(Не)верный выбор 3: Солнце, вспыхнувшее над Чернобылем.

— Это не дар, — Кудиянова наконец сказала первую фразу, — Это проклятие. Проклятие на всю оставшуюся жизнь, если таковая будет… — Почему ты считаешь это проклятием? — Никита подошел ближе к девушке, и сел на корточки напротив нее, — Многие мечтают видеть будущее! Много тех, кто отдаст за это все, что у него есть! Много…  — Да завались уже! — Лине хотелось ударить его, но сил было слишком мало, — Отстань! Оставь меня в покое! — Лина, у тебя нет выбора. Все случилось так, как должно было случится. Только ты можешь изменить будущее всего человечества. — Парень положил руки на колени девушки.  — Ты че творишь? — Сергей убрал руки Никиты с колен Эвелин, — Границы не путай.  — Хм, — Никита на секунду задумался, — Линочка, родная, — За эти два слова, Костенко был готов разорвать его на месте, и сжал руки в кулаки, уже готовясь ударить парня, — А ты не хочешь узнать, что делал твой Сереженька с тобой в то время, когда увидел тебя впервые? До знакомства с тобой маленькой?  — Не смей! — Мужчина толкнул Никиту, — Только хавник открой - я тебе яйца в рот запихну! — Он прижал парня к стене, держа руки на его шее. — Сереж? Что он имеет в виду? — Лина медленно встала с кровати, — О чем он говорит?  — Давай, Сережа, расскажи ей правду! — Ухмыльнувшись за маской сказал Никита, — Давай, во всех подробностях!  — Завали ебало! — Костенко сильнее сжимал руки, от чего Никита начал задыхаться, — Я ж тебя придушу, и не пожалею!  — Отпусти его!  — Д… Л…Учш…Е… От…Пус…Ти… — Было слишком тяжело дышать. Слишком тяжело говорить. Никита фактически начал терять сознание от нехватки воздуха.  Сергей решил послушать Кудиянову, и нехотя отпустил парня. Никита свалился на пол, и стал откашливаться. Сквозь маску, которая почти не пропускала воздуха, было сложно восстановить дыхание и нормальный голос. Тут-то он заметил, что аппарат, который изменял его голос, дал сбой. Чтобы нормализовать, ему пришлось бы снять маску, чего делать при Сергее и Лине не особо хотелось. — Не скажешь ты - скажу я. — Никита попытался поправить микрофон слегка приподняв маску на сантиметр, но ничего не вышло, и тот выпал, — Твою мать!  — Иди-ка сюда, родной. — Мужчина одним рывком сорвал маску с парня, который тут же закрыл лицо руками, — Харю показывай! — Он ударил Никиту по рукам, так что невольно, но лицо пришлось показать.  — Ебать мой хуй… — Лина начала узнавать знакомые черты лица, — Ты же похож на…  — Пахана. — Ответил Сергей, кинув маску в сторону, — И голос теперь такой же.  — Раз ты открыл мой… "Секрет", то я открою и твой, — Никита быстро встал, подбежал к Эвелин, схватил ее за руку, и повел к выходу из номера, — Я сам ей все расскажу, и поверь, ты пожалеешь о каждом своем действии в сегодняшний вечер! — Он хлопнул дверью, и быстрым шагом вывел девушку за угол, к балкону, открыл дверь, и завел за угол. Правая рука парня легла на талию Лины, а левая - на плечо. — Что ты делаешь? — Сердце Кудияновой забилось быстрее, — Перестань…  — Лина, послушай, — Их взгляды встретились, — Я знал тебя другой.  — Какой "другой"?  — Ты была… Спокойной девочкой, которая всегда следовала правилам. Ты боялась провала. Ты была сильно привязана к своей бабушке, которая воспитывала тебя до девятнадцати лет. — Он заметил, что Эвелин смотрела на него с открытым ртом, — Я любил тебя. Любил больше жизни. — Руки медленно сползали ниже, — Но когда мы приехали в Чернобыль и первый раз попали в прошлое…  — Что?  — Нас взяли "КГБ’шники". Одним из них был твой Сережа. Он увел тебя последней, чтобы узнать про "готовящийся теракт" на АЭС. А теперь… — Правая рука сильно сжала ягодицу, — Он трахнул тебя. Там же. А ты… — Левая сжала талию сильнее, — Ты заключила сделку с Зоной, чтобы остаться в его времени, — Никита сжимал руки до боли, — А я… А я попытался все изменить. И поплатился за этим лицом. — Он взял руку девушки в свою, и аккуратно приложил к шрамам, — Поплатился за попытку вернуть… Шкуру… Которая выбрала непонятно кого…  — Отпусти, мне больно! — Лина попыталась вырваться, но парень был сильнее, — Отпусти! — Она не оставляла попыток сбежать, — Я не виновата, что не выбрала тебя! Отпусти!  — Нет. Ты виновата. И сейчас я получу то, чего реально заслуживаю! — Он попытался поцеловать, но Эвелин впилась ногтями в его руки, оставив сильные царапины, побежала обратно.  