(Не)верный выбор 3: Солнце, вспыхнувшее над Чернобылем.

— Лин! Лина! — Голос, как будто из вне, нарушил сладкий сон.  — Сережа, пошел в пи… Зду. — Она зевнула, уткнувшись лицом в подушку.  — Какой еще Сережа?!  Этот охривший, грубый и громкий голос принадлежал Артему. Хватило еще одной фразы, чтобы это понять. Лина вскочила с кровати, и оглянулась вокруг. Он смотрел на девушку вплотную, но… Его тело, его лицо… Это был ужас.  Все тело, а точнее участки, непокрытые одеждой, были страшно изуродованные. Как и лицо. Точнее то, что осталось от него. Куски кожи на щеках были оторваны, обнажая участок внутренней стороны и часть зубов, которые были либо вырваны полностью, либо были сколоты на половину. Часть челюсти отсутствовала. Было видно лишь язык, конец которого был так же оторван процентов на двадцать пять. Один глаз свисал из своего места, точнее половина глаза. Половина второго была на месте, однако весь орган был залит кровью настолько, что зрачка не было видно, и невозможно было отличить, где кровь, а где зрачок. На руках, а особенно на плечах были крупные, глубокие, залитые кровь раны от уколов - так называемые «колодцы»*. Ноги были покрыты язвами, фиолетовыми синяками, царапинами, по краям которых были засохшие струи крови, а где-то кровь все еще вытекала. Из-под майки торчала, словно веревка, оторванная на половину окровавленная кишка.  — Уйди!  По раскрасневшемуся лицу девушки стекали слезы. Капилляры в право глазу лопнули, оставляя след в виде маленькой красной ниточки, но очень заметной, даже если не присматриваться. Дыхание было прерывистым, а сердце сбилось с ритмом. Вдруг из носа потекло что-то очень вязкое и густой. Эвелин коснулась пальцем области под органом. На пальце остался кровавый след, а жидкость продолжала течь. Капелька упала на голую ляжку. По коже разнеслось небольшое тепло, от чего Кудиянова вздрогнула. Прийдя в себя, она вытерла майку пятно, и поспешила в ванну, чтобы остановить кровотечение. Лина надеялась, что дома никого нет, поэтому быстренько осмотрела квартиру. На ее счастье, дом был пуст.  Эвелин дрожащими руками скрутила носовой платой в несколько раз, смочила его «Мирамистином», и вставила в обе ноздри. Она не знала, через сколько вернуться остальные, поэтому старалась делать все так быстро, насколько могла, и молится всем Богам, чтобы кровотечение остановилось. Дабы не потерять сознание, как обычно, во время этого процесса, Лина присела на край ванны, оперевшись локтями об колени и запрокинула голову наверх.  Она помнила этот «сон» в подробностях. К таким «снам» и «видениям», Кудиянова все еще не могла привыкнуть. Она прекрасно помнила те моменты, когда смогла предвидеть многие масштабные катастрофы. Такие, как к примеру столкновение над Боденским озером, теракты одиннадцатого сентября, трагедию в Беслане, цунами две тысячи четвертого года, несколько терактов в Московском метро… Однако один из них причинил самую сильную боль.  Боль от смерти матери даже сейчас отдавалась громким шумом в сердце девушки. Хоть это и случилось четырнадцать лет назад, Лина помнила тот день в деталях. Поминутно. Каждую секунду. Ту встречу с Сергеем, первое сентября, начальная школа, друзья, встреча с Антипенковым, тот день, когда Костенко заставил стать ее «взрослой», заставил нанести вред человеку, который ничего ей не сделал, редкие моменты встреч один на один с Вершининым, период их сложных отношений, отношений с Артемом, неоднократные измены с его стороны, та жизнь, к которой эта сука привел ее, тусовки в маргинальных компаниях, проблемы с полицией, исправительное учреждение… Все эти события оставили следы. Особенно на теле в виде шрамов.  Не выдержав всех этих воспоминаний, всплывших в памяти, Лина вновь заплакала. Даже нет. Она зарыдала. Девушка не удержалась, и упала на колени, закрыв лицо рукой. Эвелин не смогла сдержать крика. Крика души. Она уже не стояла на коленях, а валялась на полу. Остановить истерику никак не получалось. Казалось, это даже невозможно, и она никогда не остановится… *** — Мама! Посмотри! Я нарисовала тебя, Русика и папу!  — Ой, Румишка, как красиво! Прям художница наша!  — Не бей! Прошу! Остановись! Папа, перестань! Папа! Больно! Очень!  — Ах ты шлюха! У кого насосала?! — Молчишь сука?! Я тебе сейчас покажу, как мне изменять! Жрать ей, блядине, захотелось!  *** — Мама… Почему ты ушла… — Прошептала Кудиянова, вставая с пола, — Ты же обещала… Что… Что никогда… — Громкий всхлип, — Не оставишь меня и брата! — Эту фразу она прокричала так громко, насколько смогла, — МАМА! ВЕРНИСЬ! — Лина со всей силы ударила кулаком об пол несколько раз, от чего на костяшках пальцев выступила кровь.  — Малышка моя… — Этот голос… Так родной и знакомый до боли, — Не плачь, маленькая моя…  Эвелин почувствовала на своей голове чью-то руку. Нежное, мягкое поглаживание по голове… Очень знакомое ощущение…  Лина подняла голову, чтобы посмотреть на того, кто коснулся ее. То, что она увидела, повергло в шок. Это была ее мама. Она выглядела так же, как в день смерти: слегка растрепанные волосы, старенькая одежда и такие глубокие, словно океан, голубые глаза. — Мама… — Кудиянова посмотрела вперед. Она знала, что это лишь галлюцинация, однако эта галлюцинация была самой приятных из всех. Последний раз Лина видела ее тогда, в зоне, пол года назад, в той самой сторожке. — Ну ты чего, маленькая моя? Не плачь. — Анель коснулась лица дочери, поглаживая по щеке, — Я с тобой, я в твоем маленьком, но таком добром сердечке, — Женщина положила другую руку в область сердца Румины, — Таком добром, таком нежном сердечке, — Поцеловала девушку в лоб, — Мама с тобой, мама тебя очень любит. — Но… Я стала не той, какую бы ты хотела меня видеть… — Она почувствовала, как мать смахнула покатившуюся по щеке слезу, — Я… Я потерялась… — Румиша, я всегда буду любить тебя. Какой бы ты ни была. Ты - моя маленькая доченька.  — А где… Мой братик…  — Маленькая, ты все скоро узнаешь. Потерпи немного. Совсем чуть-чуть. Голова резко очень сильно заболела в области темечка. Лина прижала руки к больному месту, крепко закрыв глаза. Она громко вскрикнула, не удержала равновесие, и вновь упала на пол, свернувшись калачиком.  — Мама! Не уходи! — Эвелин попыталась снова встать на колени, но не смогла, — Мама! Мама!  В глазах все потемнело.  — Мамочка…  Кудиянова не выдержала. Глаза невольно закрылись. Дыхание стало редким. Пульс упал до невозможно низких значений, даже можно сказать смертельных. Лина не чувствовала сейчас ни-че-го. Кроме пустоты в душе. Нет, эта пустота навсегда останется с ней. Боль утраты - словно камень в кармане: потрогаешь его, и снова болит. Но… Те, кого мы потеряли, и при этом очень любили, останутся приятным, гладким, небольшим круглым камешком в кармане тонких штанов. Когда потрогаешь его - станет больно, но эта боль будет приятной. Да, будет грусть и сожаление, но те события с теми, кто ушел, навсегда останутся в памяти теплым камушком, словно его достали из горячего моря или океана, который прогревался долгие дни под палящим солнцем.  *** — Пахан, сколько времени? — Сергей проверил свой телефон на наличие звонков и сообщений от своей девушки, но уведомления были чисты, — Я за свою чет волнуюсь очень.  — Ты слепой? У тебя телефон в руке! Кхм… Бро, успокойся. Она спит как медведь. Тем более после вашей… Бурной ночки. — Никита тихо усмехнулся, за что мужчина ударил сильно парня в плечо, — Ай! Да я ж шучу!  — А Никитос завидует. — Паша открыл банку с энергетиком, — Ему ж драть-то некого. — Скотина такая! — Никита повторил действия Костенко, только теперь они адресовались Вершинину.  