сюрприз перед Рождеством

Конечно, Кевин уже более месяца знал полную сводку своих планов на рождественские праздники и последующий за ними Новый год. Но, в отличие от остальной компании, в которую его по молодости и глупости занесло, у него была аспирантура, работа и личная жизнь – или ее подобие с Теей, с которой они разошлись за этот год больше раз, чем в календаре месяцев. В общем, настоящие загруженные будни и едва ли приносящие отдых выходные. Именно поэтому список подарков для друзей и семьи составлялся медленно и весьма сумбурно, потому что для того, чтобы собраться с силами и посетить несколько магазинов в поисках всего необходимого, требовалось целых две составляющих: время, в котором, как уже было упомянуто, была явная нехватка, и, собственно, силы для этого. Как можно понять, с вечно скандалящей с ним девушкой и ее бесконечными возмущениями обо всем, что было в их жизнях, последнее, чего хотелось во время выхода из дома, это нахождения в толпе, стремящейся приобрести подарки для своих близких ценой, предположительно, чьих-то жизней. Вероятно, вполне буквально. Когда же на календаре было уже красноречивое двадцать первое декабря, а в списке подарков было только одно вычеркнутое имя, – собственно, Теи, потому что позавчера они опять разругались и она со своими вещами снова ушла с проклятиями на его голову, – было принято что-то делать. И желательно как можно быстрее. Вместо привычной проверки тестов студентов, для которых он читал лекции в Нью-Йоркском университете по истории древнего мира, тем вечером Кевин устроился с блокнотом и карандашом, начиная основательно составлять список того, что стоить подарить кому и где это можно найти. Да, он мог бы все это записать в телефон в заметках, но ощущение шуршащей бумаги под пальцами, звук от соприкосновения ее с грифелем немного ступленного карандаша успокаивали его. Как и возможность вырвать страницу, смять ее и кинуть в стену, когда негативные эмоции прорывались сквозь его обычно сдержанный фасад. Обычно Кевин не придавал значения тому, кто его окружал и сколько их было. Он привык, еще со времен, когда его мама, известный археолог, брала его с собой в экспедиции и на раскопки, что рядом может быть множество людей. Он и рос то довольно общительным парнем без особых привычек стесняться себя. Потому, когда он стал старше, не было ничего удивительного, как многих новых знакомых он заводил и скольких людей притягивал к себе – вопреки своему характеру. Однако, Кевину всегда казалось, что это только знакомые – кто был рядом. А потом наступали праздники, и оказывалось, что список друзей был немногим больше десятка штук. И это только те, кого он с уверенностью причислял к разделу семьи. Плюс, конечно, семья. Его мать, ныне устроившаяся в одном из университетов своей родины – Ирландии – и преподающая там на кафедре археологии, носящей ее имя. Его отец, с которым он познакомился за едва ли год до поступления в университет, спортивный тренер и бывший спортсмен. Его почти-мачеха, почти-жена его отца, на отношения которых в какой-то момент даже он сделал ставку – явно под влиянием большого количества алкоголя и дурацкой шайки, которую прозвали "Лисы" и все из которых стали в последствии теми самыми его лучшими друзьями, которых он причислял к своей семье. Его неудачный бывший номер один, также состоящий в этой компании со своим братом-близнецом и кузеном. Его неудачный бывший номер два, ныне парень неудачного бывшего номер один, а еще друг детства, который, разумеется, также попал в "Лисы" сразу несколькими путями. Собственно, сами "Лисы", которые, помимо уже названных четырех личностей, включали в себя названную дочь его отца, ее парня, с которыми они втроем в какой-то период едва не устроили ménage à trois, – тройничок, выражаясь проще и не так изысканно, – и их двух лучших подруг, которые не первый год вальсировали вокруг друг друга, но так и не решались сделать тот самый шаг. А еще, если отступить от "Лисов", то оказывалось, что Кевин имел еще друзей. Вернее, друга, Джереми, по совместительству неудачного бывшего номер три, с которым их отношения остались самыми что ни на есть дружественными. И двух лучших подруг