Мой прекрасный сон

Северус прибыл буквально через несколько минут, окинул меня внимательным взглядом, отметил, что я в порядке, огляделся. В его руке была зажата палочка, словно он собирался в бой. Чуть расслабившись, он произнёс: – Помню это озеро. Лес Дин, 1989 год, август, сразу после твоего дня рождения. Меня бы порадовали эти слова, не будь предыстории у нашего здесь нахождения. Я задал самый главный вопрос, отринув романтику воспоминаний: – Почему у тебя поменялся Патронус, Северус? Северус повернулся ко мне, чуть склонил голову, глядя прямо в глаза. – Ты ведь уже догадался, Гарри. Это "Гарри", сказанное низким голосом с бархатистыми нотками, откровенное, звучащее более интимно, чем самое неприличное предложение... Неужели... Меня затрясло. – Скажи мне сам! – потребовал я, сжав в кулаки подрагивающие руки и впиваясь взглядом в его лицо. Изысканно вылепленные губы разомкнулись и произнесли невероятное: – Я люблю тебя. Не как сына. Я пошатнулся от взорвавшегося внутри меня фейерверка чувств: взрывная волна разошлась горячим покалыванием от центра груди до кончиков пальцев ног и рук, у меня, кажется, даже волосы встали дыбом. А после я и вовсе упал, где стоял, на колени, уронив лицо в ладони, и затрясся в рыданиях. Мне казалось, что это всё безжалостная в своей нереальности иллюзия и она сейчас закончится. Тонкие горячие пальцы оплели мои запястья, отнимая руки от лица. Запах летнего леса размыло, затмило ароматом трав и сладковатой горечи, запахом моей Амортенции. – Посмотри на меня! – о, этот низкий властный голос, которому так сладко было подчиняться, слепо следуя! Я вскинул взгляд и утонул в чёрной бездне, в которой дрейфовали крошечные золотистые огоньки. Бездна приблизилась, окончательно поглощая, я ощутил влажный жар, мягкость и упругость, и захлебнулся в сладости поцелуя. Дальше было форменное безумие. Мы напали друг на друга, столкнулись, как две вселенные, взрываясь и смешивая обломки. Кусались, рвали одежду, хватали, мяли, рычали, сжимали, подминали друг друга, катались по траве, тянули за волосы. Мои губы, мой язык, мои пальцы жили своей жизнью, бесстыдно касаясь, лаская, проникая в любимое желанное тело. Я не собирался доминировать, я просто сорвался. Но когда оказался внизу, сразу же широко развёл ноги, принимая между ними узкие бёдра, позволяя влажному члену тыкаться в пах и наслаждаясь своей принадлежностью. Я желал быть его и больше ничьим. – Ты уверен? Я ведь не отпущу, – хриплый голос прошёлся кисточкой по влажной обострённо-чувствительной коже. – Никогда больше не отпущу тебя, Гарри. – Уверен! Взгляд Северуса затягивал, мерцал, глядя в ответ впервые без страха быть отвергнутым, я опрокидывался в чёрную дыру. – Скажи мне! Словами! – потребовал он, хотя я уже дрожал под ним от желания. – Я люблю тебя! Люблю! Бесконечно и беззаветно! А ты давно любишь? – Всегда! Северус сжал мои плечи и, не расцепляя наших взглядов, толкнулся, входя в меня плавно, но неотвратимо, делая своим. Я видел как мгновенно расширились его зрачки, ощутил распирание, полноту и неодиночество, и непроизвольно выгнулся ему навстречу, запрокидывая голову, закрывая глаза, отдаваясь искренне и до конца. Меня больше не было. Были мы!