Сергей вдруг почувствовал тепло возле правой кисти руки. Он посмотрел на эту область. Там все еще висела та самая половина камня из Зоны, который «Мать» дала Эвелин в день, когда все карты вскрылись, и все стало понятно. Тепло излучал именно этот камень. На нем высветился какой-то символ, в виде какого-то незнакомого иероглифа. Он был похож либо на японский либо китайский, а его «рисунок» казался очень сложным. Мужчина осторожно дотронулся до камня, до символа, но тут же его ударило как будто зарядом электричества, от чего он дернулся. Это было даже немного больно, на самом деле.  — Пацаны… Нужно вернуться… Быстрее причем. — Костенко опустил руку.  — Серег, ты чего? Мы же хотели еще Линке, причем ТВОЕЙ Линке купить какую-то херню очередную. — Паша открыл пачку конфет, — Или чего там? Конец света случается?  — Просто пошлите домой. — Мужчина вновь посмотрел на камень. — Скажи зачем. — Никита достал из пачки сигарету. — Блять! Просто пошлите домой!  — Может объяснишь сначала: на-ху-я?! — Никита уже начинал психовать.— Стой-ка… — Парень вдруг заметил тот самый камень, который он принял за обычное украшение. Но сейчас камень приобрел красный оттенок, и очень выделялся. — Что?! — Сергей заметил, как Никита стал смотреть на его руку, там где был камень, и дернул рукой так, что камень подпрыгнул, и мужчина спрятал его, сжав в руке. — Серег, дай я взгляну.  — На кой хер? — Костенко завел руку за спину. — Дай сюда! — С этими словами, Никита силой дернул за ниточку, на которой висел предмет, и та оборвалась. — Ты, дебила кусок, что ты сделал?! — Сергей уже готовился ударить парня, но сам заметил это красное свечение, — Что за… — Где… Где ты нашел его…? — Никита смотрел на камень с широко раскрытыми глазами. Как только он дотронулся до него, то тут же дернулся от боли, и предмет выпал из его рук на асфальт.  — Это неважно. А что? — Мужчина поднял камень и положил его в карман джинс.  — Серега… Это… Это часть графитового обломка, из блока…  — И?  — Серег, это… Это часть сердца Зоны… — Заикаясь тихо проговорил Никита, — Теперь я все понял. Вы заключили сделку с Зоной. Но ответь на вопрос, — Парень посмотрел прямо в глаза Сергея, — Лина взяла его первой, так ведь? — Костенко кивнул, — В чем заключалась сделка?  — Я ебу? — Костенко опустил глаза вниз, — Нам… Нам дала ее мама. — Еле слышно проговорил он. — Как это «мама дала»? — Тут уже Паша подошел ближе к парням, — Она же умерла! — Пахан, завались. — Никита вдруг попятился назад. Голова начала ходить ходуном, и он присел на бордюр, — Блять! — Парень схватился за голову руками. — Ты чего? — Вершинин подошел к нему и сел рядом, — Что случилось?!  — Серег! Убери его дальше! Прошу! — Взмолился Никита. Сергей тут же достал камень из кармана, и положил его во внутренний карман в сумке, который застегивался на молнию. Боль в голове у Никиты, как и головокружение, сразу же прошли.  — Что с тобой? — Переспросил Паша.  — Это Сердце Зоны. Как я раньше не понял… Я думал, что это какая-то херь, а эта вещь… Я искал ее. Очень долго. — Вставая с бордюра сказал Никита. — Продолжай рассказывать. — Попросил он, одновременно отряхиваясь. — В общем. — Костенко от нервов достал пачку сигарет, — Мы поехали в Зону в надежде изменить всё. Там натворили хуйни, о ней, кстати, я не жалею, — Мужчина кинул короткий взгляд на Вершинина, который тут же закатил глаза, — И… Там случилось много дерьма. Но не про это. — Он поджог сигарету и вдохнул дым в себя, — Мы попали в какую-то то ли хижину, то ли домик… В общем, там каким-то хером туда явилась ее мать, которая хотела забрать ее к себе. На тот свет. — Сергей шумно выдохнул дым, — Но… Я сказал ей все, что чувствую. И… Анель… — Костенко все еще помнил это имя, — Это ее мать, — Пояснил он двоим, сделав секундную паузу, — Дала ей выбор: либо я, либо она. Лина выбрала меня. Потом она дала ей этот камень, а Лина разделила его на две части.  — Ты можешь у нее узнать детали сделки? — Поинтересовался Никита, пытаясь прийти в себя после услышанной информации.  — Я не знаю, помнит ли она…  — Серег, это правда важно. — Парень все не унимался. — Ладно! Только отвали! И пошли уже!  Эвелин же в это время все еще лежала без сознания на полу ванной. Тело стало холодным из-за кафеля. Именно это стало немного приводить ее в сознание. Кудиянова медленно открыла глаза, пытаясь понять, что произошло, где она. На том же месте на руке, как у Сергея, она так же почувствовала тепло. Часть ее камня тоже покраснела. Выступил тот же непонятный символ. Тут она осознала, что видела очередное видение. Только теперь она не плакала. До Лины дошло, что это она вызвала мать. Вызывала сама. Почти осознанно вызвала. Ей стоило лишь подумать о матери, как та явилась ей воочию. Девушка вдруг почувствовала, будто скоро увидит Анель в реальности. Это чувство появилось внезапно и отдалось теплом по всему телу, а не только по сердцу. Эвелин знала, что тут все по-другому, и может… Может стоит попытаться найти? Может стоит попытаться связаться? Может… Может стоит… Все изменить? Изменить там… Вернуть… Вернуть все, что она потеряла в один момент.  Кудиянова услышала звук открывающейся двери, вскочила с пола, и понеслась ко входу в квартиру, чтобы встретить мальчиков. Лина на миг забыла про камень, который надо было спрятать чем-то, и вспомнила об этом лишь тогда, когда Сергей силой прижал ее к стене. Словно обезумевший, он схватил ее за руку. Да. Он увидел то же самое.  — Сережа! Пусти! — Мольба Эвелин вырвала Костенко из этого состояния, — Мне больно!  — Прости… — Виновато произнес мужчина, отпуская девушку, — Просто…  Кудиянова вопросительно посмотрела на Сергея, не понимая, в чем дело, и какого черта он, как больной на голову, врывается в квартиру и причиняет ей боль. Такое поведение ему было совсем несвойственно, ведь Костенко любой ценой защищал или хотя бы пытался защитить Эвелин, а сейчас просто накинулся на нее, словно голодный зверь, готовый сожрать в любой момент.  — Лин… Посмотри сюда… — Мужчина достал свой камень из сумки. Они оба все еще святились, однако сейчас были непросто теплыми, а адски горячими, словно лава обжигали руки. Символ на обоих камнях стал святиться очень ярко, фактически ослеплял даже при солнечном свете.  — Нам нужно поговорить. Всем нам. — Никита прошел в гостиную, где был диван. Остальные сели туда же. — А теперь расскажи, что произошло в тот момент, когда ты, — Он обратился к Эвелин, — Получила этот камень.  — Зачем? Какой это имеет смысл? — Кудиянова завела руки за спину, скрывая камень за ней. — Взяв его, ты заключила сделку с Зоной, а точнее с тем, в каком облике она явилась тебе и Сереге. — Максимально понятно объяснил парень. Заметив испуганный и одновременно взволнованный взгляд девушки, Никита попытался коснуться ее плеча, но та дернулась, прижавшись к Сергею. Взгляд мужчины, которым он посмотрел на Никиту, был проживающим и полным злости. Сейчас это было ни к чему и бесполезно. Этот разговор рано или поздно начался бы, это был лишь вопрос времени.  — Лин, прошу… — Я… Я не хочу это вспоминать… — Тихим, очень тихим голосом сказала Кудиянова, — Очень больно…  — Прошу тебя… Это правда важно… — Эти теплые слова так успокаивали… Были такими горячими, как огонек из зажигалки.  — Хорошо… — Нехотя, но девушка все же согласилась.  Лина поджала ноги под себя, вдохнула-выдохнула, положила руки на колени, сжав их в кулаки, и приготовилась к рассказу. *** — Сереж, нам нужно туда пойти. — Лина вышла из машины. Костенко лишь закатил глаза, понимая, что останавливать бесполезно: она все равно сделает так, как ей нужно. В данной ситуации - выйдет из машины. А если он не пойдет за ней, то с Линой сто процентов что - то, да случится.  Сергей вышел за ней, взяв из машины пистолет. Ему хотелось взять автомат, но зная то, что рядом с ними могут быть остальные, и если они услышат выстрел, то о главной их задачи можно забыть.  