they burning all the witches, even if you aren't one

Только потому, что у вас есть фото, не означает, что вы знаете правду. Если вас не было там, вы не знаете, что произошло [1].

26 июля, 10:17. Италия, Милан, арендованный дом Гарри Стайлса.

♬ Beck - Morning.

Лучи утреннего солнца омывают бледную кожу серебристо-серым сиянием, под его отблеском цветы в саду пахнут особенно сильно. Розы вылезли на садовую дорожку и душистыми гроздьями свешиваются к земле. Чудесный аромат, напоминающий запах изысканных турецких сладостей и, одновременно, запах чистых простыней, высушенных на ветру. Рассвет приносит с собой новый день, пение птиц служит самым сладким будильником. Легкие ноты жасмина, витающего в воздухе, восхитительный аромат позволяет коже впитать магию тепла. Время для того, чтобы поблагодарить не только то, что имеешь, но и то, что отдал когда-то. Оливия осторожно постучала в дверь, оглядываясь по сторонам. Воздушное платье в вертикальную черно-белую полоску полностью оголяло шею и ключицы, удачно оттеняло нежную кожу, подчеркивая линию плеч. Волосы подобраны в расслабленный хвост и перекинуты на одну сторону. Летний воздух крепко обнимал обнаженные участки ее кожи, оборачиваясь вокруг шрамов, спрятанных под одеждой. Занеся руку для ещё одного удара, кулачок так и остался висеть в воздухе, когда дверь распахнула девочка на первый взгляд лет шести, с интересом уставившись на Харрингтон. Её волосы пахли зелеными яблоками и свежестью: простой и знакомый аромат. — Привет, маленькое совершенство, — Оливия мягко улыбнулась, присев, чтобы быть с ней на одном уровне. — Как тебя зовут? — Лакс, — откликнулась Тисдейл, выходя из кухни с перекинутым через шею полотенцем. Вытерла мокрые ладони и лоб, хохотнув, — и она сущий дьяволенок, а не совершенство. — Луиза! Оливия вздрогнула и быстро поднялась, падая в приглашающие объятия улыбчивой блондинки. Тисдейл носит драгоценности, причем даже в волосах, обожает яркие цвета и винтажные магазины. От нее веет энергией и позитивом, несмотря ни на что - искренней радостью и настроением. Взрывоопасная, как порох, и непредсказуемая, как удача. — Как чувствуешь себя? — Хорошо, спасибо большое. А ты.. как здесь? — Харрингтон выглядела абсолютно обескураженной. — У нас только один виновник всех бед наблюдается, — с сарказмом сообщила Лу и обошла дочь, которая все еще пялилась на Оливию. — Действительно. Как я сразу не догадалась. Харрингтон с усмешкой закатила глаза и протянула Тисдейл несколько коробок с трюфелями: кокосовые, с розовым маслом и кардамоном. Была еще одна коробка, перевязанная красной шелковой лентой. Такой подарок способен преодолеть любые преграды, вызвать улыбку даже на самом мрачном лице. Она присела на корточки и вручила самую красивую коробочку Лакс, дружелюбно приподняв уголки губ. — Это мне? — девочка широко распахнула густые ресницы, не решаясь забрать лакомства. — Она предназначена для хозяйки сегодняшнего вечера, — важно проинформировала Оливия. — Возьмешь на себя ответственность? От задумчивого лица Лакс, Харрингтон отвлекла вошедшая в гостиную девушка. Тонкие черты лица, загорелая кожа, высокий лоб, невероятно красивого цвета глаза с длиннющими черными ресницами, нежные очертания губ и при всем этом эстетическая женственность. Прекрасная девушка, легкая рубашка персикового цвета с цветочным принтом, темно-каштановые корни и светлые кончики волос, розы в саду на заднем фоне - чем не сюжет для поэмы? — Добрый день, — кивнула Харрингтон, немного отойдя от застывшего