Джереми, которые более всего любили припоминать щенячью влюбленность Кевина в их лучшего друга и дразниться по этому поводу. В общем, компания была разношерстная, а список подарков для всех действительно огроменным. И все усугублялось тем, что в этом году было решено праздновать Рождество по семьям, а потом за двадцать шестое и – максимум – двадцать седьмое закончить последние дела, чтобы, начиная с – самое позднее, опять же – двадцать восьмого, всем вместе тусить и отмечать Новый год. Решение было одобрено большинством, когда Кевин проходил через очередной круг взаимной ругани с Теей, поэтому лично его ставили перед фактом Лайла и Кэт. Судя по их энтузиазму и постоянным смешкам во время того разговора, они явно спешили поделиться радостью – опускание шара Кевин встретит в кругу только самых близких – аж троих человек, с которыми делил постель – и всеми его друзьями. Поскольку имя Теи не упоминалось во время того разговора, насколько мог припомнить Кевин, очевидно, что уже тогда все готовились заранее исключать ее из празднования. Итак, когда со списком подарков и планом предстоящих покупок было очевидно покончено, на дворе стояла середина ночи. Зная о своей привычке спать подольше, которой никак нельзя было дать волю следующим днем, Кевин сделал все возможное, чтобы этого избежать: несколько противнейших будильников, как настоящих, так и на его телефоне, были активированы и расставлены и запрятаны по комнате, чтобы отключить их было непросто. Кувшин с водой и стакан для него были благоразумно отставлены как можно дальше от кровати, чтобы для утоления утренней жажды пришлось подняться и пройтись. А еще были запрятаны тапочки, чтобы холод утреннего пола помог пробудиться. В общем, он действительно применил все возможные меры, которые только смог придумать, не включающие уже абсолютную фантастику или садизм по отношению к самому себе. Как можно было ожидать, подъема рано не случилось. Слушать будильники ему надоело, только когда время на часах перевалило за одиннадцать утра. Сквозь ругань на себя и с самим собой, Кевин принялся собираться так быстро, как только мог, решив проигнорировать готовку завтрака: он все равно едет в торговый центр, там и перекусит в кофейне или возьмет с собой. Когда приложение такси в телефоне помимо того, чтобы показать невероятные несколько сотен баксов за менее чем пятнадцать минут поездки, также сообщило и о более получасовом ожидании, Кевин со вздохом взял собственные ключи от машины. Он не любил водить и ездить за рулем, хоть и умел делать это. Его машина в большинстве времени простаивала, пока кто-то из его друзей не просил ее одолжить или Тея, пока они находились в очередной попытке отношений, не брала ее для собственных нужд. Поэтому каждая его поездка начиналась с настраивания всего: от сиденья и зеркал до высоты руля. Когда Кевин наконец выехал с подземной парковки многоэтажки, где ему повезло снимать квартиру, он осознал, в чем была причина ожидания такси. Нью-Йорк был один из миллионов городов Америки, для которых такое природное явление, как снег, было настоящей проблемой и чуть ли не стихийным бедствием. И он мог вызывать среди населения нехилую панику, что порождало собой бич любого мало-мальски крупного города – пробки. И вот сейчас он застрял в одной из них, благо, убивая время очередным прослушиванием саги об Одиссее в виде мюзикла – недавно найденном им музыкальном шедевре, в котором, если закрыть глаза на некоторую драматизацию, было достаточно много информации, соответствующей тем или иным вариациям мифов. В Рождество должна была выйти последняя часть, где Одиссей, наконец, вернется домой, и пожалуй именно этого Кевин ждал больше всего за последнее время. Он был погружен в сюжет, одновременно следя за дорогой, чтобы не пропустить момент для движения, когда в дверь со стороны пассажирского сиденья постучали. Вздрогнув и тут же приглушив аудио, где Цирцея пыталась соблазнить Одиссея, Кевин перевел взгляд на окно. Мало кто бы стал стучать в дверь машины посреди пробки, не так ли? Обычно это люди явно не самой приятной наружности и положения, просящие милостыню. И отношение к таким у него, на самом деле, было, мягко