Наброски

Малышу Густаву очень понравилось в Фантасме. И понравился владелец парка, в белой полумаске и ласковым голосом, которого мама назвала её давним другом. Он брал его за руку и отвечал на вопросы Густава, показывая ему Фантасму. Рядом за ними наблюдала Кристина — мальчонка ещё никогда не видел маму такой счастливой. Когда вторая встреча Эрика и Густава подошла к концу, Кристина, уединившись с ним на крыше гостиницы, рассказала ему, что это его сын. Это была долгая ссора — Кристина злилась, отвесила Эрику несколько пощёчин, обвинила в том, что бросил её и притворился мёртвым, чтобы через пять лет снова бесцеремонно вторгнуться в её жизнь. Эрик терпеливо снёс её праведный гнев, долго плакал, обхватив руками её талию, пытался объяснить ей всё. Лишь на словах «моя Кристина», девушка оттолкнула его и ушла прочь. А Эрику в ту ночь снилось, что он не сбежал, стал её мужем, заботился во время беременности, видел Густава сразу после рождения, слышал первое слово и видел первый шаг. Они виделись где-то пять раз, а затем, где-то в полдень в его кабинет постучали. Не дожидаясь ответа, Кристина вошла внутрь, с Густавом на руках. Эрик вышел из-за стола к ним. — Я заранее предупредила, чтобы нас не беспокоили, — сказала Кристина ему, а затем сыну, поцеловав Густава в волосы. — Дорогой, это — твой папа. Твой родной папа. Несколько секунд была тишина. А затем Густав слез с рук Кристины и подбежал к Эрику, прыгнув к ошарашенному мужчине в руки. — Папа! — в отчаяньи заплакал он, сжав его пиджак ладошкой. Маска случайно слетела с лица. Кристина боялась, что Эрик не сумеет контролировать свою боль, как было с ней, но он просто растерялся — Густав прижался к этой щеке, что теперь не скрыта маской, обняв за шею — он ведь чувствует, что кожа неровная, но жмётся только ближе. Эрик обнял сына в ответ, крепко и нежно, немного отчаянно, словно старался извиниться за то, что его так долго не было рядом. Разжав объятия, но не выпуская Густава из рук, Эрик заметил, что сын пошёл в Кристину — маленькой в Опере она часто плакала об отце, даже Ангел не мог помочь. Густав увидел его дефекты. Моргнул. — Всё ещё хочешь называть меня папой? — осторожно спросил Эрик, сдерживая слёзы. Мальчик коснулся ладошкой его щёк, а затем по опухшей губе. — Что это? — Я родился таким. — Но ты мой… папа? — Д-да. Почему тебе так нравится эта мысль? — С ним мама всегда несчастна. Раньше я думал, что она счастлива только со мной. Но и с тобой тоже она счастливая. Я хотел, чтобы мама полюбила другого, не его. Но она уже полюбила. И ты мой папа… — А он что… что он делал? — снова осторожно спросил Эрик, бросив извиняющийся взгляд Кристине, если посмел этим вопросом разбередить её раны. — Он недоволен мамой. Ещё ему не нравилось, когда мы поём или исполняем музыку. Он меня не замечает. А ты… даже когда был просто знакомым мамы, ты видел меня, отвечал мне, тебе нравится наблюдать, как я сижу за пианино и сочиняю мелодию. — Он бил… вас? — этот вопрос ему дался тяжело — всё их несчастье и его вина тоже — если бы только не сбежал. — Нет. Ни разу. Но рядом с ним нам очень плохо, — Эрик погладил сына по спине. Густав вдруг обратился к матери. — Как так вышло, что мой папа не твой муж? Кристина подошла ближе, погладив сына по волосам и спине, а Эрика по ладони. — Ну… мы долгое время были в разлуке, но я ожидала, что он вскоре вернётся (вина Эрика усилилась, так как он по взгляду понял, что действительно ждала). Я уже была беременна тобой. А где-то через месяц мне сообщили, что он погиб — я не знала, что это было ошибкой (не говорить же сыну, что его отец инсценировал свою смерть). — Я не хочу возвращаться, — вдруг сказал Густав. — Мы ведь можем остаться с папой? Увы, Кристина знает, что оборвать свою жизнь за пределами Фантасмы вот так сразу не получится. Но… — Можете остаться оба в моём номере в гостинице. На первое время. — Ура! А после мы купим дом и будем жить все вместе! — радостно воскликнул Густав. И закрыл глаза, прильнув головой к его плечу. — Кристина! — в ужасе воскликнул он. — С ним всё в порядке? Я сделал что-то не так? Девушка хихикнула и подняла палец к губам. — Чшшш… Не шуми, твой сын просто спит. — Но это… так внезапно. Раньше он не засыпал вот так. Ты уверена, что… — Всё нормально. Ребёнок в его возрасте очень быстро устаёт. А мы его уж точно утомили столькими новостями. И… Эрик… — Да? — Если посмеешь сбежать не только от меня, но и нашего сына, то я собственноручно тебя убью, — сказала она милым голосом, в котором была слышна сталь. — Обещаю, больше никогда, — ответил Эрик, понимая, что Кристина не шутит. — Эрик… — Что? — Ты рад, что у нас мальчик, или хотел бы дочку? — уже более спокойно спросила она. — Я до сих пор не понимаю, как у меня вообще может быть ребёнок, что мой сын вот так просто обнимает меня, что так просто называет меня папой. Я в восторге от любого ребёнка, в котором есть часть тебя. — И мы можем остаться? Я ведь приехала с ним, он будет искать нас. Как… — Не волнуйся. Он часто ошивается в ближайшем баре. Я предложу ему спор и погашение его долгов в любом случае. Если ты поёшь в Фантасме, то он уезжает без тебя и Густава. Если не будешь петь — уедет с вами, — ухмылка, что спряталась в волосах сына, а в глазах озорство. Кристина закатила глаза, усмехнувшись. — Даже если бы ты не был владельцем Фантасмы, я бы всё равно согласилась. — Знаю. Но твой виконт этого не знает. И снова едва слышно рассмеялись. — Моя… Кристина? Я могу называть тебя так? — голос провинившегося её умилил. — Твоя, как и ты — мой. Если больше не сбежишь.