состояния. — Джемма, — доброжелательно отозвалась Стайлс. — Сестра Гарольда? — Точное попадание в цель. — Оливия, — она неловко сжала лямку дорожной сумки в руке, переводя взгляд на Луизу. — Мы познакомились несколько месяцев назад, ты вряд ли обо мне слышала. — Я люблю художников, очень творческие личности, — спешит возразить Джемма, иронически вздергивая бровь. — И я слышала о тебе, Гарри поверхностно ознакомил с твоей биографией. — Моя помощь нужна? — Ты гостья, поэтому.. — Лу сминает в руках полотенце, поведя плечом. — Поэтому я сейчас переоденусь в удобную одежду и можете смело нагружать меня заботами, я все с охотой выполню, — на одном дыхании выпаливает Харрингтон. — Прямо с охотой? — недоверчиво косится Джемма. — Когда в твоей голове торнадо, физический труд - лучшее, чем можно занять себя, чтобы отвлечь. — Даже не думай! — вопит Гарри, с грохотом сбегая по крутой лестнице. За ним, перепрыгивая сразу по несколько ступенек, мчится рослый парень с рыжими волосами и бородой того же цвета. Когда оба мужчины оказываются на первом этаже, Лакс запрыгивает на спину рыжеволосого парня, чтобы остановить его и защитить, таким образом, Гарри от атаки, но тот продолжает гоняться за Стайлсом, не обращая никакого внимания на рюкзачок за плечами. — Обещаю, этот торт окажется у тебя за шиворотом! — восклицает он, громко смеясь и, сделав последний рывок, закидывает кусок торта за воротник белой футболки с надписью «Rolling Stones» характерным шрифтом. — Черт, Джек, это же новая футболка, я тебя прибью, — фыркает Гарольд, морщась от липких ощущений. Слишком резко разворачивается на пятках и впечатывается впритык к Оливии. — Привет. — Привет, — Харрингтон обняла его за шею и, быстро сориентировавшись, игриво чмокнула в губы. Провела ладонью по горлу, небрежным движением задевая крем, и от удивления расширила глаза. — Ты весь в.. ох. Луиза перекинулась с Джеммой взглядами и, скрыв напрашивающуюся улыбку, перевела глаза в сторону коридора, ведущего на кухню. Старшая Стайлс в безмолвном согласии кивнула, постучав пальчиками по предплечью брата. Он нехотя отвлекся от разглядывания лица напротив и повернул голову на обращение. — Будь обходительным, — шепотом напоминает Джемма, улыбнувшись Оливии. — Мы на заднем дворе, ищи нас там. Харрингтон ответила девушке взаимностью, провожая исчезающую из виду компанию глазами, и вздрогнула от неожиданности, когда Гарри забрал из ее рук сумку. Приблизился и провёл носом по фарфоровой шее, вдыхая запах парфюма. Горько-сладкий, но неожиданно приятный, пусть и излишне демонстративный. Она почувствовала, как мурашки побежали вдоль позвоночника, прикрыв глаза. Что говорить, обращаться с девушками Стайлс умел. И не только с девушками. — Идем, я покажу твою комнату. Оливия проморгалась и озадаченно почесала щеку, оглянувшись. Над зеркальным декором стен зажегся мягкий свет, освещая пространство в бежево-кофейных тонах, гостиная просторная и красивая, как и все доме. Неожиданно, со вкусом, и очень по-мужски. Эйч сделал несколько уверенных шагов к лестнице и, дождавшись, когда Харрингтон последует за ним, продолжил путь наверх. — У меня будет своя комната? — Если хочешь, можешь устроиться на коврике у двери, — с насмешливой высокопарностью разрешает парень. Иногда поглядывает на нее из-за плеча, пока Оливия изучает интерьер помещения, вертя головой. — Солнечный свет создаёт удивительно красивые блики на твоих волосах и глазах, отражаясь в зрачках. Чудесно выглядишь. Она украдкой посмотрела на его