говоря, неположительнм. Но парень, что был за окном, заставил любое недовольство испариться с лица Кевина. Высокий, судя по тому, как он нагибался к двери, чтобы рассмотреть Кевина и дать увидеть его самого. Темноволосый и кудрявый. В элегантном черном шарфе, небрежно накинутом на его шею. С серыми, воистину грозовыми глазами, обрамленными самыми густыми и длинными ресницами, которые Кевину только довелось видеть. Со снежинками, запутавшимися во тьме кудрей и слабо припорошившими широкие плечи в, предположительно, черном кашемировом пальто. Если это не был бог во плоти, Кевин не знал, как еще можно было бы описать это создание. Подобрав метафорические – а он надеялся, что только их, чтобы не опозориться перед этим произведением эпохи Ренессанса – слюни, Кевин нажал на кнопку и опустил окно. – Я могу чем-то помочь? – сразу спросил он, разглядывая незнакомца. – Да, я надеюсь, что вы сможете, – с неявным, но все же выделяющимся иностранным акцентом произнес парень, кивая головой, отчего пара передних кудрей забавно подпрыгнула. – Мне нужно в торговый центр, тот, что на углу десятой авеню и тридцатой? Я был бы признателен, если бы вы смогли подвезти меня туда или рядом. Еще одного таксиста за сегодня я не выдержу, – продолжал даже экспрессивно парень, поправив волосы легким движением, за которым Кевин, ну давайте уж быть совершенно честным, не смог не проследить. – Я, разумеется, заплачу за вашу помощь, не подумайте! – тут же добавил он, заметив, что Кевин напротив него подвис и словно находился в трансе. Кевин, если честно, прикладывал очевидные усилия, чтобы просто оставаться в своем уме. Усилившийся от бормотания и быстрого говорения акцент парня и эта соблазнительная гортанная буква "эр" делали с ним что-то явно запрещенное. С трудом заставив свой мозг и язык работать в богом задуманном режиме, Кевин смог даже улыбнуться незнакомцу – что, если вы спросите любого из его лучших друзей и троих неудачных бывших, он, в общем то, делал настолько редко, что это можно было смело причислять к "никогда" – и приглашающе кивнул. – Присаживайтесь. На вашу удачу, я еду именно туда. Когда в его машине, достаточно бережно захлопнув дверь и пристегнувшись, появился пассажир, Кевин смог рассмотреть его ближе и внимательнее. Если бы он взялся прикидывать, парень был едва ли сильно выше него самого, если разница в росте и вовсе существовала. Серые глаза без уличного освещения были куда темнее, а выделяющиеся с такого расстояния бледные скулы словно натягивали кожу на слегка порозовевших от нахождения на некотором морозе щек. Было ясно, что к Кевину в машину сел его очевидный идеал. И он не знал, чем заслужил такой подарок судьбы, пока парень устраивался удобнее и включал для себя подогрев сиденья. – Я Кевин, кстати, – представился он внезапно, прерывая тишину, повисшую в салоне. На него метнулся взгляд грозовых туч, в которых словно мелькнула молния, когда создание заговорило: – Жан, приятно познакомиться. Кевин никогда не думал, что его может что-то настолько выбить из себя, но слов, чтобы заговорить с очевидным прототипом Давида Микеланджело, не подбиралось, как бы он не пытался. Поэтому, чтобы не ударить в грязь лицом, он делал то, чему усиленно пытался учить Нила – неудачного бывшего номер два, если кто-то еще не догадался – со времен их отношений и вплоть до сегодняшнего дня: он молчал, вперив взгляд вперед. Наконец, пробка двинулась вперед. К сожалению, ясности его мыслям это не придало совершенно, а времени на разговор с предметом новых его влажных снов оставалось все меньше. Ей богу, неужели ему придется опуститься до методов соблазнения Эндрю – неудачного бывшего номер один? Грязные разговорчики действуют успешно только на кого-то такого же приземленного и несколько даже низменного в своих желаниях, как Кевин. Жан же казался Эротом, Аполлоном и Ганимедом в одном флаконе. На парковке торгового центра, где Кевин остановил машину, почему-то не спешил двигаться ни один из них. – Сколько я тебе должен? – спросил внезапно Жан, закрывая записную книжку, что лежала на его коленях все это время. – Нисколько, эм, хм, да, – забормотал Кевин, оглядываясь на Жана с дрожащей