преследуют его и вызывают бессонницу.       — Как ты себя чувствуешь? — спрашивает его Белла, когда он звонит ей, чтобы сообщить новости. Он уверен, что они скоро распространятся как лесной пожар среди его сломанной, найденной семьи. Может быть, они даже дойдут до него.       — Я чувствую облегчение, — говорит он.       — Действительно?       Он кивает, забыв, что Белла этого не видит. — Да. Это как начать новую главу, понимаешь? Дистанцируюсь.       — Ну что ж, — бормочет она, — надеюсь, тогда ты сможешь освободиться от своей боли.       В итоге он выбрасывает или отдает другим детям большую часть своих вещей. Он уверен, что они ему больше не понадобятся. Единственные памятные вещи, которые он бережно хранит и упаковывает, — это фотографии и старая пачка сигарет Тома.       Затем он берет свою сумку и уходит.       Навсегда.       И он чувствует облегчение.       Каким-то образом его интуиция оказалась верной относительно Сивиллы.       Она дарит ему новую, прекрасную жизнь.       Она везет его в свой маленький экстравагантный коттедж в глубине Шотландии. Они едут на ее отвратительной зеленой машине, и Гарри наслаждается сельской местностью. Наступает осень. Деревья теряют свою яркую зелень; воздух становится тяжелее, холоднее, но все еще свежий.       Когда они наконец приходят, он измотан, но старается впитать все. Неудивительно, что у Сибиллы много кур, коз и даже кошек, свободно бегающих снаружи; сад ухожен, зелень взрывается цветами. В дальнем углу даже есть качели — Гарри уже знает, что будет часто ими пользоваться, как и уютным крыльцом.       Внутри дом тоже уютный, с деревянной входной дверью, несколькими вешалками и покрытой ковром лестницей. Холл разветвляется в кабинет Сибиллы, скрытый за желтой дверью, кухню, гостиную и небольшую ванную комнату.       Кухня заполнена блестящими кастрюлями, травами, свисающими с потолка, и синими чашками с нарисованными на них пчелами. Затем идет гостиная с большим диваном и журнальным столиком, заваленным всевозможными книгами, как и полки по всей комнате. Гарри замечает существенную нехватку телевизора.       — Извини, я вообще-то ничего не смотрю, — говорит Сибилл, — но я могу купить тебе телевизор, если хочешь.       — Нет, все в порядке. Я тоже его не смотрю.       Затем она показывает ему верхний этаж — две комнаты и маленькую ванную. Гарри сразу понимает, что ему будет несладко под душем из-за полки для шампуня, висящей слишком низко, но Сибилла обещает ему снять ее.       Она дает ему совершенно новое полотенце — лавандовое, черт возьми, — но в конечном итоге он ценит его запах. И даже есть приличное мыло, шампуни и теплая вода в раковине. Изменение, конечно.       Его новая комната выполнена в стиле минимализма.       — Мы сделаем ремонт. Я не знала, какая мебель тебе нравится и даже какого цвета должны быть стены, так что пока это только основа.       В число основных вещей входят письменный стол, расположенный прямо под окном, на котором расставлены несколько ярких цветов, стул, большая полка, шкаф, кровать, достаточно большая, чтобы вместить его рост, и деревянный ночной столик. Это намного лучше, чем его или даже Тома комната в приюте, даже несмотря на его попытки переделать, поскольку все, что у них было, было подержанным или досталось по наследству от старших детей. Напротив, его чемодан выглядит так, будто принадлежит бездомному.       — Это здорово, — честно говорит он, все еще оглядываясь вокруг с недоверием. — Мне многого не нужно.       — Завтра мы пойдем в магазин и купим все, что тебе нужно. Мы можем купить краску для стен, новые простыни, ковер, растения и — в общем, все, что ты захочешь.       — Ладно. — Гарри кружится по комнате. — Не могу поверить, что это мое. Это уже слишком.       — Этого слишком мало, Гарри. Ты заслуживаешь гораздо большего.       Он шмыгает носом, глядя куда угодно, только не на Сивиллу, стоящую у входа. Он роется в чемодане, понимая, что у него гораздо меньше вещей, чем могут вместить полки. Большинство из них останутся пустыми, пока у него не появится что-то, чем можно их заполнить.       — А как же школа?       — Я отвезу тебя в понедельник. Это недалеко. — Она делает короткую паузу. — Хочешь что-нибудь поесть?       Его гнев медленно, но верно исчезает.       Он поддерживает связь с Беллой и Цисси, навещая их по выходным, и приют становится для него лишь далеким воспоминанием о кошмаре.       