спину, опуская взгляд под ноги, и поджала губы, бравируя искусственным смехом, чтобы скрыть смущение. Стайлс остановился возле приоткрытой двери, ведущей в светлые апартаменты. — Понимаю, при моем характере это нелогично, но могу я задать вопрос и получить честный ответ? Лицо Гарольда вдруг становится непроницаемым. — Давай попробуем. Оливия сглотнула от серьёзного острого взгляда и твердой линии рта напротив, медленно поднимаясь глазами от подбородка по щекам к зрачкам, неуверенно начиная: — Ты написал мне сам, без посредников, сам оплатил билеты. Я приезжаю и не вижу ни одного знакомого лица, включая Азоффа. Не скажу, что огорчена по этому поводу, но все же нахожусь в замешательстве. Зачем я здесь? — Не знаю, — слишком просто и с тем честно отзывается Гарри. — Я отвлек тебя от чего-то важного? Просто хотелось, чтобы ты приехала и познакомилась с моими друзьями. Это плохо? Харрингтон задумчиво переварила его ответ, изнутри прикусив нижнюю губу, и оценивающе осмотрела вид парня, взвешивая все подмеченные вербальные жесты. — Снимай, — произнесла и чуть не задохнулась от восхищения собственной смелостью. — В каком смысле? — Стайлс нахмурил брови (они скоро срастутся вместе, ей богу). — В самом буквальном. Снимай, — повторяет, подбородком указав на измазанную шею. Раскалённая патока тонкой змейкой опустилась на позвонок и тягуче заскользила по спине. Прислушиваясь к учащающемуся сердцебиению, она наблюдала, как ткань постепенно сползает с тела, открывая взгляду сначала ключицы, затем слегка выступающий свод рёбер. Живот, на котором тут же чётко проступили чернила татуировок: впечатанная в грудную клетку бабочка и листья растений внизу живота. Навсегда вколоченные в тело птицы, даты, треугольники, ключи, маленькие замочки, корабль на правом предплечье, цветущая роза на изгибе локтя, обнаженная русалка и якорь. Она подняла глаза на его спокойное лицо с твердыми чертами, окинув взглядом прямой нос, рот, мягкой волной сформированный подбородок и пушистые ресницы. Велосипед уже изобретен, и красивый мужчина - он и есть красивый мужчина, ничего не попишешь. Аккуратно вытерла футболкой крем с ключиц и напряженной груди. Он проследил движение ее ладоней и улыбнулся. Очарование удвоилось. — Спасибо. — Я позабочусь о ней.

♬ Ross Copperman - Holding on and letting go.

Лето врывается книжными магазинами, перелистывая тысячи новелл, обернувшись в прохладный и комфортный мрак между полок. Океаном, с хроническими солнечными ожогами на плечах и мягкими от соленой воды волосами. Городом, со звуком баскетбольных мячей, ударяющихся о землю спортивной площадки. Фруктовым льдом из фургончика с мороженым; жарой, что заставляет воздух над асфальтом дрожать и покрывает щеки ярким румянцем. Ночи наполнены звездами, и сопровождаются молниями, от которых перехватывает дыхание. За окном мелькают аккуратные, словно только из глянцевого журнала, пейзажи Италии. Роскошные дома, круглый год утопающие в зелени. Тщательно подстриженные газоны. Море в шаговой доступности, будто из самой красивой открытки. Можно закрыть глаза и почувствовать ветер, настолько насыщенный солью, что щиплет ноздри. Не хотелось открывать глаза, только бы собрать всех этих разноцветных мурашек, что бегают по телу, и, когда придет время уходить, забрать с собой. С ними будет не так тоскливо в душном одиночестве. — Здравствуйте. Оливия сочла нужным эффектно возникнуть из ниоткуда. Сэмюэлс шумно вобрал воздух в легкие и одарил её сладким взглядом растлителя малолетних, на что Стайлс