Тейлз из племени ехидн

– Тейлз! – конечно, это не то, что Наклз хотел сказать в этот момент, но лисёнок мог ухватить это слово, что слишком рано для его возраста, а выкрикнуть хотелось хоть что-нибудь, ведь он едва успел схватить малыша за шкирку перед тем, как тот искупался в лаве. Тейлз, слишком восхищённый возможностью исследовать новое место, побежал в неясный полуразрушенный коридор, думая, что Наклз останется на месте ждать, когда он вернётся. Только он не знал, что Наклз не успел объяснить, что в этом дворце небезопасно даже для ехидн, потому что дворец потихоньку рушится, а лава наполняет пустые места. Да, лисёнок заметил, что коридор заканчивается внезапно, но огонь славен тем, что на него можно смотреть бесконечно. Завороженный он стал у самого края и не услышал, как шаткий камень под его ногами соскользнул и полетел в лаву. Тело Тейлза, потеряв опору, полетело вниз, сам Тейлз мог только испугаться. Затем он почувствовал хватку сзади за шкирку, и тело ещё тянуло вниз по инерции от резкой остановки. – Ой! – Тейлз потёр свою шею после того, как только оказался на твёрдой земле. Наклз осмотрел его везде, опасаясь, что шёрстка могла подпалиться от контакта с лавой. – Прости, я не успел сказать, что некоторые места рассыпаются от времени. Как видишь, лучше не падать здесь. Просто иди рядом со мной, я-то знаю эти места… Он похлопал лисёнка по плечам и поднял его за руку. – Мы почти дошли до самого интересного. В главном коридоре на стенах в какой-то момент стали появляться рисунки. Тейлз оглянулся и стал различать в них фигуры существ, похожих на Наклза. Множество этих фигур было выстроено по всей стене, направляясь в одну сторону. – Что это? – привлёк он внимание Наклза. – Это путеводитель. Ничего интересного… – Наклз даже не обернулся. Но ему пришлось обернуться, потому что он перестал слышать топот ножек. Лисёнок продолжил стоять под рисунками и разглядывать каждую. Оглядев, наверное, все до единой, он пощупал свою голову. – Пап… А почему у меня уши торчат вверх? – В каком смысле? – Наклз подошёл к нему. – Ну посмотри, у них они длинные и свисают вниз. У тебя тоже. Наклз не смог сдержать смех, чем ввёл Тейлза в замешательство. – Это не уши, Тейлз. Уши здесь, – он приподнял иглу у виска и показал место, где могло бы быть ухо, но там только впадина. – А что это тогда, если не уши? – Это иглы. Ну, если по-нашему, то это волосы. Чем старше ехидна становится, тем длиннее они становятся, – он опустил руку к своим плечам, докуда касались кончики игл. – Однажды они дотянутся до хвоста, как у них… Вдруг у Наклза спала улыбка, когда он посмотрел на рисунки. — Пойдём, скоро увидишь то, зачем этот дворец был создан. Тейлз пошёл следом: – Но всё-таки? Почему у меня другие уши? Их обрезают? – его уши от предположения опустились вниз в страхе. – Откуда у тебя такая мысль? – вздёрнул Наклз бровь. – Нет, они у нас всегда были такими. Тебе просто повезло иметь их. Боюсь представить тебя без них. Он попытался пошутить, что вышло неудачно. Тейлз прищурился, словно что-то начал подозревать. Они вышли в главный зал, где было всё. Тейлз понял, что Наклз хотел ему показать, глаза разбегались. В самой середине был огромный алтарь. В нём стояло семь огромных изумрудов. Неизвестно, каких цветов они были, ведь все они почему-то не сияли и были серого цвета, в отличие от самого большого, восьмого изумруда, стоящего в центре. Он медленно вращался вокруг своей оси и сиял красивым зелёным цветом. Рядом с ним лисёнок чувствовал прилив сил, хотелось либо присвоить всё, что мог дать этот изумруд, либо защитить его от чего-угодно, лишь бы остался только его и всех ехидн. – Вооу… – только и мог он произнести. – Да… – Наклз согласился с его эмоциями, только он уже привык видеть эту картину, а с приливом обязанностей его это уже даже не могло