Костенко шел за Линой, внимательно осматриваясь по сторонам, в ожидании чего - то опасного или неожиданного. Смотря правде в глаза, уже ему самому начинало казаться, что это не просто Зона отчуждения, а что - то другое: что - то, чего быть не должно.  Сергей еще помнил тот момент с фотографией и замазанными глазами, и то, как Лина испуганными глазами смотрела в окно с его стороны.  Они прошли уже достаточно глубоко в лес, а эти "огоньки" становились лишь ярче и в какой-то степени увеличивались по размеру, так казалось Сергею. Он заметил недалеко какую-то постройку, и предложил Лине пойти туда, но она будто бы не слышала его, и продолжала идти на эти "огоньки", и тогда мужчина просто взял девушку за руку, и потащил к этой постройке.  Эвелин пустым взглядом смотрела на дверь, как сейчас, выяснилось, чего - то вроде маленького дома.  Сергей сначала постучал, но никто, как предполагалось не ответил, и он просто открыл дверь. Костенко довел Лину до кровати, и усадил ее на нее. Она все еще не реагировала ни на что, и все так же смотрела в сторону двери, на те самые огоньки.  — Лин, скажи хоть что - нибудь, прошу тебя... — Он аккуратно коснулся лица девушки. Из ее правого глаза медленно покатилась слеза, — Ты чего? — Сергей вытер слезку.  — Моя мама... Она сейчас придет... — Эвелин встала с кровати, и пошла по направлению к двери. — Стой! Стой, блять! — Сергей уже хотел дернуть Кудиянову за руку, как сам своими глазами увидел силуэт женщины, входящий в дом.  Мужчина сразу же достал пистолет, и уже было хотел выстрелить, но что - то вытолкнуло пистолет из рук.  Лина дошла до этой " женщины " и крепко обняла, падая вместе с ней на колени.  — Мама... Прости меня... Я ... Я не хотела, чтобы так... Я люблю тебя... — Эвелин прижималась к женщине так сильно, насколько могла. — Этого не может быть... Сука... Она же умерла! — Сергей хотел подойти к Лине, но она оттолкнула его, как только он коснулся ее плеча.  — Уйди! Я пойду с ней! — По лицу девушки ручьем текли слезы, — Мама разрешила идти с ней. Мы вместе пойдем туда, где хорошо... Хорошо и ей и мне.  — Лин, это не твоя мама... Я не знаю, кто или что это! Отойди, прошу тебя! — Эвелин будто вообще не слышала Костенко. Она встала с колен, взяла " маму "за руку, словно в детстве, и они уже почти вышли из дома, как Сергей попытался их остановить, а точнее " маму ", — Стой! — Поверить во все происходящее было слишком трудно, но после всего пережитого выбора не было: смирится с тем, что тут происходит, или отрицать все до последнего, и медленно сходить с ума.  —Тебе... Тебе она нужна не так сильно, как мне... Не забирай у меня единственного, кто дорог мне... — На эти слова Сергея последовала первая реакция женщины, и она обернулась. — Она правда мне очень дорога... — Зачем тебе моя дочь? — Он услышал голос. Женский голос, но он будто бы раздавался эхом, будто бы говорили через громкоговоритель.  — Я не знаю, сможешь ли ты понять меня, но послушай... Я понимаю, что в чем - то я не справился, в чем - то я косячил, в чем - то был не прав... Но Л... Руми, — Сергей все еще помнил ее настоящее имя, — Я... Я без нее не хочу... Я... Я не смогу без нее... — Он сделал паузу, — Я... Люблю ее... Правда люблю. Девушка, услышав эти слова, была готова отпустить руку матери, но посмотрела на нее вопросительным взглядом, будто ждала решение от нее.  — Что ты хочешь от моей дочери?  — Я просто хочу, чтобы она была рядом. Мне правда ничего не нужно от нее, только пусть будет рядом. — Ты должен мне поклясться. Поклясться своей жизнью, что не причинишь ей боли и вреда. — Женщина отпустила руку Эвелин, и подошла к Сергею, протягивая ему свою левую руку. — Если ты нарушишь клятву, то умрешь в муках. — Клянусь, во что бы то ни стало, чего бы мне не стоило, защищать Руми. Клянусь, никогда не причинять ей боли: ни физической, ни моральной. Клянусь своей жизнью, что никогда не отпущу ее. — Он взял женщину за руку, и крепко сжав, произнес клятву. *** — Вот она… Сила Зоны Отчуждения… — Произнес Никита. Он сделал паузу секунд на тридцать, и продолжил, — О чем ты думала, когда Сергей взял твою маму за руку?  — Стой-стой! Выходит, что не Лина заключила сделку, а Серый! — Вершинин крутил в руках зажигалку. — Нет. Сделку заключил тот, кому явилась Зона. Серега лишь «подтвердил» эту сделку. Дал на нее разрешение.  — Я думала о том, как я скучаю по ней, и очень хочу, чтобы она была жива… — Прошептала Кудиянова. Глаза вдруг взмокли, но Костенко, заметив это, нежно обнял девушку. — Теперь я понял. Понял всё!  — А мы - нихуя. — Паша подкинул зажигалку. — За себя говори. — Сергей прижимал Лину к себе.  — Лина смогла сделать так, чтобы обстоятельства сложились таким образом, что реальность, в которую вы попали после того, как не смогли изменить прошлое - исказилась лишь на половину. — Эти слова поняли лишь Лина и Сергей, а Вершинин лишь посмотрел на Никиту непонимающим взглядом, — Проще говоря: в той реальности, которую они считали своей, думали, что вернулись к себе - не существует. Но Лина как бы… Как бы создала ее. И да, — Парень посмотрел на Эвелин, — Там твоя мама была жива. — Удивленный взгляд Эвелин встретился с холодным взглядом Никиты, — И да. Она была там. В твоем родном городе. Жива.  — Выходит, что… Что тут… — Голос Кудияновой задрожал, — Она… Она так же… — Да, Лина, да. — Опередив последующие слова девушки, ответил Никита.  Сейчас все ее мировоззрение, смысл жизни, да что там! Вся жизнь, весь ее мир просто вывернулся, перевернулся на триста шестьдесят градусов за одну миллисекунду. Сейчас появился шанс найти мать. В этом мире. В этой реальности. Прямо сейчас.  Эвелин вскочила с места. Она чуть не упала, споткнувшись об ногу Никиты, но все в том же самом темпе быстро накинула на себя одежду, и уже было хотела надеть обувь, как чья-то рука легла на ее плечо, пока Лина пыталась нацепить правый ботинок. — Лин, — Сергей присел рядом с ней на корточки, — Мы обязательно найдем твою маму. Просто… — Он виновато опустил глаза в пол, — Просто… Ну… — Кудиянова смотрела на него глазами, полными слез. Она была готова вот-вот заплакать, но все же ждала какое-то предложение от мужчины. Взгляд девушки просто прожигал его душу. Он как будто бы высасывал все, что можно и нельзя было высосать внутри…  — Что «просто»? — Дрожащим голосом прошептала Лина. — Мы…  — Что «мы»? — Мы… У нас…  — Что «у нас» ?! — Эвелин сорвалась на крик, — Что, блять, «у нас»?! Мозгов нету?! Конечно, нахуй, как только дело касается вас троих - так, пожалуйста! Все что угодно сделаете! А как меня - пошла Лина в пизду! — Кудиянова все-таки застегнула сапоги, встала с пола, взяла сумку, и, вытирая слезы, что текли по лицу, вышла из квартиры, громко хлопнув дверью.  — Я идиот! — Костенко обнял коленки руками, — Нахуй! Нахуй я вообще полез!  Никита неожиданно подошел сзади. Парень медленно и осторожно коснулся плеча Сергея, от чего тот вздрогнул, но не сказала ни слова. Никита пытался заговорить с ним, но мужчина лишь крутил в руке тот камень, пристально смотря на него. Символ исчез, а камень вновь приобрел привычный светло-зеленый цвет, и теперь выглядел, как обычный браслет, который порвался.  — Зря ты все это начал. — Вершинин обратился к Никите.  — Ты кому из нас? — Никита обернулся к Паше. — Тебе.  — А я тут причем? — С удивлением парень посмотрел на Пашу, — Я лишь сказал правду. Она хотела ее знать и узнала.  — Ты рушишь нашу жизнь! — Сергей встал с пола, — Весь это пиздец… Все это… Из-за тебя! — Он со всей силы толкнул Никиту, — У нас все было ахуенно! До тех пор, пока ты, — Ткнул пальцем его, — Ты, ебучий скот, который сломал нашу жизнь! Привычную, нормальную, человеческую жизнь! Своим ебаным звонком! Своим блядским появлением! Это все из-за тебя!  Последние слова. Эти слова… Он снова услышал их. Вновь.  