Переплетая судьбы

Эндрю никогда не верил в чудеса, да и зачем все это, если рано или поздно все начнется сначала, а тебе будет больнее от того, каким глупым ты был, надеясь на помилование. Но, лежа на кровати весь в грязи и садинах, он не переставал хотя бы молится, ведь в этом нет ничего плохого, правда? Когда не веришь, это же не принесет потом боли? Ты не возлагаешь на это надежды, а лишь пытаешься получить временное освобождение, хоть минуту не думать о руках на своем теле, о своих пальцах, впивающихся в изголовье кровати, а лишь Молится. Молится. Молится. Он искренне верил, что Кэсс ничего не знает, он настолько сильно в это верил, что в один момент поплатился за свою надежду. Она все знала, слышала, проходя мимо комнаты младшего, видела синяки на его теле которые он пытался спрятать, она видела взгляд сына на Эндрю и видела, как тот колотил младшего, лишь бы выбить встречу с еще одним близнецом. Видела, но ничего не делала, возможно знала, что нужно предпринять, но тогда она потеряет сына, а тут уже выбор очевиден. И выбирая между родным сыном и все еще чужим замкнутым мальчиком, выбор был очевиден. Это все было предрешено сразу, возможно, когда семья Спир впервые увидела Эндрю, возможно, еще 10 семей назад, а, может быть, при его рождении, когда выбор ненужного ребенка пал на него. И вот, он снова в системе, двенадцатый раз двери приюта открываются перед ним. Он снова наступает на выцветший паркет и идет за деректрисой по коридорам своего нового-старого дома. Руки висят вдоль тела, сумка с вещами болтается на плече, а ноги в кедах шаркают по полу, не желая тратить силы на то, что-бы приподнять их над полом, он вновь ловит шикающий звук от директрисы, которую это явно раздражало. А она уже начала надеятся на то, что больше не увидит этого ребенка, её почему-то слишком раздражало его появление. -Ну насколько же надо быть несмышленым мальчишкой, чтобы не пытается цепляться за новую семью, тебе же дают все, что нужно, неужели лучше жить здесь, тебе давали одиннадцать шансов, некоторых не выбирают с рождения, но ты.. ты.. -она запнулась, так и не договорив, то ли не придумав интересного прозвища юнцу, то ли настолько переполнилась недовольством, что оно попало в глотку, не давая выдавить оскорбление. А ведь Эндрю пытался держатся изо всех сил за последнюю семью, он готов был терпеть Дрейка столько, сколько выдержит его одинадцатилетнее тело, но все решили без него. -Ближайшие недели нас должны посетить несколько семей, в этот раз каждый сам за себя, в двенадцатый раз я не буду выдвигать твою кандидатуру, я должна была понять еще после пятой семьи- она произносила это с упреком, то ли себе, то ли ему. -Вы так говорили и после десятой семьи, и после.. кажется, восьмой- это его слегка смешило, директриса вовсе не была бездушной, он знал это, просто, наверное, за столько лет рядом с чужими детьми, которым так и хочется помочь всеми силами, она научилась не привязываться, ну, или хотя бы не показывать это, а возможно, каждый раз видя что происходит с её воспитанниками, пыталась смириться с их судьбой, но не могла. Но все-таки Эндрю провел с ней большую часть её карьеры, и это слишком долго чтобы не привязаться к нему, и вроде бы, тогда она должна испытывать некую радость от его возвращения, но нет. Она наоборот пыталась вылить свою привязанность к воспитаникам в их новых семьях, старалась найти хороших спонсоров, лишь бы в приют пришло как можно больше семей, которые помогли бы детям. И, видя каждый раз дело Миньярда у себя на столе, понимала что вновь её силы ушли в никуда. -Ты меня услышал, Эндрю.