обрадовать. – Это, Тейлз, то, для чего я постоянно сюда хожу. Это то, что мы ехидны, поклялись защищать от любых невзгод, и что делали многие поколения. Это Главный Изумруд – один из самых могущественных артефактов на нашей планете. Его сила безгранична, ведь дух, заточённый внутри, олицетворяет сам Хаос. Благодаря этому артефакту, наш Остров Ангелов летает в небесах, от чего и является священным. Они подошли поближе, и Наклз посадил лисёнка на плечи. Иголки легли на ножки, но даже не укололи, словно они мягкие. – Протяни руки, – предложил Наклз. Тейлз так и сделал, и почувствовал теплоту, исходящую от изумруда. – Тепло… – неосознанно протянул Тейлз. – Да? – Наклз удивился. – Обычно он веет приятным холодом. Может, он адаптируется ко всем...? А теперь прислушайся. Сквозь уши проносились разные звуки: сначала это был ветер, затем тонкий звон, как иногда слышно у речек, а после длительного ожидания пронёсся ангельский голос, монотонно напевающий неизвестную мелодию, которую хочется слушать вечно, надеясь, что она сменит ноту. – Сколько я себя помню, и как мне рассказывали другие ехидны, Главный Изумруд всегда стоит на своём месте. Несмотря на нашу силу, нам нельзя брать его куда-либо, ведь это почти считается воровством. Дворец построили вокруг него, чтобы до него было труднее добраться тем, кто пожелал бы использовать силу артефакта. Тем не менее, древние ехидны нашли способ взаимодействовать с ним: Изумруд может исцелять любые раны, восстанавливать силы, шептать мудрость, давать подсказки… Только у меня возникает иногда мысль, что он делает это неохотно ко мне, или к какой-либо другой ехидне… – Оно… что-то шепчет. Ты слышишь? – Я не слышу, Тейлз. Походу, он обращается именно к тебе. – Оно шепчет моё имя… Только моё имя, – Тейлз попытался повторить своё имя, но, к своему удивлению, почувствовал, как язык отяжелел. – Не старайся произносить то имя, которое я тебе дал. Имя, которое я тебе дал, имеет своё предназначение. Ты сможешь его сказать только тогда, когда его значение имеет смысл. Тейлз взглянул на ехидну сверху, пытаясь понять, что он имеет в виду под смыслом. – А какое у него значение? Когда я узнаю, что смогу его произнести? – Ты поймёшь. Слова сами вырвутся, если я сам понимаю это. – А зачем мы скрываем наши настоящие имена? – Чтобы у недоброжелателей не было шанса навести на нас порчу. В тот момент, когда мы раскрываем своё имя, мы вскрываем свою оболочку, а значит, максимально уязвимы. Закончив разговор, Наклз повернулся и направился обратно к выходу. По пути Тейлз заметил в этом зале кое-что ещё: на огромной стене в самом верху был рисунок, частью которого был Главный Изумруд. – Что это? – он указал пальцем на этот рисунок. Наклз взглянул и решил подойти поближе, опустив Тейлза на сгиб локтя. Главный Изумруд был словно в руке какого-то странного существа. – Это предсказание. Древние ехидны научились глядеть в будущее, и это было одним из самых главных. Снизу этого рисунка написано пророчество: Могущественный артефакт объединит врагов и героев в одной цепи... Герой, сияющий ярко-голубым цветом, станет хранителем Хаоса и найдёт помощь в неживом, чтобы сохранить жизнь... Бушующий Хаос оставит свой пыл и вернёт последний шанс грешным душам... Тейлз прослушал пророчество до конца, наблюдая, как Наклз приложил руку к стене, тоскливо вздыхая. – А… Кто этот герой? – Не знаю. Иголками он похож на ехидну, но мы не синие. Может, это кто-то вроде… ежа? – Не похоже на ежа! – воспротивился Тейлз. – Посмотри на узоры: такого у ежей нет! – А ты имел шанс повидать ежей? – Нет, но… Они похожи на те, какими украшены ехидны во время битвы, ты же сам мне показывал. – Ладно, ладно, давай не будем спорить об этом. Может, этот герой вообще ни ёж, ни ехидна… – А кто? – Ох, Тейлз, знал бы я. Я никогда не пробовал заглядывать в будущее. В прошлое – и подавно.