и словно немного неуверенно улыбкой. – Не откажешься составить мне компанию за кофе? И чем-нибудь вкусным? – выпалил он, увидев движение изящного запястья в сторону двери. Тонкие и такие же идеальные, как и все в его новом знакомом, брови сошлись на переносице в коротком движении, после стремительно разглаживаясь. – Да, почему бы и нет. Расскажешь, что это у тебя играло всю дорогу? – согласился Жан, а Кевин уже слышал на затворках своего сознания прилипчивый мотивчик известного марша... – О? С удовольствием! Кофейня нашлась буквально на первом же этаже торгового центра, куда оба парня вошли в разгаре диалога. Кевин с удовольствием делился подробностями своей последней обсессии, объясняя ее тонкости и исторические совпадения, и старался не улыбаться слишком широко и явно покоренно, когда Жан отпускал вполне уместные сухие шутки своим мурлыкающим акцентом. На затворках сознания Кевин помнил, что торопился, что у него был строгий план, чтобы успеть все купить и вернуться домой до времени ужина. Но прямо сейчас ни почти часовая пробка, ни очередь в заведении длиной от прилавка и почти до самых дверей его не беспокоила. Такие низменные мелочи не могли сейчас сравниться с Жаном, на котором закрылся фокус зрения Кевина. В какой-то момент они перешли к разговору о любимых сортах кофе, а оттуда к сладостям и – внезапно – стереотипам о еде в различных странах. Кевин порадовался про себя, налепив себе на лоб мысленную звездочку с надписью "умница класса", когда Жан подтвердил его предположение о своей национальности. – От тебя просто веет Францией, – поделился Кевин с улыбкой, разглядывая Жана и внезапно подмигивая ему. Совершенно не среагировавший на это Жан только ухмыльнулся, сделав к нему шаг навстречу. – Был во Франции или это была патетичная попытка флирта? – легко огибая буквы и прокатывая их на своем языке, спросил Жан, рассматривая потерявшего дар речи Кевина перед собой блестящими серебристыми глазами. – Моя мама из Ирландии, я провел детство и юность вместе с ней в путешествиях по Европе, – поделился Кевин, как только пауза затянулась, а образовавшаяся внутри рта пустыня позволила ему разлепить губы. Подошедшая для заказа очередь не дала Жану пройтись по явному уклонению от заданного им ранее вопроса, спасая остатки самооценки Кевина. Количество представленной выпечки восхищало. И, пускай Кевин бы и предпочел поесть чего-нибудь более здорового, он все-таки решил дать шанс кусочку местного яблочного пирога в компании с обыкновенным латте, даже не ирландским, что явственно отразилось на лице Жана. Тот тоже предпочел из всего многообразия напитков латте, попросив заменить молоко на альтернативу, и эклер, явно фыркая на выражение лица Кевина и его короткий кивок в сторону выставленных на обозрение свежих круассанов. Пока они стояли у прилавка в ожидании заказа, а также изучали кофейню на предмет свободных сидений, Кевин старательно делал вид, что не понимал причин для закатывания глаз Жана и начал нервно разглагольствовать о том, насколько Рождество превратилось в капиталистический рай для экономики любого подобного заведения, учитывая, как много людей окружало их прямо сейчас. И в своем состоянии он даже не сразу понял, что заслушался не только тот, ради которого весь этот бред извергался из него, но и несколько бариста и случайных посетителей кофейни. Наверное, расти и воспитывайся он в какой-нибудь более закрытой семье, где его мнением пренебрегали бы и где его бы постоянно затыкали, словно он говорит только глупости, Кевин бы смутился от внимания и замолчал. Поняв же, что у него появилась целая толпа слушателей, он чуть ли не собрался вести лекцию прямо в кофейне. Видимо, уловивший это на его лице или в каких-то его действиях Жан впихнул ему в рот только что поданным им кусок своего эклера, заставив замолчать, если он не хотел подавиться. Теперь был черед Кевина закатывать глаза, на что Жан весело фыркал и повел его к ближайшему освободившемуся столику. Они сидели напротив. Перед каждым стояла чашечка все еще слегка дымящегося латте, тарелочка с выбранным десертом и приборы. А еще по блокноту рядом с ведущей рукой, отчего они буквально оказались лежать друг