***

Страсть отпустила нас только к утру, я, опустошённый и одновременно переполненный, лежал, глядя в безмятежное небо, и осознавал реальность. Она накатывала, как валун, под которым ты заночевал беспечно, так устав, что не осознавал опасности: бездушная каменюка даже не заметит маленького человечка, сминая, потревоженная малейшей вибрацией. Как мне теперь показаться на глаза маме?! Особенно таким, искусанным, в засосах и синяках. Что я ей скажу?! – Ты почему не спишь? – сонный, чуть хрипловатый голос Северуса заставил меня сжаться. Горячая ладонь скользнула по дрогнувшему от ласки животу, переползла на бок, придвигая меня ближе. – Что мы скажем маме? – прошептал я. – Она знает. Про наши чувства. Я так резко поднялся, что у меня закружилась голова, и я застонал. Меня тут же прижали к себе сильные руки. – Где больно?! Где?! Я начал биться, отталкивая от себя хваткие конечности, и крича: – Почему ты не сказал?! Я же умирал внутри каждый день! Я ненавидел себя! Любил тебя неистово! Завидовал матери! Чуть не проклял сам себя! – Гарри... Гарри! Успокойся! – Северус всё же поймал меня, повалив на вытоптанную нами траву, прижал собой, оплёл ногами, опутав собой, как питон оленя. Взял мою голову в ладони, зажал, понукая смотреть на себя. – У нас с Лили был договор! Я не мог нарушить данного обета! И она тоже! – Что изменилось, почему вдруг... – Я, поняв, что тебе не безразличен, дал нам время. – Ты... ты проверял меня?! – Нет! Но ты так молод, зачем тебе такой, как я? – Это мне решать, мне! Я завыл, снова задёргался, пытаясь вырваться. Но после устал и сдался. С кем я борюсь? Я отдал себя Северусу ещё в четыре года, впервые столкнувшись с ним взглядом. Всхлипнув в бесконечной жалости к потраченным на муки годам, я просипел: – К..когда ты узнал? – Когда ты вышел из родового зала Блэков. Твой выпотрошенный разум оказался болезненно открыт, как раскатанный по столу свиток. И когда ты сказал, что любишь меня, я считал всё, что ты вкладывал в эти слова. – О, чёрт... – Ты себе не представляешь, как я был в тот момент счастлив. У меня даже руки затряслись. Я чуть не признался тебе... Если бы Блэк не торчал рядом... – Ты уже любил меня на тот момент?! – Я полюбил тебя с первого взгляда. Моя любовь прошла глобальную, болезненную трансформацию от изумления до зависимости. Да и вообще, это слово слабо отражает спектр испытываемых мной чувств. Я никогда никого так не любил. Да я даже не знал, что любовь бывает такой! Одержимость, больная страсть, восхищение, поклонение. Ты мой идол. Моё божество. Мой смысл. Мой прекрасный сон. – А ты мой? – мой вопрос прозвучал так по-детски... – До последнего вздоха. Я немного расслабился. В сжимающих меня объятиях было так хорошо. Правильно. Словно после долгого плавания, где меня трепало и било, я встал на пристань в тихой бухте. Северус тоже обмяк на мне, погладил по лицу, коснулся уголка истерзанных губ. – Раз ты успокоился, то я расскажу тебе, как вообще оказался мужем твоей мамы. Ты готов меня выслушать? Кивнув, я чуть повернул голову и поймал губами ласкающие меня пальцы, мгновенно ощутив ответную реакцию... Это заставило меня на миг прикрыть глаза. Понимать, что я завожу не меньше, чем завожусь сам, оказалось бесценно. А Северус поразил меня. Я знал, что он красив, но чтоб настолько?! Под одеждой не видно было ни сильных, широких плеч, ни чёткой мускулатуры, обрисовывающей тело так гармонично, так красиво! Я даже предположить не мог, что распалённый, он закусывает губы, по его лицу разливается румянец, а глаза горят. Северус оказался совершенством! И хорошо, что никто не видел его таким! Хотя, он ведь был с мамой... Нет. Нет! Он мой! Теперь – только мой!        – Твоя мама магглорожденная, – вырвал меня из падения в бездну голос Северуса. – После расторжения брака с твоим отцом перспектив у неё особенно не было. Даже если она – экс-миссис Поттер. Тем более, что она – экс-миссис Поттер. Твой отец... крайне мстительный человек. Осознав, что Лили, не простит ему ни агрессии в отношении тебя, ни неадекватности, ни пьянства, возобновлять отношения не намерена, он, имея влияние, просто закрыл для неё наш мир, сделав персоной нон-грата. А тот мир, откуда она родом, давно её не помнил. Ведь у Лили даже не было маггловского образования. И она могла заниматься только низкоквалифицированным трудом, вроде работы официанткой или кассиром.       Первое время после того, как она ушла от твоего отца, её материально поддерживала семья Дурслей, но так не могло длиться вечно.       Твоя мама пыталась варить дома зелья, вложив все небольшие сбережения в обустройство лаборатории, но зелья брали неохотно. Твой отец, в надежде, что отчаянное финансовое положение заставит Лили смириться и простить его, предпринял всё, опустившись даже до угроз владельцам лавок. ‒ Но Сириус... – проблеял я. Открывшаяся информация меня шокировала. Я даже не осознавал, в каком бедственном положении оказалась тогда мама. ‒ Сириус был предан твоему отцу как пёс! Да, позже, когда Поттер наломал дров, он слегка одумался и правильно расставил приоритеты, но на тот момент он поддерживал несчастного брошенного друга... Козёл! Какой же мой бывший папаша козёл! Так издеваться над женщиной, которую как-бы любит! – Твоя мама оказалась в отчаянном финансовом положении, Гарри. Слава Древним, мы столкнулись с ней в лавке, где она пыталась сбыть партию Костероста, а я как раз покупал ингредиенты. Северус склонился и быстро, жадно поцеловал меня. И пока я пытался отдышаться, продолжил: – Ты знаешь, что мы поссорились на шестом курсе и с тех пор не общались, хотя я не раз пытался наладить контакт. Лили была моим единственным другом. Но мне так и не удалось получить её прощение: сразу после окончания Хогвартса она буквально растворилась в браке с Поттером, и точек пересечения у нас попросту не было. А тут такая оказия. Конечно, я ей воспользовался. ‒ Ты любил её? – ревниво спросил я, как никогда сейчас понимая чувства и Драко, и Блейза. ‒ Гарри, дослушай меня, и ты сам всё поймёшь, – терпеливо сказал Северус. Он нависал надо мной на локтях, разглядывая так откровенно, что я ощущал жар, заливающий моё лицо, шею, грудь. Северус отвёл взгляд и откатившись, лёг рядом, ловя мою руку и переплетая пальцы. – Мы поговорили. Уставшая, отверженная, измотанная, Лили не только простила меня, забыв обиды. У неё случился нервный срыв. Я отвел её в кафе, утешил как мог, заодно узнав истинное положение вещей. Я поджал губы, зная, как Северус умеет утешать. Словно ты самый важный человек на земле. Единственно важный. Я судорожно вздохнул. – Думаю, сами Древние тогда устроили ту нашу встречу.       Ей – нужна была моральная и финансовая поддержка, и статус замужней леди. Я на тот момент достиг достаточного статуса для того, чтобы мою жену не подвергали дискриминации по статусу крови.       Мне – для вступления в род Принц необходимо было найти себе жену, причём не просто волшебницу, а соблюсти несколько крайне специфических условий. А именно: моей избранницей должна была быть магически сильная ведьма, уже родившая сильного отпрыска – вдова или разведённая – не важно; я обязан был зачать с ней общего ребёнка, введя в род и её, и нашего общего малыша. Лили идеально подходила по всем параметрам. Тем более, что мы дружили с детства, и она знала о моей особенности. – Какой? – поднял голову я и впился взглядом в смотрящего в небо Северуса. Он, почувствовав мой взгляд, повернулся ко мне и улыбнулся. – Я абсолютно гомосексуален. Обычно маги бисексуальны и для них нет принципиально разницы в поле партнёра, но я и тут умудрился отличиться! Девушки меня не привлекали от слова совсем. – Влюбляются