***

Одним утром Тейлз проснулся в доме и встал искать Наклза. Обнаружил он его в поле, где была вспахана земля Наклз бегал вокруг и прогонял птиц, жадно что-то клевавших. – А ну пошли прочь! Сами ничего не делаете, так здесь сокровищницу нашли? – Пап? Что происходит? – «Что происходит»… Эти наглецы клюют семена, которые я посеял на зиму! Так ничего вообще не вырастет! Ехидна махал руками и прыгал, нависая сверху этих птиц, дабы они улетели. Тейлз понаблюдал за этим и задумался: так можно вечность пугать их, они всё равно прилетят, как только Наклз уйдёт. Но сейчас ехидна занят и, очевидно, в плохом настроении. Лисёнок подметил, что не в духе он уже который день, будто что-то его гложет. Он огрызается, всюду ходит угрюмым, как туча, а когда он ложится спать, его лицо переменяется с раздражения на глубокую грусть. Такого не было раньше, но, может, Тейлз просто этого не помнит. Тогда он решил: может, если он сможет помочь с проблемой расхитителей семян, то у Наклза поднимется настроение. Он ушёл, решив пока не мешать ехидне, и стал думать. – «Хм, можно было бы сделать что-нибудь, чтобы в огороде кто-то присутствовал всё время. Что-нибудь большое и яркое, угрожающее…» Он посмотрел на ветки деревьев и задумался об основе. Можно поставить по центру грядок основу. Он схватил одну ветку и потянул на себя. Он не знал, как это делать правильно. Не такой сильный, как Наклз, и всё ещё маленький ребёнок… Он пытался либо отломать ветку, либо выдернуть её с корнем. Она была слишком упругая, и как только лисёнок потерял равновесие, она выгнулась обратно и запустила его в сторону. Достаточно сильно, чтобы долететь до пустого поля. Отряхнувшись после падения лицом в траву, он осмотрелся и понял, что поле не совсем пустое. По всему периметру стояли деревья, совсем непохожие на те же пальмы. Маленькие, удивительно прямоугольной формы, веток было лишь по две. Чем дальше пройтись, тем больше мха на них, и тем темнее они становятся. Он подошёл к самому близкому деревцу, которое ему показалось самым лёгким и самым маленьким. Он потянул и удивился тому, что корней у этого дерева не было. Наверное, поэтому оно вытащилось так легко. Радостный Тейлз побежал обратно к дому. Внутри он заглянул во все ящики в поисках чего-нибудь подходящего. Он нашёл старую, порванную и грязно-белую ткань, уголь, парочку перьев какой-то птицы, солому и небольшую тыкву. Немного высунув язык от увлечения, обвязал тканью основу, прицепил перья, а затем взял тыкву. Он постарался вонзить тыкву в верхушку с одного удара, но это оказалось тщетным. Вздохнув, он взял нож и вырезал немного мякоти внизу, чтобы в тыкву можно было спокойно вставить основу. После кропотливой работы он угольком нарисовал тыкве лицо и сделал причёску из соломы. Он выбежал из дома и со всех ног побежал к огороду, сколько ему позволяла тяжёлая конструкция. Аккуратно пройдясь между грядками, он вставил в землю чучело и отбежал в сторону. Птицы, заметив чучело, быстро улетели, закаркав. – Папа! Скорее иди сюда! – восхищённо крикнул Тейлз. Кажется, Наклз уже шёл в его сторону, ещё когда услышал внезапно улетевших птиц. – Что случилось… Что это такое? – он сразу заметил чучело. – Я называю это «пугало»! Оно должно отпугивать птиц, и тебе не придётся всё время их прогонять! Они не подойдут и близко к грядкам! – Я вижу… – Наклз не стал возражать, даже если Тейлз отнял у него малую долю повседневных дел. – Хорошо получилось, малыш. Изобретательно. – Правда? – лисёнок засиял, услышав похвалу. Он ожидал увидеть улыбку гордого ехидну, но, кажется, не успел её заметить, потому что Наклз оцепенел. – Как ты сделал основу? – спросил Наклз, обнаружив знакомые черты палок на пугале. Лисёнок почувствовал что-то неладное, и на этот раз даже тревожное, поэтому он решил не затягивать с ответом, а