К тому же он занят — не только школой, но и слежкой за Сибилл. Сначала он только помогает ей по дому, кормит животных, поливает растения, красит свою комнату. Домашние дела ему не сразу нравятся — иногда они изматывают и кажутся бесполезными, но со временем он начинает получать удовольствие даже от самых простых задач. Они приносят ему душевное спокойствие, особенно когда он видит, как все растет и цветет под его заботливым уходом.       Его собственная комната также быстро становится его, поскольку Сибилл позволяет ему выбирать все, что ему нужно. Они красят стены в пушистый зеленый цвет — «похоже на свежий базилик, как необычно», — затем приносят больше декора, например, новую настольную лампу, постеры и картины, которые нужно повесить над его кроватью, еще несколько растений. Он аккуратно вешает единственную имеющуюся у него фотографию всей команды, ту, на которой есть Том. Возможно, ему следовало избавиться от нее, узнав об отъезде Тома и его предательстве, но он не может заставить себя это сделать.       Даже новая школа, в которую его отправили, не самая плохая — на самом деле, она намного лучше той, в которую он ходил раньше. Она маленькая, но дети и учителя там хорошие. Он даже заводит новых друзей; хотя проводить с ними время не так приятно, как с командой змей, он все равно наслаждается собой.       Вероятно, ему нужен был именно новый старт, несмотря на разрыв связей с прошлым.       Даже его кошмары стали реже.       А еще у Сибиллы есть небольшой бизнес.       Сначала он не спрашивает об этом, но замечает постоянный приток клиентов, которые появляются в их дверях. Сибилл отводит их в свой небольшой офис в передней части дома, выполняет всю работу, которую у нее есть, затем клиент уходит, обычно заметно более довольный, чем прежде.       У Гарри, конечно, есть гипотезы.       Гипотеза номер один: Сибилл — психиатр, и она принимает пациентов. Их более бодрое настроение после часа, проведенного с терапевтом, подтвердилось бы.       Проверка гипотезы: через два месяца он наконец-то мельком видит внутреннюю часть офиса и решает, что это не кабинет психоаналитика. Кабинеты психоаналитиков не заполнены блестящими и странными вещами, такими как череп, набор старых карт, хрустальный шар, рог, несколько бутылок виски и красочные уродливые ковры.       Гипотеза номер один опровергнута: Сибилл определенно не психиатр.       Гипотеза номер два: Сибилл — ведьма.       Проверка гипотезы: при осмотре все предметы в ее кабинете напоминают те, что Гарри видел в книгах о средневековых ведьмах и охоте на них, а он прочитал их немало.       Подтверждающие доказательства: у Сивиллы также есть интересная коллекция книг — «Гадание по картам», «Будущее в наших звездах», «Причудливость магии» и многие другие.       Доказательства против: чтобы быть ведьмой, Сивилле нужна волшебная палочка, а в офисе ее нет. Гарри тоже никогда не видел, чтобы она занималась магией, и она ненавидит некоторые задачи настолько, что может упростить их заклинанием, если сможет.       Небольшое примечание: ведьм не существует.       Гипотеза номер два опровергнута: Сибилл не ведьма.       Гипотеза номер три: она предсказательница.       Аргумент в поддержку тезиса: все объекты в ее офисе вписывались бы в эту схему. Как и постоянный приток клиентов, которые могли бы прийти к Сибилле, чтобы узнать свое будущее или что-то еще, что они хотят узнать.       Второй поддерживающий аргумент: личность Сивиллы. Она мечтательна, тонет в мыслях и уделяет внимание мирским задачам только если это необходимо. Она много говорит о звездах, судьбе и трепетании крыльев бабочек. Гарри не всегда понимает глубокое погружение в небесные материи, но ему нравятся вечера, проведенные на крыльце за чаем с медом и наблюдением за звездами.       Доказательств против нет.       Чтобы убедиться, он решает просто спросить как-нибудь вечером, пока они выполняют свой ежедневный вечерний ритуал на улице. Он пьет мятный чай с медом, а Сивиллу — с ромашкой; вечер довольно прохладный, признак приближающейся осени. Он рад, что у него есть одеяло.       — Чем именно ты занимаешься? Со своими клиентами?       Сибилл поправляет очки и улыбается ему. — Я рассказываю им об их родственных душах.       Это привлекает внимание Гарри. Все три его гипотезы оказываются ложными.       — Как?       — Я их вижу.       —Что? — Гарри щурится на нее. — Кого ты видишь?       — Родственные души моих клиентов. Я вижу, кто они и чем они занимаются в данный момент. Это как шпионить за ними с камерой. Как смотреть на воспоминание. Это не так уж много, но для моих клиентов это все.       — Как ты...?       — Я прикасаюсь к руке клиента и закрываю глаза. Когда я сосредотачиваюсь, я могу найти путь к его второй половинке. Иногда изображение более четкое, иногда — размытое. На самом деле, зависит от обстоятельств.       — На чем?       — Интенсивность связи, я думаю? Я не уверена, как именно это работает. Я пыталась это понять, но, видимо, некоторые вещи нельзя узнать раз и навсегда.       Гарри долго смотрит в свой чай, прежде чем снова спросить: — Как ты этому научилась?       — В основном методом проб и ошибок, но сам талант, я думаю, идет от линии Провидцев. Они чрезвычайно редки, но моя мама тоже была ясновидящей. И ее мать тоже.       Он молчит некоторое время, а затем спрашивает: — Можешь ли ты рассказать мне больше о родственных душах?       — Я могу дать тебе несколько книг.       — А ты сможешь увидеть мою вторую половинку?       Этим вопросом он ошеломляет Сибиллу — ее руки замирают над раковиной, и она пристально смотрит на него.       — Я могла бы это сделать. Но ты же знаешь, я бы не прикоснулась к тебе без твоего согласия.       Гарри кивает с убеждением, жуя еще одно печенье. Сибилла испекла их сегодня утром — он в полном восторге от шоколада, которым они наполнены.       — Ты можешь… — он колеблется. — Ты можешь проверить и рассказать мне о моей второй половинке?       Улыбка Сибиллы осторожна, когда она снимает перчатки для мытья и убирает их. Честно говоря, она выглядит нелепо в розовом фартуке, но она использует его только на кухне. Она успевает поправить свой пучок, прежде чем ответить.       — Только если ты в этом уверен.       — Да.       Она осторожна, беря его руку в свою, уважая границу, которую Гарри установил при их первой встрече; это первый раз, когда они напрямую соприкасаются. Ее рука морщинистая и теплая.       Сначала ничего не происходит. Потом... Гарри ахнул, когда увидел и почувствовал, как лопнула золотая нить. Он открыл глаза. Глаза Сивиллы тоже широко раскрыты, и она смотрит прямо на него, удивление и изумление смешались в ее карих радужках.       — Что это было? — слабо спрашивает он.       — Что ты видишь?       Она просто смотрит, не мигая, и Гарри наконец сдается. — Я видел, как лопнула желтая нить. С моей родственной душой все в порядке?       — Да, с твоей родственной душой все в порядке, — тихо отвечает Сивилла. — Ты видел связь родственной души, Гарри, но она не твоя — она моя.       — Что?       — Моя родственная душа умерла, когда нам было по двадцать два. Это был трагический случай, ее сбила машина. Она умерла на месте, так что, по крайней мере, она не страдала.       Гарри моргает по-совиному, в растерянности. — Мне так жаль...       — Все в порядке. Прошло много лет. — Она выдавливает улыбку. — Я все еще скорблю по ней, но мне уже не больно. Но любопытно, что ты видел.       — Я вижу золотые нити, когда люди прикасаются ко мне. Я думал, что, может быть, они мои родственные души, но я знал, что они уже нашли свою половинку. У меня не было другого объяснения, поэтому я просто оставил все как есть.       — О, точно. Ты бы сразу понял, если бы вы были родственными душами. Видишь ли, когда ты прикасаешься к своей родственной душе, связь завершается. Ты почувствуешь огромное тепло и заметишь, как ваши сердца синхронизируются. И ты просто узнаешь.       — Мой друг тоже так сказал, — кисло замечает он. — Мне это мало о чем говорит.       — Это одна из тех вещей, которую нужно испытать самому, чтобы понять, что это значит. — Сибилла поправляет очки и напевает. — Твой талант чрезвычайно редок, Гарри. Я уверена, что если бы ты следовал за нитью, ты бы смог следовать за нитью и найти родственную душу.       — Как ты?       — О, нет. В моем случае это так не работает. Я не вижу связи. Образы просто появляются без какой-либо подсказки.       — О. Ты можешь научить меня, как следовать за связью?       — Я могу попробовать. Я наверняка смогу научить тебя всему, что знаю о родственных душах. Может быть, ты даже сможешь помочь большему количеству людей, чем я.       Гарри чувствует себя ошеломленным этой перспективой, но это не обязательно плохая идея. Он любопытный маленький засранец, в конце концов. Однако есть еще одна вещь, которую ему нужно знать. Его родственная душа...       — А моя родственная душа?       — Твоя родственная душа прекрасна, Гарри.       Он не называет Сивиллу мамой, но относится к ней как к своей матери.       Они проводят много времени вместе, говорят о родственных душах и смежных темах. Она учит его всему, что знает сама, и даже начинает пускать его в свой кабинет.       — О, это просто выставка для моих клиентов, — говорит она, заметив внимание Гарри к собранным ею предметам. — Мне это на самом деле не нужно, и большинство книг здесь — мусор, но это помогает поддерживать мой имидж. Вот, садись.       