Никита помнил, когда последний раз слышал эти слова от близких. Да. Эти трое стали ему по-настоящему близкими людьми, друзьями, а может быть и… Семьей? Да, сейчас он не испытывал уже чего-либо к Лине, но факт того, что они проводили почти все время вместе - втроем, оставался фактом. Не привязаться было сложно. Хоть и было много ссор, недопониманий, но таких слов Никита не слышал с того дня, когда там, в своем мире, он потерял тогда еще Румину. Его девочку, за которую он был готов отдать жизнь. Но… Но она выбрала другого. Не его. Как бы он не старался, как бы он не извивался, словно змея, перед ней, он так и не смог получить ту, что полюбил всем сердцем. И вот они встретились. В другом мире. Она - другая. Он - все тот же, только старше в два раза. Она - популярная, красивая, ну не очень умная, если правде в глаза смотреть, но одновременно с этим очень изобретательная. Два этих качества слились, как инь и ян в маленьком худеньком тельце, и не разбили его об камни суровой реальности.  Каждый день, даже если сама Кудиянова не замечала этого никогда, становился борьбой между этими двумя силами. Но период отношений с Артемом, казалось, был сплошной «ян». Такой же черной. Почему-то этим два знака у девушки всегда, при их упоминании, ассоциировались с двумя рыбами, которые плыли по кругу в паре сантиметрах друг от друга, дополняя каждую из них. А теперь посмотрим на жизнь Эвелин этими же глазами, а точнее, этими же рыбами. Лина обозначала всю свою жизнь беленькую, маленькую и беззащитную рыбку «инь», которая плавала туда-сюда по маленькому ручейку. Периодически шел дождь, а в ручеек один раз попала сильная молния. Разряд электричества чуть было не убил рыбку, оставив шрам на все ее тело. Изначально эта рана была очень глубокой и большой, но шло время - ожог зарубцевался, оставив вместо себя красную полоску. Рыбка росла, взрослела, превращаясь в большую, красивую, и очень добрую рыбу. Однако, дождь над ручьем стал идти все чаще. Стал грохотать гром. С каждым разом он становился все громче и громче. И вот, в один момент, молния ударила вновь. Потом еще раз. Еще. И еще. Молния била так много раз, что вода в ручье начала испаряться, а ран на теле рыбки уже было не счесть. В последний раз молния ударила так сильно, что вода исчезла из ручья, оставив лишь сухую яму. Рыба тут же начала задыхаться, прыгала из стороны в сторону, пыталась найти хотя бы капельку воды, но ничего не находила. Оставались считанные секунды до того, как она бы задохнулась и умерла, но внезапно пошел сильный ливень, вода из которого быстро заполнила яму, вернув ручей на место. Рыбка заметила, что с дождем что-то выпало с неба, и поспешила узнать, что же это такое. Она обнаружила еще одну рыбу. Копию ее самой, только та была черной. Инь испугалась, и решила отплыть в другую часть ручья, но черная рыба погналась за ней. Белая рыбка была так испугана, что врезалась в край ямы, сильно ударившись головой. Черная рыба увидела это, и, осознав то, что сделала, подплыла ближе, осмотрела рану, и попыталась помочь соседке. В ту же секунду две рыбки стали друзьями. Они почувствовали зов природы, и стали плыть по кругу параллельно друг другу, образовывая шар.   Примерно так и выстроилась жизнь девушки. Инь - она сама. Ян - Сергей. Он пришел в тот момент, когда был нужен. Он помог ей вернуть себя, стать собой, стать той, кем Лина и являлась, снял с нее маски, и заставил улыбаться. Да. Он дал ей жизнь. Ту жизнь, о которой Эвелин и мечтать не могла: забота, которой он окружал ее, любовь, которую он каждый день дарил ее, понимание, которое он выражал… Все это сделало Кудиянову счастливой. Да, были ссоры, были разногласия. А сейчас? А сейчас они семья. Скоро на свет появится их дочка, но что будет дальше? Будет ли все так, как показал Никита? Будет ли та реальность их? Только время покажет. Остается лишь ждать. *** — Здравствуйте, у вас не будет сигаретки? — Эвелин обратилась к высокому мужчине лет так тридцати, который стоял и курил возле магазина, — И зажигалки, желательно. — Он молча протянул ей сигарету и зажигалку, — Спасибо. Лина уже собралась уходить, как мужчина позвал ее.  — Девушка!  Она обернулась. Кудиянова подумала, что он ошибся, но услышав зов еще раз, поняла, что тот обращался именно к ней. — Да? Что-то нужно? — Спросила она, делая затяжку.  — А мы случаем не знакомы? Лина нахмурилась, продолжая курить. Она пыталась напрячь память, но тут же осознала, что она не у себя дома, и знать это парня она никак не может.  — Нет, а что? — Тревога внутри стала нарастать.  — Надо же! А я думал, что уже знаком с такой красоткой!  Очередной подкат. — До свидания. — Эвелин быстрым шагом удалялась с места. Мужчина что-то кричал ей в след, но девушка не реагировала. Сейчас был день, поэтому опасаться чего-либо особой нужды не было. Тем более что она сейчас в людном месте, а тот, кто хочет причинить вред ей одной, вряд ли будет нападать при всех.  Докурив сигарету, Лина кинула бычок куда-то в сторону. В мусорку она особо не целилась, так что разницы, куда он упадет, особой не было.  Кудиянова вдруг вспомнила о телефоне. Девушка стала рыться в сумке, но найти девайс не удалось. В панике, что она его потеряла, Лина уже было хотела бежать домой, но забыла, как пришла сюда. Она даже не знала адреса Никиты! Лишь то, как выглядел подъезд и дом. Мда. Так себе информация. Ни номер дома, ни название улицы, ничего. И как у прохожих спрашивать? Тут куча однотипных домов! Какой из них ей нужен?  Точно! «Вкусно И Точка»! Он был почти напротив дома Никиты! Это был хоть какой-то ориентир. А если это не тот ресторан? А если дом не тот? А куда заворачивать? Дерьмо.  Сергей молча сидел на последнем этаже подъезда. Он пересматривал фотографии в галерее, в альбоме «Линуська» с сердечком в конце. Куча их совместных фотографий, видео, скрины переписок. Каждый день - новая фотка или видео. Видео с их канала на «YouTube»… И да. Это был его телефон. Телефон из его времени. Именно на нем хранилось все это количество информации начиная с октября две тысячи тринадцатого года. Их Новый год в статусе пары, который они справляли сначала у друзей, потом на красной площади, а дальше, будучи очень пьяными, у себя дома. Думаю говорить, за каким занятием, будет лишним. Тут все, итак, понятно. Утром, точнее уже ближе к вечеру - пойти пить дальше.  — Прости, что не защитил так, как обещал твоей маме… — По щеке мужчины скользнула слеза, смотря на их фотографию, сделанную в двадцатый день рождения Лины, — Прости меня…  Двери лифта вдруг открылись. Костенко резко убрал телефон, смотря на то, кто же выйдет от туда. Он сорвался с места, увидев там Лину. Не выдержав эмоций, Сергей просто крепко обнял ее, прижав девушку к себе так сильно, что казалось, что ее кости сейчас сломаются к чертям собачьим. Но эта боль была приятной. Эвелин тоже не выдержала, и заплакала. Они не сказали друг другу ни единого слова. Но они сейчас были бы излишни. Объятия говорили сами за себя.  Сколько они так простояли - никто не знал. Ни Лина ни Костенко не знали, сколько прошло времени. Оба утонули в чувствах. Они тихонько помирились, простив друг друга за всё то, что произошло.  — Пойдем домой? — Сергей нашел смелость прервать молчание.  — Пошли… — Робко, словно они только что начали встречаться, ответила Кудиянова, взяв мужчину за руку. Они спустились на этаж, а затем и зашли в квартиру. Обнимать Лину бросились и Никита и Паша. Костенко лишь молча смотрел на это. Только сейчас ревность он не чувствовал, а просто прижался к остальным.  Они теперь семья. Теперь они - все, что есть друг у друга. Самые близкие люди. Самые родные. Теперь вчетвером. Навсегда вместе.  — Я люблю тебя. — Лина вышла из объятий друзей, и вернулась в объятия Сергея.  — А я тебя сильнее.