объяснить всё. – …Когда я гулял по острову, я увидел несколько деревьев, выставленных в ряд. Это были очень странные деревья, на них не было коры. Я решил, что форма очень похожа на позу, в которую ты становишься, разгоняя птиц. …Я случайно выдернул одно из самых свежих деревьев с корнем, прости, но там их было очень много, поэтому я не думал, что это на что-то повлияет. Можно ли говорить «свежий» на деревья? Но оно правда выглядело самым чистым среди остальных, остальные заросли каким-то мхом. – «Свежее, потому что было недавно поставлено…» – молча пришёл к мысли Наклз. На его лице читался ужас, когда он понял, что за дерево выдернул лисёнок. Ноги стали ватными, а по телу пробежала дрожь. Внезапные изменения в ехидне обеспокоили лисёнка сильнее. – Наклз, что случилось? – спросил он. – Верни его обратно, – Наклз еле держался. – Что? – Я сказал: «Верни обратно»! Это не дерево. Это могильный крест! – глаза становились дикими, что напугало Тейлза, и тот поспешно подбежал к пугалу и попытался вырвать лапками основание из земли. Внезапный испуг лишил лисёнка сил, и пугало соскальзывало с его рук. Теряя терпение, ехидна подошёл к пугалу и вырвал его из земли одной рукой. Он стряхнул всю декорацию, оставив только голые палки. – Веди, откуда ты это достал! – приказал он Тейлзу. Безмолвно Тейлз пошёл в направлении исходного места креста. Глубоко в лесу они всё-таки добрели до того поля, где и находились эти самые «деревья». Тейлз подошёл к месту, где образовывалась маленькая ямка, где и стоял крест. Не сказать, что это нужно было показывать Наклзу, ведь он знал это место гораздо лучше лиса. Когда он воткнул крест обратно в ямку, то обнаружил, что ямка была слишком маленькая, а выкорчеванная земля уже не держала крест. Сжав зубы, он присел и когтями прорыл глубже, чтобы крест не стоял по воле баланса. Крест вошёл уже гораздо глубже, и осталось только засыпать землю обратно. – Никогда. Слышишь? – он повернул голову к Тейлзу. – Никогда ничего не бери из этого поля! Не оскверняй это место! – Почему? – виновато спросил Тейлз. – Что это за место? – Это называется «кладбище». Самое ужасное место на всей планете. Ехидна уставился на крест, и боль прочиталась на лице сильнее, чем когда-либо. Наклз понимал, что ему нужно дать ребёнку знать. Он собрался с силами и успокоился, помнив, что лисёнок не виноват в неведении. – Здесь покоятся закопанные павшие. Те, кто больше не живёт на этой земле, а только отдают себя ей в питание. – Отдают? Зачем? – лисёнок словно не понимал, о чём он говорит. – У них нет выбора. Мы с тобой живём, поэтому мы не отдаём ничего земле. Они же… мертвы. Тела больше не двигаются. Как та животинка, которую ты решил пожевать. Она была мертва, но была способна накормить тебя, – Наклз не знал, как это объяснить. – А почему больше не двигаются? Ты хочешь сказать, что когда я съел то животное, оно знало о своей участи? А оно чувствовало меня? А почему они закопаны? – Отчасти да – они знают свою участь. Но они ничего не чувствуют. Я не знаю, почему они не двигаются, может, что-то просто перестаёт в них жить, от чего всё тело погибает. Они закопаны, чтобы земле было легче их забрать, а ещё чтобы на это можно было не смотреть. – Не смотреть? – Не задавай этот вопрос. Ты видел, что было с той зверушкой, а это почти то же самое. – Просто берут и перестают жить? Я не понимаю… Я сейчас живу. А потом настанет момент, когда я просто перестану? Меня закопают, и больше меня не будет? – Говорят, что в нас всех есть душа… Что после смерти мы продолжаем жить вне нашего тела. Поэтому также говорят, что мы идём на покой таким образом. – Они уходят из тел? А что, если я не хочу уходить? – Я не знаю. Сомневаюсь, что кто-то хочет уходить, если их тело никак не страдало… Оттого и идёт риск, что не все души упокоены. Потревожишь