на друге, довольно похожие в своем минимализме. Жан то и дело поправлял прыгающие ему на лицо кудри, а Кевин едва держал свои пальцы на столе, испытывая невероятное желание пригладить эти пряди и спрятать их за аккуратное ушко, иногда выглядывающее из-за резких движений парня. Они делились своими десертами, обменивались мелкими историями и смешками. Словно это было встречей давних друзей, а не недавних незнакомцев, один из которых даже не делал больше вид, что его собеседник не сводит его с ума. – Ты ведь понимаешь, что ты в том числе поддерживаешь капитализм в сезон Рождества? – фыркнул Жан, тыкая пальцем в поглощающего своей десерт Кевина, тут же натянувшего на себя самый что ни на есть невинный образ. – Виноват. Но у меня есть оправдание, – тут же отчитался от, ощущая, как дрожат уголки губ под взглядом Жана. – И какое же? – Я проспал. У меня сегодня был целый план закупки подарков для всей семьи и друзей, но я встал позже, чем планировал. Это мой завтрак, самый... – Ну да, ну да, важный прием пищи. Ты же знаешь, что это такой же маркетинговый ход, чтобы продвигать рекламу хлопьев и прочей чуши? – Да ты что? Ни за что бы не догадался! – сделал драматично распахнутые глаза Кевин, уставившись на Жана своей невероятной зеленью взгляда, отчего тот не сразу поддался смешку, завороженный картиной. Довольный произведенным эффектом, Кевин подмигнул и отпил своего кофе, едва не подавившись из-за разрывавшего грудь смешка. Отмахнувшийся от него Жан, вновь картинно закативший глаза, действительно мог бы вызвать непреднамеренное слюно- и кофеотделение из его рта, если бы Кевин не держал себя в руках так упорно. – Так, значит, ты здесь за подарками? – спросил через пару мгновений Жан, прожевав свой кусочек эклера и запив его кофе, как цивильный человек. – Именно так. Ты? – Тоже. И, боюсь, меня все-таки пустят на новогоднее сборище без подарков, но в течение всего следующего года... и, предположительно, всей оставшейся жизни, будут припоминать, если я прибуду без них, – хмыкнул Жан, а Кевин внезапно почувствовал его положение, будучи, в общем-то, в подобном. – Значит, на этом нам приходится прощаться? – спросил Кевин, немного несдержанно, но явно без намерения разойтись и больше никогда не встречаться. Жан же словно немного апатично пожал плечами, подтверждая его догадку. – Увидимся еще как-нибудь? – попытался Кевин, на что его встретил только задумчивый и игривый взгляд. – Как-нибудь, я уверен. Был рад знакомству, Кевин, – ответил Жан, поднимаясь из-за стола, и быстрее, чем Кевин бы успел среагировать, поднял один из двух блокнотов, не открывая его и уходя. Да уж, никогда со свидания с Кевином никто так не улепетывал, как это только что сделал Жан, растоптав его сердце. Поникший, ощущающий себя брошенным на улице щенком, – он никогда не говорил, что не является драматичным, – Кевин допил кофе и поднял второй блокнот, начиная листать страницы в поисках нужной. Но незнакомый почерк заставил его замереть немного дальше выхода из кофейни. Отлистав на переднюю страницу, Кевин уставился на представшую перед его взглядом подпись:

"Собственность Жана Ив Моро. Нашедшему просьба вернуть. Для связи номер +ХХХ-ХХХ-ХХХХ"

Достав свой собственный телефон, Кевин открыл сообщения и быстро ввел номер в контакты, после чего направил всего одно сообщение: от: Кевин кому: великолепный француз "Привет, это Кевин, от которого ты сбежал, как Золушка, из кафе. Подозреваю, мой блокнот у тебя, раз твой – у меня. Встретимся после Рождества? Или перед? Или оба?" Чувствуя себя немного более самодовольным, чем ему бы стоило, тем более после утери его блокнота со всем списком, Кевин убрал телефон и блокнот в карманы, после чего направился по всем магазинам по порядку. Он знает свою семью и сможет подобрать для них подарки. А теперь он еще знает номер своего французского помешательства и попытается еще раз с ним в свиданиях.

*****

от: Жан кому: зеленоглазый историк-симпатяжка "Привет, Кевин. Я знаю, что мой блокнот у тебя. Надеюсь, ты не будешь принцем из сказки про Золушку и не позволишь всему государству увидеть его, пока не найдешь меня. Я согласен встретиться после Нового года. Позвонишь?;)"