На, итак, опухшии от удара и слез лице текли слезы. Снова. Снова эта пелена, из-за которой ничего не видно. Правый глаз, итак, слабо видел, а сейчас девушка вообще не разбирала дороги. Идти было адски больно: коленки были сильно разбиты. Рука… Рука снова начала кровоточить. Кудиянова наугад дошла до номера, открыла дверь, и упав на колени, сквозь истерику, дрожащим голосом, прошептала лишь одну фразу: — Он… Хотел… Сделать… Сильно больно…  Объяснять ничего, никаких подробностей больше не пришлось. Сергей сразу же все понял, и уже хотел было покончить со всем этим, но видеть такое состояние своей девушки было невыносимо. Сейчас он был нужен ей больше, чем набить морду Никите. Это позже. Все равно ему некуда деваться, ведь сумка с прибором здесь, и он по-любому вернется. Выбора у него нет. Сейчас другие приоритеты.  Лина долго не могла уснуть. В голове крутились события, которые произошли сегодня: возвращение в Зону, первая попытка изнасилования и избиения, травма, боль, еще одна попытка изнасилования…  "Когда этот день закончится?! Когда все это прекратиться?! Когда… Когда я уже вернусь к своей прежней, нормальной жизни? Я не хочу так!" — Сереж, — Эвелин продолжала лежать у него на плече. До этого момента она не произнесла ни звука. Не было слышно даже ее дыхания, — Он сказал… Что ты… До того как взять меня маленькую… Ты… Я заключила договор с Зоной, чтобы быть с прошлым тобой. Ответь…  — Почему я не с той Руми? — Костенко словно прочитал мысли, не дав договорить фразу до конца, — Я всегда думал, что любил прошлую тебя. Но… Когда он убил тебя, тогда, через год после аварии, я понял, что… Та ты не была тем, кто мне дорог. — Голос дрожал, но несильно.  — А сейчас? Если бы я умерла? Чтобы ты чувствовал? — В уголке глаз выступили слезы. — Если бы ты, как тогда, умерла на моих глазах, я бы сначала прикончил того, кто это сделал, а потом… — Неловкая пауза. — Я бы не смог спокойно жить, зная, что моя девочка больше не рядом. В голове Сергея всплыл момент, произошедший двадцать шесть лет назад.  — Он подъехал на машине, выстрелил в голову, я даже не успел ничего сделать… Однако… Я не чувствовал той боли, которую чувствовал в той сторожке. — Было больно. Очень больно вспоминать это. Голос дрожал сильнее, — Тогда я узнал новую тебя. Ты уже не была той девочкой, которую я взял. До первой поездки в Зону, я был одержим местью. Но после того дня, я понял, что есть вещи важнее обид на прошлое и ненависти. — Мужчина гладил руку Кудияновой, — Я не любил тебя другой, но полюбил ту Лину, именно Лину, которая открылась мне. Которая доверилась. Я знаю, тебе…  — После расставания с Артемом, мне было тяжело принять факт того, что тут, где-то рядом, как и сказала та бабушка около пятерочки, есть человек, который сделает меня счастливой. — Эвелин подняла голову с его колен, и села рядом, подложив ноги под попу, — И… Я не жалею. Я знала, на что иду, знала, что могу снова ошибиться, но я не ошиблась. — Эти слова вновь дали огню внутри разгореться, как в те минуты в сторожке, — Когда после встречи с матерью, я обняла тебя, и услышала такое заветное "я люблю тебя", мне больше не хотелось тебя отпускать. И уже никогда не захочется. — Сквозь слезу и боль, девушка нашла в себе силы улыбнуться уголками губ, — Я говорила тебе это лишь пару раз…  — Молчи. Просто молчи. — Сергей посадил Эвелин к себе на колени, а та уткнулась лицом в его плечо, прижимаясь всем телом. — Я никогда и ни за что не отпущу тебя.  — Клянись.  — Клянусь. Клянусь всем, что у меня есть, клянусь своей жизнью.  *** Лёша проснулся самым первым, и сразу же начал рыскать по мини-бару в поисках еды. Успехом это дело, конечно, не увенчалось, и было решено сходить вниз, в надежде, что можно где-то купить еду не выходя из отеля, ведь идти далеко не хотелось вообще: город, он, понятное дело знать не знал. Единственным, кто хоть немного разбирался в происходящем - был Никита. Появился вариант пойти к нему, и спросить, где можно поесть, а заодно и выпить чего-нибудь покрепче. Дверь в их номер никто не открыл, и парень решил, что все трое еще спят, и будить бесполезно. По крайней мере он так думал.  — Чего тебе? — Ленивым голосом, открывая дверь, сказал Никита, потирая правый глаз, — Тебе этих позвать?  — Ааа… — Горелов потерял дар речи, увидев лицо парня, который был без маски, — Это… А… Пожрать где можно?  — В магазе, где еще? — Парень зевнул, и уже собрался закрыть дверь. — А где он?  — Да иди на улицу, спроси у кого-нибудь, немой что-ли? Иди давай! — Никита закрыл дверь прямо перед носом. Он только сейчас понял, что находится без маски, и Лёша видел его лицо. Настоящее.  "Почему? Почему ты так поступил со мной? Я верила тебе!" "Я не смог поступить по-другому, Мне не хватило сил сдержаться.  Прости меня… Я все еще люблю  тебя. Даже спустя столько лет." Никита в миг осознал, что сделал сегодня ночью, а точнее то, что пытался сделать. Не выдержав напора мыслей, он скатился вниз по двери, зажал рот рукой, и тихо зарыдал. Слезы бесконтрольно лились из глаз, и он молился мысленно всем богам, которые существуют, чтобы никто из еще двоих присутствующих не увидел этого, ведь это - показатель слабости. Так он считал. "Я не мог сдержать себя. Я  причинил боль тебе, я снова Это сделал. Прошу, прости меня!" Хотелось закричать, заорать от внутренней боли так, чтобы услышали все, но он держался по максимуму. И тут взгляд парня упал на руку, а точнее на ее область. До сих пор на его руке виднелась та самая самодельная татуировка, наскоро набитая на какой-то тусовке. Криво, с помощью обычной швейной иглы и чернил от ручки, было написано большими буквами: Руми. Рядом красовался шрам от глубокого пореза и ниток, которыми в то время он был зашит. Эта татуировка напомнила о том дне, когда они впервые встретились, о первом разговоре, о первой прогулке, о первой вечеринке, которую они устроили вместе на квартире бабушки, и… И о его провале тогда, в Зоне. В тот день, когда девушка променяла его на этого… Этого… Даже слов нельзя было подобрать.  Сердце бешено колотилось, руки тряслись. Если бы сейчас он имел возможность что-то сказать, то просто-напросто не смог бы сделать этого, ведь парень просто потерял дар речи и возможность говорить даже одно слово. Он не смог бы выговорить даже одной буквы, не смог издать ни звука. Внутренний крик души не мог вырваться никуда. Хотелось умереть, пойти вниз, в столовую, схватить нож - и полоснуть им по горлу так, чтобы уж точно не спасли. Но… Сейчас нельзя было этого сделать, ведь она сейчас здесь, рядом, но нельзя даже коснуться ее. Теперь нельзя. Он совершил самую огромную ошибку в своей жизни. Сейчас ни о каком доверии со стороны девушке к нему и речи не могло идти: он до смерти напугал ее; причинил боль; испортил все впечатление… Казалось, хуже дня не было и не будет больше в жизни. Казалось, что вся надежда улетучилась куда-то в космос, оставляя место лишь переживанию, сожалению, боли, крику, и все еще продолжающейся любви. Эта любовь не прошла даже спустя двадцать семь лет, и вряд ли пройдет.  Та маленькая девочка, что сидела на первой парте с аккуратно заплетенной косичкой и очках, теперь другая. Теперь пьет, курит, ведет себя так, будто ей наплевать. Но это не самом деле не так. Внутри она все такая же грустная, трусиха, но почему-то пытается строить из себя "крутую", выделывая из себя непонятно кого и что. Однако, Сергей почему-то любил эту Лину. Не Румину. Лину. Такую, какой она была сейчас. Да, от нее всегда было много проблем, но появление в ее жизни новой, чистой, и главное — настоящей, искренней любви дало девушке понять, что она не одна. И теперь никогда не будет одна. — Ревешь как баба. — Голос Костенко из реальности вернул Никиту с небес на землю, — Смирись уже. Я твою харю сразу узнал. Просто говорить не хотел. — Эта фраза была блефом. — Я не трогаю тебя только потому что Лине плохо. Но поверь, как только ей станет лучше - я от тебя и мокрого места не оставлю. — Мужчина пнул ногой по ноге Никиты.  Эвелин проснулась, сонно потирая правый глаз, и тихо зевнув, села на кровати. — Сереж? Ей показалось, что все то, что произошло ночью - лишь сон, однако все еще сильная боль в руке сигнализировала об обратном. Вся повязка была пропитана кровью, от чего прилипала к любой поверхности. От этого ощущения девушке стало не по себе, и даже мерзко. Бинты явно нужно было поменять на свежие.  — Сережа! Ты где? — Кудиянова надела свои сапоги, которые были ей фактически по колено, завязала на них шнурки, поправила цепь, которую нацепила на шнурки, и встала с кровати. Ее немного пошатывало, и она чуть не успела, но слава Богу успела удержаться, ухватившись за стену, — Блять! — Она тут же поняла, что ухватилась больной рукой, — Сука! Твою ж мать!  — Лин, ты чего встала? — Сергей подошел к ней. Взгляд его тут же упал на руку, — Сейчас возьму деньги у этой мрази, сходим в аптеку, купим тебе бинты, и средства для обработки.  Мужчине пришлось пересилить себя и свои обиды, ведь сейчас помощь была нужнее его девушке, чем выяснять отношения с Никитой. Когда Сергей вернулся, то у двери парня уже не было. Зато дверь его комнаты была открыта нараспашку. От туда послышались тяжелое дыхание и тихие всхлипы.  — Да ты заебал уже! — Костенко вошел к нему, взял за плечи, и треснул со всей силы по лицу, — Будь мужиком! Ты на моем месте был? — Парень помотал головой, — Нет? Тогда пойми своей куриной башкой, что НЕ НАДО трогать МОЮ Лину! — Услышав эти слова, Никита лишь больше впал в истерику. — Да что ж ты будешь делать?! А?! Она кровью истекает! Дай нам денег, мы сходим за лекарствами, а ты можешь дальше истерить!  Никита послушно, словно какая-то дрессированная собачка, сунул Сергею монетки и купюру номиналом в сто рублей. Мужчина осмотрел ее, дабы случайно не взять какой-нибудь дешевой подделки из сувенирной лавке в прошлом отеле в Чернобыле, и, убедившись в том, что купюра настоящая, взял Эвелин под руку и повел в ближайшую аптеку, расположение которой он помнил до сих пор.  Выйдя на улицу, солнце нещадно палило. Было слишком жарко для апреля. Либо он уже просто отвык от этого. В Москве такая погода в это время года встречалась нечасто, даже можно сказать никогда.  Пройдя по главной площади до конца, завернув за угол, он увидел знакомый зеленый крест — аптеку. Проходя по центру города, он вместе с Эвелин смотрел по сторонам: было очень непривычно видеть в этом городе людей. Так много людей… Не верилось, что совсем скоро многие из них погибнут от рака, а больше половины беременных женщин родят уродов, больных, мертвых детей. А те, что выживут, либо бы погибнут, либо будут страдать все оставшиеся годы от тяжелых орфанных (редких, обычно генетических) заболеваний, обреченные на муки. Осознать это было тяжело. А еще тяжелее осознать, что же произойдет, если они все таки смогут предотвратить аварию. Вдруг что-то кардинальное изменится? Ответ знал лишь Никита.  Настя проснулась от того, что солнце проникло через портьеры, и на секунду ослепило только что очнувшуюся ото сна девушку. Рядом Алексея не было, так что оставалось немного вариантов, куда он мог пойти: первый - магазин за едой, второй - ушел куда-то с кем-то из мальчиков посмотреть город, и натворить какой-нибудь чепухи.  — Насть, утречко, — Гоша вошел в их номер, так как тот был не заперт, — А где…  — Придет скоро. — Быстро ответила Мадышева, натянув на себя одеяло, — А тебе чего?  — Просто… Ну… Сергея и Лины тоже нет… Вот.  — А к чему это сейчас?  — Я ночью слышал срач с их стороны. Причем дикий. — Петрищев нашел в себе смелость сесть рядом с Настей.  — Связь в чем? Лёша ушел, ушли они, причинно-следственная связь имеется? — Девушка поправила пирсинг в носу:  — Насть, твою мать, послушай! — Он заметно нервничал, — Я звал Никиту, и он не ответил. Походу Лёша с Сергеем… Его…  — Гоша, — Настя жестом показала ему отвернуться и встала с кровати, — Ты совсем дебил? Давай я объясню твоему мозгу: Никита - спит. Сережа с Линой скорее всего тоже, а Лёша П-О-Ш-Ё-Л В М-А-Г-А-З-И-Н. — Произнесла Мадышева по буквам.  — А если…  — Гоша! Свали! — Настя ударила его курткой, — Шизу не лови уже!  Парень деранул из номера так быстро, как мог, дабы не отхватить еще больше.  *** Костенко вместе с Эвелин зашел в аптеку. К счастью, очереди не было, и работница приняла их довольно быстро. — Здравствуйте, у нас вот проблемка такая… — Мужчина принялся аккуратно разматывать бинт на руке Кудияновой, стараясь причинить как меньше боли, но этого не вышло, и девушка тихо вскрикнула.  Размотав несколько слоев бинта, прилипших друг к другу, и медленно сняв их, взору пристала огромная и очень глубокая, словно бездна, яма от стекла. Из краев выделялась лимфа - в народе "сукровица". Женщина ахнула, и уже хотела вызвать скорую, но Сергей попытался успокоить ее, и соврал, что они сейчас идут в больницу, но ему нужно знать, что делать после клиники.  — Вам сто процентов скажут, что нужно зашивать. — Женщина достала с нижней полки бутылку спирта, — После того, как рана будет зашита, обрабатываете в течение месяца каждый день спиртом. Поверх, — Она достала банку зеленки, — Намазываете тетраэтил-4,4-диаминотрифенилметана оксала, то есть зеленкой, — Далее женщина достала три больших мотка тканевых бинтов, — Заматываете в пять - шесть слоев, так, чтобы ткань ПЛОТНО, — Тоном она выделила последнее слово, — Не допуская пустых мест. Так не проникнет инфекция.  — Спасибо. Сколько по стоимости это выходит? — Сергей достал монетки из кармана, и приготовил их для оплаты. — Три рубля ровно вместе с пакетом — Держите. Спасибо еще раз. До-свидания. — Мужчина взял Кудиянову под руку, на ходу складывая лекарства в маленький пакетик.  