их, и они захотят вернуться… – усталость стала накрывать ехидну. – Это плохо? То, что они хотят вернуться? – Тейлз подошёл поближе к нему. – Плохо или хорошо – я тоже не знаю. Но я не хотел бы этого видеть. Точнее… Я хотел бы увидеть тех, кто здесь лежит, но… Наклз сидел на коленях, совершенно помрачнев. Чтобы как-нибудь поддержать его, Тейлз обхватил его шею, тем самым обняв его. Осторожно втянув воздух носом, Наклз посмотрел на небо. А затем он продолжил: – Прости, что напугал тебя и заставил волноваться. Просто ты вытащил крест из могилы моего отца… – Твоего отца? – Да, наверное, для тебя он был бы дедушкой… Он лежит именно здесь, под нами. Я сам сделал этот крест, даже его имя нацарапал… Из любопытства лисёнок отпустил Наклза и взглянул на крест поближе: и правда, на нём можно было прочитать слово на языке ехидн, но для Тейлза это пока были лишь каракули. – А как его зовут? – спросил он ехидну. Наклз посмотрел на крест и внезапно выдал: – Я не помню… Я чаще называл его «папой» или «отцом», а имя слышал очень редко… А это… На самом деле просто каракули, ведь я тогда писать ещё не умел, а по буквам вообще не знал до конца. Где-то здесь лежит и моя мама, для тебя бабушка, но я уже не помню. – Мама… – повторил Тейлз, как заклинание. – А что с ними случилось? Угодили в ловушки? Практически сразу после вопроса Тейлз вспомнил, что это было бы просто невозможно, ведь Наклз сам ему об этом рассказывал, но сам Наклз словно это не вспомнил, и ничего не сказал Тейлзу об этом. – Нет… Отец говорил, что мама не дождалась моего вылупления. Отец же… я не знаю, что могло с ним тоже случиться… Он просто… умер… Наклз встал с колен и взял Тейлза за руку. – Пойдём отсюда, – не задавая лишних вопросов, лисёнок пошёл с ним обратно. Наклз понимал, что подробностей Тейлз имел право не слышать, ведь он сам не хотел переживать эти ужасные дни снова. Наклз тогда проживал обычный день со своим отцом. Они занимались обычными делами, какими могли заниматься ехидны, если бы были живы. Недавно эти двое смирились с тем фактом, что на острове из своего рода остались только они вдвоём. Наклз был ещё совсем маленьким, чтобы это осознавать так, как это бы осознавал его отец. Он знал, что надо было что-то предпринимать. Его знакомые пытались, но, по их словам, не находили на земле больше никаких ехидн, а те, что могли бы ещё жить, не жили в их мире. За это можно было только проклинать своих предков. Отец не хотел сдаваться. Он размышлял о том, что надо уже выбраться из своего гнезда, и попытаться, если не найти сородичей, то хотя бы тех, кто был бы подобен им, что предоставило бы возможность продолжить род. Не хотелось верить, что их эра давным-давно прошла, и надо было просто принять это. Но едва эта мысль о принятии лезла в голову, он глядел на своего сына. Это укрепляло надежду, что если у него не получится, то был ещё второй шанс. Надо было только подождать, когда он вырастет, и вместе они бы нашли решение. Да, у них была и другая обязанность – охранять Главный Изумруд. Но ныне на него никто глаз не клал, словно их предки – единственные, кто хотел его заполучить. Он придумывал такой план: он бы остался подле Главного Изумруда, а сын бы смог путешествовать по миру, зная, что дома его всегда будут ждать. Только он не предусмотрел то, что это так и не свершилось. Отец сказал сыну остаться дома, а сам пока пойдёт патрулировать. Ехидна, воспитанный тем, что если ты должен где-то остаться, то не должен сходить с места, так и остался дома, где продолжал вести хозяйство. Он знал, сколько времени отец проводит на патруле, поэтому, когда время подошло к его возвращению, маленький ехидна оглядывался в ожидании. Но этот день был странным: отец не возвращался. Такое бывало, малыш это знал, ведь это значило, что отцу нужно было немного