ведь в человека, а не в его пол! – заторможенно произнёс я, осознавая только что услышанное. ‒ В общем да, но Лили я любил и люблю исключительно как друга. – Но... как... – всё ещё не мог понять я. Северус понял меня без уточнений. – Мы зачали Элли магией, Гарри. Я никогда не имел сексуальных отношений с твоей мамой. Нам хорошо вместе, мы очень близкие друзья, но не больше. Я вообще никогда ни с одной женщиной не спал. – О, Мерлин... – я реально тупой! А как я мучался, глядя на проявление чувств, даже не понимая, что это просто дружеские жесты. У мамы и Северуса даже спальни были отдельные с его появления в нашем доме в Коукворте! – Мы договорились, никому не открывать истинную суть нашего брака и что, будем вместе до восемнадцатилетия Элли. Но жизнь внесла свои коррективы. Я полюбил тебя и, признавшись в этом вначале себе, а после и Лили, уговорил её расторгнуть наш брак раньше. – Не очень-то ты и торопился! – буркнул я. – Я с одной стороны хотел дать нам время, но в то же время ужасно боялся, что ты устанешь от своих чувств ко мне и найдёшь себе партнёра. Устану... Да я люблю его всю свою сознательную жизнь! – Когда? Когда ты понял? Про себя? – Тебе уже исполнилось шестнадцать, было очень жаркое лето, и ты часто валялся в саду на пледе. Это было 12 августа. Ты, как обычно, лежал на своём месте, читал и грыз яблоко. Я же сидел с таблицей расчётов в беседке. Ты меня не видел. Сделав очередную ошибку, я вдруг понял, что большую часть времени таращусь на тебя. Не как на своего пасынка, а как на... сексуальный объект. Мне стало дурно, неловко, и я сбежал в лабораторию. Северус прерывисто вздохнул, и я сжал его пальцы, даря поддержку. – Я пережил несколько очень сложных месяцев, пытаясь осознать и принять произошедшее. Собственно, я полюбил тебя всем сердцем в тот миг, когда ты, глядя на меня огромными зелёными глазами, сказал восхищённо, что я красивый. Мне, считающему себя самым некрасивым из людей. В твоих словах было столько искренней, незамутнённой правды, что я мгновенно оказался порабощён. Мерлин, да меня так как ты никто никогда не любил! Даже моя мать!       Но до того момента в саду я думал, что это любовь отца к сыну. Жизнь оказалась более затейлива...       Я провёл два года в личном аду, когда любое твоё появление в моём личном пространстве заставляло мучаться от греховных мыслей и недопустимых желаний. Именно поэтому, узнав, что мои чувства не безответны, я был так поражён, что чуть не нарушил собственный же договор. Северус поднял наши переплетённые руки и, притянув к себе, поцеловал мои пальцы. – А когда ты понял про себя, Гарри? – С половым созреванием. В двенадцать. – Мордред и Моргана! – выдохнул он, подкатившись ко мне и заглядывая в глаза. – Шесть лет, Северус! – пожаловался я ему. – Я медленно прожаривался на сковородке шесть лет. – Мне жаль, солнышко. Но ты же понимаешь, что разница в возрасте не давала нам шансов на сближение. Я до сих пор испытываю чувство вины. – Ты не виноват! Да и никто не виноват, что мы влюбились друг в друга. Просто так вышло. Важнее итог, я считаю. Северус закусил губу и я мгновенно прилип взглядом к его истерзанным губам. Это я такое сделал?! Надо исправить! Выкинув вверх руку, я притянул его к себе за шею, зализывая то, что натворил.

***

Мама приняла блудного сына и бывшего мужа спокойно. Улыбнулась мне, обняла и сказала: – Я рада, что твоим партнёром будет Северус. Он надёжный человек, я знаю, что ты в хороших руках. Я испытал такое облегчение, что пошатнулся. С меня словно сняли гору, гнущую меня к земле. Но меня с двух сторон поддержали, как всегда – мама и Северус. Они не дали мне упасть в самые сложные периоды, не дадут и впредь. – Мне кажется, что я сплю и вижу прекрасный сон! – признался я. – Это не сон, солнышко, – улыбнулась мама. – А реальность. Она гораздо лучше!