Лину поразила новость о том, что нужно зашивать. Она, конечно, подозревала это, но делать они это будут явно не в больнице. И явно не с уколом обезболивающего. Морально девушка уже начала готовиться к тому, насколько боль будет нестерпимой, но она понимала, что это все нужно просто пережить. Это пара минут. Однако эти "пара минут" будут тянуться вечность.  *** Алексей в это время зашел в близлежащий продуктовый магазин. Он присматривался к стенду с алкогольными напитками, в особенности - к пиву. Парень решил подождать, пока большинство людей отправятся на кассу, чтобы стащить пару баночек так, как учила его Кудиянова.  Лёша походил по магазину, делая вид, что выбирает продукты. Воровать ему было не впервые, поэтому каких-то особых ощущений он не испытывал.    Голод не тетка. Когда люд наконец рассосался, Горелов быстренько запихнул шесть бутылок "Жигулевского" между ремнем на джинсах и самими джинсами. В карман штанов, он сунул три маленьких пакета чипсов "Картофель Московский хрустящий в ломтиках", и плитку какого-то дешевого шоколада. Лёша, как ни в чем не бывало, спокойно вышел из магазина. Теперь главной миссией было дойти до отеля, и хорошенько отдохнуть с ребятами.  На пути к гостинице, он встретил тихо плачущую Лину и Сергея, который скомандовал идти вместе с ними за любимым обезболивающим напитком девушки. Тут-то он и начал боятся: нужно было войти в магазин, из которого он только что, пару минут назад вышел, да еще и с ворованными продуктами. Сейчас обычным предупреждением "больше не ходить сюда", в этот раз он бы явно не обошелся.  — Я, вас, наверное лучше снаружи подожду. — Парень почувствовал, как шоколад начал плавиться, и мерзко прилипать к телу через обертку. — А чего так? — Костенко достал единственную оставшуюся купюру в сто рублей, — Блять. Могут и послать. А разменять-то негде.  — В банк сгоняй, в чем проблема? — Лёша поправил ремень, — Скажи так и так нужна мелочь. И все!  — Ага. Щас. Они меня без документов далеко и надолго пошлют! — Мужчина присел на ступеньку, достав почти пустую пачку сигарет, — Ну, попытаюсь счастье. Надо бы тогда побольше набрать. — Он поджег край сигареты, и сделал длинную затяжку, убрав пачку в сумку на поясе.  — Еще же надо купить… Иглу с ниткой… — Эвелин уже начала успокаиваться, и села рядом с парнями. Она вытащила из сумки Костенко ту же пачку, — Двенадцать часов не курила, охереть… — Сказала Кудиянова, сделав короткую затяжку, и закашлялась. — Тьфу ты!  Докурив, Сергей оставил Лину вместе с Лёшей, которые решили отойти чуть подальше, и начать веселится немного раньше других. Ребята сели рядом с чьим-то подъездом на скамейку, Алексей достал бутылки с четырех процентным пивом, протянул одну из них Эвелин, которая тут же, почти залпом, выпила чуть больше четверти бутылки. Парень решил не отставать от подруги, и выпил почти половину, давая понять ей, что решил начать "соревнования", как раньше.  — Линка, — Пиво в их бутылках сравнялось по количеству, — Кто быстрее допьет до дна, параллельно делая затяжку - тому косарь по приезду домой!  — А хули? Ебашь! — Кудиянова поднесла бутылку горлышком к губам, — Раз, два… — Тут же они одновременно начали пить. Когда бутылка уже почти полностью опустела, девушка достала сигарету, подожгла, сделала последний глоток, а после затяжку. К горлу подступил неприятный ком. Хотело выблевать все выпитое, но тогда это означало бы проигрыш, поэтому она нашла силы сдержаться.  — Алкаши проклятые! — Сергей подошел к ним и треснул Лёше по лбу, — Я ей водки купил. Руку зашивать надо. — Он напомнил Эвелин про то, что уже скоро произойдет, — Вставайте, бухать будем после. Все причем. — Эта фраза больше всего обрадовала Лину, которая пол дороги шла улыбаясь. Чем ближе они подходили к отелю, тем сильнее начинала трястись Лина. Ноги уже не слушались. Она даже начала упираться, но Сергей крепко держал девушку за руку, пытаясь успокоить, но Эвелин не слушала.  Прийдя в отель, сердце Кудияновой забилось быстрее. Она всячески пыталась оттянуть момент, бегая то покурить, то поесть, то опять покурить… Но это было бесполезно, ведь это все таки нужно сделать. И чем раньше, тем лучше, и это закончиться быстрее…  Никита пододвинул к дивану стол, достал нитку, вытащил из сумки Сергея (конечно, без разрешения) зажигалку, перекись водорода, откуда-то добытую синтетическую нить.  — Водки ей дай. — Никита обратился к Костенко, который уже хотел посадить Эвелин к себе на руки, чтобы не боялась, — Не сажай. Держать будешь.  — Ей же страшно! — Аня взяла Лину за свободную руку, — Так хоть можно?  — Можно-можно. Паш, Серег, — Никита достал стеклянный стакан, — Держать будете. Налей ей половину, а ты, — Парень ткнул пальцем в Настю, — Подливай до тех пор, пока она сама не скажет "хватит", поняли? Лёх, — Следи, чтобы не потеряла сознание. Если начнет вырубаться - нашатырь херани.  — А она не умрет же? — Обеспокоенным голосом спросил Гоша. — Если сейчас зашьем - будет легче. Готовы? — Сергей зажал со всей силы плечо девушки, — Пахан, держи там, где запястье. Гошан - там, где локоть, но не пережми ей ничего! Слезы в миг покатились рекой по лицу Кудияновой. Она сразу же попыталась вырваться, но парни крепко держали ее руку, не давая даже пошевелить ею. Никита обработал иголку и руки в водке, и поджег край иголки, раскалил его до красна, и, пока та была нереально горячей, согнул ее в виде полумесяца, дабы кончил иглы не застрял в коже, а если что - его можно было бы вытащить легче, чем если не сгибать. Лина залпом выпила всю водку в стакане, пытаясь хоть как-то отвлечь себя, и морально готовясь к адской боли. В это время Настя быстро обработала края раны.  Секунда. Игла в первый раз вонзается в кожу. Эвелин вырвала свою руку из руки Антоновой, закрыв рот рукой, чтобы не заорать во всё горло. Она не могла вытерпеть все эти ощущения, и вновь попыталась выдернуть руку, и вновь не смогла этого сделать. Игла вонзается в противоположный край раны. Снова вскрик. Ладонь прижимается ко рту еще сильнее. Лицо становится красным от истерики.  Кровь огромной струей брызнула на не закрытый сапогами и шортами участок кожи, когда Никита затянул первый шов. Парень знал, что для удачных швов нужно отступать от нового шва примерно один сантиметр. Приходилось все делать на глаз, и это было довольно тяжело. Лишь на первый взгляд кажется, что отмерить на глаз - легкотня, ведь это лишь один сантиметр. Но на деле… На деле это ОЧЕНЬ, ОЧЕНЬ тяжело сделать.  — Хватит! Хватит! Пожалуйста! Сережа, Никита, перестаньте! — Кудиянова пыталась дернуть руку, задыхаясь от слез, — Отпусти!  — Лин, Лина, успокойся! — Вершинин попытался успокоить девушку, продолжая зажимать запястье, — Терпи! Немного осталось!  — Я не могу! Не могу! Отпусти! — Она попыталась встать, но Паша отвлекся, и со всей силы толкнул Кудиянову обратно на диван.  — Стоять! — Костенко на секунду отпустил плечо Эвелин, присел на корточки напротив нее, и положил руки на ее колени, — Линусь, Линочка, — Он смотрел прямо в глаза девушки, — Посмотри на мои часы, — Мужчина указал правой рукой на наручные часы, — Давай засечем… Пять. Пять минут. Хорошо? Ровно пять минут. — Этим, Костенко надеялся успокоить Лину, и на момент ему показалось, что это получилось, — Держись, я с тобой. Прошу, маленькая, потерпи. — Он коснулся лба Кудияновой, и провел рукой от него и по щеке.  Лина глубоко вдохнула, снова закрыв рот рукой. Сергей снова держал ее за плечо, сжимая его до боли, но других вариантов не было. Только вытерпеть это.  С каждым проникновением иглы под кожу, Эвелин выпивала по стакану водки до тех пор, пока не начала отключаться. Было непонятно: то ли от боли, то ли от выпивки, то ли от стресса. Прошло уже три минуты. Рана была зашита почти полностью. Лишь редкие вскрики, но не такие громкие, доносились из номера. Она настолько сильно плакала, что в какой-то момент слезы будто иссякли, закончились, и она просто смотрела на процесс, молясь о том, чтобы все закончилось. К такой боли невозможно привыкнуть. Лишь принять, и ждать, пока все пройдет.  Оставалось наложить последние два шва. Последние четыре проникновения в кожу. И все, наконец, закончиться. Слезы, которые до этого катились по щекам, превратились в белые следы возле глаз, которые будут напоминать об этом, пока их не смыть водой. Лина была уже настолько пьяной, что не могла стоять на ногах, и фактически вырубилась на месте. Кое-как ей удалось дойти до кровати, "заползти" на нее, лечь на подушку, и вырубиться. Боль в руке все еще беспокоила, но желание отправиться в царство Морфея было сильнее. Впервые за эти месяца, после первой поездки в Зону, Эвелин напилась до такой степени, что уснула буквально за минуту. Сергей же следил за тем, чтобы она не поранила руку сильнее, периодически посматривая на бинт, чтобы тот был не в крови. Он медленно поглаживал Кудиянову по голове, а та лишь пыталась взять его за руку больной рукой, от чего мужчина сразу же убирал ее, несмотря на то, как Лина хотела взять его руку снова. Проблема была решена тем, что Костенко дал ей руку в другую, и Эвелин сразу же прижалась к нему, немного улыбнувшись во сне.  — Серег, — Тихо сказал Паша, — Там чмы… Никита тебя зовет. Хз, зачем. — Парень кинул короткий взгляд на девушку, — Пусть хоть так. Сегодняшний день явно не лучший в ее жизни.  — Надо ей шмотки сгонять купить, а то в этом жарко, да и выглядит не очень. — Сергей медленно попытался убрать руку, но Лина снова не "отдавала" ему ее, — Линуся, я скоро приду, потерпи, — Надеясь на то, что девушка его слышит и понимает, он все-таки убрал руку, поменяв ее на подушку, которую Эвелин тут же прижала к себе.  — Никит, — Он вошел в комнату, — Чего звал? — В комнате сидели, по мимо Никиты и Паши, Лёша и Гоша.  — О, ничего себе, я уже не чмырь? — Парень тихо усмехнулся, — Да… Есть разговор… Лучше садись. — Эта фраза заставила волноваться. — Ну, в общем… — Он не успел договорить. — Да чеши уже давай! — Горелов от нервов крутил в руках зажигалку, то закрывая, то открывая, — Жрать хочется.  — Я б тоже не отказался… — Согласился Гоша с ним. — Сутки уже прошли, как мы не ели. — Да вам лишь бы пожрать! — Костенко выхватил из рук Лёши зажигалку, которая уже начала раздражать, — Достал уже!  — Э, вернул быстро! — Парень попытался отобрать свою вещь, — Триста рублей стоила!  — А нехер бесить! — Сергей зажал в кулаке зажигалку, чтобы Лёша не смог ее забрать, — Потом отдам. — Мужчина убрал ее в сумку. — Да хватит уже! Завалились! — Никита достал планшет. Он выглядел иначе. Не так, как другая подобная техника в их время: у планшета было лишь две толстые рамки по бокам, не было задней крышки. Сзади и спереди был экран, который ничем не закрывался. — Смотрите сюда, — Он нашел в галерее какой-то файл, и кликнул на него.  Видео началось с того, что какая-то девочка, на вид лет тринадцати, показывала такой же прибор, как у них, только модифицированный. Она пока что ничего не говорила, словно ждала какого-то сигнала. — Моя мама любила мне рассказывать о мире, где не было войны, — Она начала что-то рассказывать, — Где люди были счастливы. Где не было боли. Где не было смерти на каждом шагу… И…  — Какого хрена? Она копия Лины! — Сергей поставил видео на стоп, — Блять, только не говори, что… — Он не успел договорить. Посмотрев в глаза Никиты, он все понял, — Это… Наша дочь? — Мужчина заметил, что глаза девочки были точной копией его глаз. — Невозможно… — Возможно, Серег, возможно. — Вершинин нажал на кнопку включения.  — И я родилась в день, когда время на земле остановилось. Семнадцатого февраля, две тысячи пятнадцатого года. За три дня до дня рождения мамы. — По голосу было слышно, что ей больно об это говорить, — Сейчас… Семнадцатое марта, две тысячи двадцать седьмого года. — Она не переставала говорить, — И… Сейчас мои родители пытаются закончить это все. Я выросла, проводя время в стенах зданий. Закрытых зданий. — Голос задрожал, — Я не знаю, что это такое "выйти погулять с мамой" на площадке без страха, что вот-вот на тебя что-то прилетит. Я не знаю, какого это, когда ты не боишься за своих родителей, ведь ты знаешь, что они вернутся. — Она была готова заплакать, — А я знаю, какого, когда ты молишься всем богам, чтобы в этот раз они точно вернулись. Чтобы вернулись даже не вовремя, а просто… Просто вернулись… — Не выдержав, она выключила съемку.  — Серег… — Лёша подошел к нему, — Я… Мне очень жаль…  — А можно…? — Гоша хотел взять планшет, чтобы посмотреть еще, но Никита убрал его в сумку, посмотрев злым взглядом, — Понял, молчу. — Лёх, ты дурак? — Паша посмотрел на друга, — Она ж не умерла. Какой жаль?  — Да я не про это! — Парень отмахнулся, — Ну, в том смысле, что… Ну… Это же монтаж, все такое… — Он отказывался верить. — Лёха, это не монтаж! — Никита снова достал планшет, — Это тяжело объяснить, но Пахан с Серегой меня понимают. — Надеюсь, что они реально меня понимают. — Да уж. Понимаем. — Костенко закатил глаза, — Я, если честно, сам уже перестаю сомневаться…  — А сомневаться, Серег, вообще не надо! — Вершинин выхватил планшет из рук Никиты, нашел видео, которое они только что смотрели, запустил, и перевел на тот момент, где говорила девочка. — На кой ты мне еще раз поставил? — Сергей уже было хотел уйти, но Паша остановил его, — Ц, зачем?  — Посмотри на нее. И поверь уже в то, что это реально ваша дочь. — Никита присоединился к разговору. — Это не монтаж. И ты это не то, что веришь, а ты ЗНАЕШЬ это. Только непонятно, почему комедию разыгрываешь. — На фоне разговора все еще проскакивали слова из видео.  — Сереж, стой, — Гоша взял его за плечо, — Какой сегодня день? Ну, в нормальном мире? Число и месяц.  — А… Э-э-э-э… — Сергей пытался вспомнить, — Кажется… двадцатое мая…  — Двадцать первое, если быть точным. — Никита посмотрел куда-то в сторону, назвав дату.  — И к чему это было? — Костенко скрестил руки на груди. — Я примерно посчитал даты из видео. Семнадцатое февраля две тысячи пятнадцатого - дата рождения девочки. И, и выходит… — Петрищев не успел договорить. — Либо она уже беременная, либо будет позже, но… — Перебил парня Лёша, — Но родится у вас мутант!  — Ты дебил? — Паша треснул Лёшу по лбу, — Девяносто процентов, что она уже… того…  — Серег, когда последний раз… Ну, было у вас "это"? — Со стеснением в голосе произнес Гоша. — Я тут не обязан подробности рассказывать!  — Се.Рё.Жа. — По слогам произнес Никита, — Мы это явно обсуждать не будем.  — Ц, ну, два дня назад. И? — Выходит, что уже. — На этой фразе Паши, многие согласились.  — Поздравляю, батька! Хорошо, что успел, пока… — Не успев закончить фразу, как Горелов почувствовал сильный удар в живот. — Никит, дай немного денег на шмотки нам. А ты, — Он обратился к корчащемуся от боли Алексею, — Не заебывай. — Это были последние слова, сказанные Сергеем, прежде, чем он взял из рук Никиты деньги, и вышел из отеля. Мужчина не заметил, как Паша догнал его, и напросился пойти вместе, под предлогом "тоже что-нибудь купить".Кое-как, нехотя, с недовольством, но Костенко согласился. Ему было неспокойно за Лину, ведь сейчас она была там, в каком-то смысле одна. И он очень надеялся, что Никита ничего там не сделает. Войдя в магазин, каждый разделился, чтобы найти то, что ему по вкусу. Примерный стиль Эвелин, Сергей знал. Осталось лишь найти размер… А это было довольно проблематично: у девушки был рост не больше ста пятидесяти сантиметров, и найти джинсы нужного размера и длины - тяжело. Чаще, Лина одевалась в детском отделе, на чем они знатно экономили. С кроссовками была такая же история: либо искать по магазинам, либо - детский отдел.  Он знал, что она все равно сделает сама себе "одежду", и решил взять обычную черную майку, черные шорты, и что-то типа белых ботинок. Себе так же взял немного вещей. Оплатил и Пашины. По дороге, Костенко решил выполнить обещание, данное им до самодельной операции, и зашел в магазин за выпивкой, и парой шоколадок.  — Она ж и так в говно бухая, куда еще?! — Прошептал Вершинин. — Ну, один раз в год - не проблема. — С вас четыре рубля. — Проговорила полненькая кассирша, и Сергей расплатился.  *** Мальчики, кроме Петрищева, были рады алкоголю больше всего. Аня с Настей лишь закатили глаза. Оставалось ждать, пока Кудиянова проснется, ведь начинать без нее - было не очень честно.  Лёше в какой-то момент надоело ждать, и он принялся будить Лину, под маты Сергея. Девушка вскочила сразу же, как только парень дотронулся до нее. Она осмотрелась, и, казалось, не помнила абсолютно ничего, пока не посмотрела на руку, которая была в бинтах. Осознание, что это - не сон, пришло тут же. Боль в руке уже не была настолько сильной, но было довольно неприятно касаться ладонью чего-либо. Даже подушки.  — Все, она встала - пьем! — Весело сказал Горелов, наливая в стеклянный стакан на половину водку. — Вот засранец, а… — Настя обиженным взглядом на парня.  — Так! — Сергей вывалил на диван перед Эвелин пакет с одеждой, — Думаю, подойдет. Если что, закостомизируешь.  У девушки от счастья загорелись глаза. Она сразу же приметила, что из майки можно сделать топ, а шорты - немного порезать. Но ботинки покорили сердце больше, чем что-либо: о таких Эвелин мечтала уже давно, но никак не могла найти нужную модель, так как то не было размера, или не нравился цвет, или что-то еще.  Кудиянова порезала майку на две части таким образом, что получилось ровно то, что она хотела. Шорты же превратились в слегка порванные дырки с торчащими нитками. Шнурки с другой обуви она попыталась воткнуть в новую, но ничего не получалось, и Лина убежала в ванную переодеваться.  Через пару минут она вышла, и у Сергея чуть челюсть не выскочила от удивления: такую Лину он не видел никогда. Хотя, для него, она в любом виде была самой красивой, и неважно накрашенная она или нет, расчесала волосы или нет. — А, по-моему, так лучше. — Аня подошла к Эвелин, и аккуратно заплела из нескольких передних прядей косички, на концах завязав их ниткой.