задержаться, поэтому он не придал этому значения… пока так не прошло три дня. Тогда уже ехидна начал беспокоиться. Колеблясь оставить дом, он всё же решился пойти и поискать отца, подумав, что всё равно успеет вернуться. Он бродил по лесу, аукая, но ни разу не услышал ответа. Вскоре он обнаружил, почему. Выбравшись из кустов, он обнаружил отца, лежащего животом вниз. Он подбежал к нему и потряс за плечо: – Пап? Что с тобой? – ответа не было. – Пап, тебе плохо? Он перевернул его на спину, не понимая, почему тот такой тяжёлый. Его тело не надувалось при дыхании. Ехидна попробовал открыть ему глаза, но у них зрачки стали похожи на кошачьи. – Пап… Проснись, скажи что-нибудь! – он постучал по груди в надежде, что тот проснётся от этого. Так прошло где-то пять минут, маленький ехидна не знал, что делать. Он заметил, что муха стала кружиться вокруг них, и раздражённо прогнал её. У него появилась идея, которая могла бы помочь разбудить отца, поэтому, перед тем, как уйти, он сорвал с пальмы листья и подложил их под старшего ехидну, чтобы он не лежал на земле. Он побежал во дворец. Он слышал о силах Изумрудов Хаоса, что они могут дать безграничную силу, а также исцелять. Кое-как найдя главный зал, он подошёл к алтарю, в котором красовался огромный зелёный камень, окружённый такими же большими, но поменьше серыми камнями, встал на колени, сложил руки и стал нашёптывать мантру. Затем он обратился к Главному Изумруду своими словами, спрашивая, что ему сделать, чтобы помочь отцу. Долго он не получал никакого ответа. Когда язык его практически засох, ехидна собирался уже уйти придумать что-нибудь сам, как вдруг у себя в голове услышал: «Уже ничем не помочь». Он остановился и взглянул на Изумруд. Тот продолжал сиять, ничем не показывая, что это были слова от него. Пожав плечами, он пошёл обратно к отцу. Он думал, что просто попробует донести его до дома, а там дождётся, когда тот проснётся. Но в голове всё время крутилась эта фраза. Он не понимал её, или не хотел понимать. Но понять пришлось, когда он вернулся. Он заметил, что листья пальмы странно потемнели под отцом. Он аккуратно вытащил лист и увидел червячка. Тревога схватила мышцы, и малыш приподнял отца, чтобы увидеть, как вся его спина была в этих червях. Вскрикнув, он отпустил тело, что со стуком легло обратно, и отпрыгнул, потеряв равновесие и упав. Глаза его расширились, дыхание участилось, всё тело задрожало. – Нет… – он в панике подбежал обратно и стал сильно трясти труп отца, – Пап, пожалуйста, очнись! Тебя съедят черви! Пожалуйста, не оставляй меня! Папа! Он продолжал кричать, слёзы слепили его, и он быстро лишался сил. Оставив тщетные попытки, он замолк и прикрыл руками лицо, а в голове снова появилась фраза: «Уже ничем не помочь». Такова уж правда: он не знал, почему остался один. Похоронив своего собственного отца, он забылся. У него осталась только одна цель: охранять Главный Изумруд. Иного выбора у него не было, ведь он не знал, как выбраться из этой паутины. Совершенно забывшись, он уже не надеялся, что что-то изменится. Он родился на этом острове, на этом же острове и умрёт. Никто о нём не знает, никто его и не вспомнит. И клан Наклз навсегда исчезнет из этого мира. Не понимая, почему, маленький ехидна всё же хранил надежду, что когда-нибудь наткнётся на кого-то, кто обязательно спросит, кто он такой. Он знал, что не имеет права говорить своё настоящее имя, как и любая ехидна, но ведь он, хоть и является последним ехидной, является лишь маленькой частью своего сгинувшего племени, названия которого знали бы только историки. Ему ведь восемь лет, шансов увидеть других существ очень много, и поэтому, когда он увидел первое существо, не обитающее на этом острове, он сказал: – Не плачь, всё хорошо. Я тебя не обижу. Меня зовут… Наклз. А у тебя есть имя?