Связи родственных душ сначала ускользают от него. Они скользкие, сияющие, как солнце, и их легко упустить из своих пальцев. Постепенно он становится лучше в том, чтобы держать и не отпускать; затем он идет дальше, следуя за нитью в огромный океан звезд, прямо к человеку, который ждет по ту сторону связи.       Впервые это его потрясает до глубины души настолько, что он отпускает руку клиента и отстраняется. Ему удалось увидеть только мельком красивую блондинку, никаких четких деталей, но, по крайней мере, он знает, что он наверняка сможет это сделать, узнать больше.       — Вы оба не против попробовать еще раз? — спрашивает Сибилл у него за спиной. Гарри ждет, когда мальчик перед ним кивнет — его сверстник даже не колеблется, надежда и волнение расширяют его зрачки. Они готовы.       На этот раз он гораздо смелее, следуя за нитью, и снова увидеть девушку не удивляет его. Сибилл описала свой талант как видение картинок в голове, но Гарри чувствует себя погруженным в другой конец связи, как будто он действительно стоит на кухне девушки. Он даже может чувствовать запах ужина, который она готовит, чувствовать плитку под ногами, и он также совершенно уверен, что серый кот, развалившийся на стойке, тоже может его видеть.       Но девушка его не видит — она выключает плиту и ставит миску на стол. Она смотрит сквозь него. Затем его тянет обратно в кабинет Сибиллы, словно его засасывает вакуум.       — Ты в порядке?       — Да, — выдыхает он. — Я видел твою вторую половинку. Она готовила ужин, суп, по-моему, и у нее есть серый кот. Она меня не видела.       — Где она?       — Я не уверен. Не думаю, что смогу указать конкретное место, но могу попытаться его вычислить. Можем попробовать еще раз?       Это звучит как вопрос, поскольку он не уверен в своих способностях в этом вопросе, но да — он может, по крайней мере, попытаться.       И хотя он обнаруживает, что связь не сообщает ему точного местоположения, он все равно может более или менее определить его по окрестностям — иногда это столь же неопределенно, как город или провинция, но иногда он может сузить его до конкретного многоквартирного дома.       Итак, бизнес Сибиллы расширяется. Гарри все больше помогает ее клиентам, а Сибилла время от времени вмешивается, когда клиенту нужно только описание его второй половинки, подтверждение того, что она у него действительно есть.       Таким образом, слава Гарри растет, и впервые он чувствует, что его жизнь имеет цель.       Сразу после окончания университета Гарри создает собственное агентство. Оно работает в Глазго отдельно от бизнеса Сибилл, но они поддерживают связь, и он навещает ее так часто, как только может.       Быть независимым подрядчиком поначалу изнурительно, но вскоре маркетинг делает за него всю работу, и все больше и больше клиентов начинают обращаться к нему, а затем передавать новости своим друзьям, семьям и знакомым. Гарри приходится нанять помощника, чтобы он следил за встречами, поисками и исследованиями.       Его клиенты приезжают со всей страны и даже со всего мира. Любовь не знает границ, и Гарри чувствует себя привилегированным свидетелем этого. Он испытывает радость, когда люди находят свою вторую половинку, и горе, когда этого не происходит. Иногда по ночам тяжесть давит на него, и он едва может спать, но количество успешно закрытых дел намного выше, чем проваленных. Его даже не смущает истощение, которое наступает от круглосуточной работы и помощи людям. У него есть цель, движущая сила, которая позволяет ему заполнить свой календарь до краев.       Видеть, как соединяются два сердца, — это чудо.       В то же время он держит свое сердце в неведении.       Несколько свиданий с девушками из приложения для знакомств не увенчались успехом; его сердце никогда не трепещет ни с одной из них. То же самое и с парнями.       Он никогда не находит свою пару, свою родственную душу или даже кого-то, с кем он мог бы себя связать. Все его отношения поверхностны, как будто его сердце не может вынести бремени или...       Или как будто оно уже занято.       И, может быть, так оно и есть, думает он, глядя на сердцебиение, выгравированное на его запястье. Ночи проходят вокруг него, бессонные, и тьма всегда сгущается, когда отчаяние ищет его. Эхо сердца, которое он слышит в своих ушах, не может ответить, ему, однако, и оно не может привести его к его родственной душе.       Он считает себя и свое сердце разбитыми.       Затем он следует духовной связи, которая приводит его в полуночный поезд.