отреагировал скрипом зубов. Брюнетка переоделась в одежду поудобнее - хлопковая темно-синяя рубашка с вертикальными полосами и свободные белые штаны, не сковывающие движений. — Привет, — хором откликнулись мужчины, отвлекаясь от мангала. Каждый был занят своим делом: Алекс управлял углями, Эштон следил за мясом, Гарри готовил фирменный соус в качестве гарнира и только Энди маялся без дела, попивая коктейль на шезлонге. Однако, теперь и он оживился, вскочив на ноги. Харрингтон неуверенно шагнула вперёд, спрятав скрещенные ладони за спиной. — Решила, что правильней будет сначала представиться, а потом уже идти заниматься делами. — Благоразумный поступок, — заинтересованно пробежавшись взглядом по девичьей фигуре, согласился Энди. — Меня зовут Оливия, временно живу в столице всех столиц, но не планирую задерживаться там надолго. Окончила частную школу дизайна в Париже, увлекаюсь флористикой и всем, что связано с цветами. Рада, что нахожусь здесь с вами. — А мы-то как рады, — гаденько шмыгнув носом, резюмировал Сэмюэлс, подходя ближе, чтобы обнять плечи Оливии. — Энди. Музыкальный продюсер, автор песен, любитель жизни, одним словом - активная личность. — Очень приятно познакомиться, — вежливо мотнув головой в приветственном жесте, Харрингтон осторожно отстранилась от парня. — Разрешишь поухаживать за тобой? Она пытается понять, в чем дело. Смотрит на оголенный торс блондина и, побледнев, выдыхает с отчаянием: — Вынуждена отказаться от заманчивого предложения. Я хочу помочь девочкам на кухне. Энди оглядел ее, скромную, с ног до головы, затем вернулся к ногам и там и остался. В упор. Не моргая. Стайлс и Ирвин одновременно закатили глаза, проследив чересчур оценивающий взгляд. — Гарри ведь не будет против, если ты отдохнешь с нами у бассейна, как и полагается приглашенным гостям? Оливия нахмурилась, заметив, что в этот момент Сэмюэлс обращался к Стайлсу. Вмиг ощетинилась. — Спешу заметить, что можно спросить лично, чего я сама хочу. А я хочу готовить и с радостью проведу время на кухне, вместо того, чтобы бестолково обгореть на солнце. — Но мы всегда тебе рады, — идет на попятную Энди, примирительно сжимая ладонью худое плечико. — Учту. Спасибо, — сцеживает она со злых губ едва слышно. Дергает плечами, съеживаясь от неприятных ощущений, ступая по мягкой свежей траве, направляясь к мужскому коллективу, хлопочущему у мангала. Ярко зеленела умытая ночным дождем газонная трава, ветер ворошил пушистые головы пальм и приносил аромат ванили, тертого мускатного ореха, темных, поджаренных на слабом огне бобов какао. Запах дыма, сахарного сиропа, горьковатого апельсина. — Эштон, — представляется Ирвин, подловив хрупкую женскую руку. Мягко накрывает губами тыльную сторону ладони, целуя гладкую кожу. — По сравнению с эго Энди - пустое место. Он притягивал взгляды, как магнит, невозможно насмотреться на этого парня. Завораживающий. Непроницаемое лицо, пристальные глаза, едва заметные светлые кудряшки на затылке и немного вокруг лба. Самоуверенное, породистое лицо любимчика фортуны. Когда такие парни говорят, все замирают и готовятся ловить каждое слово. — По сравнению с уровнем его эго не только Эйч, но и башни-близнецы могут спокойно отказаться от соревнования, все равно падут смертью слабых, — раздраженно выдыхает Оливия, поправляя воротник рубашки. — Позволь угостить даму коктейлем, — Энди не упускает возможности обратить на себя внимание. — У тебя нет аллергии на алкоголь? — Врожденная свинка с осложнениями, очень заразно. Страшно болят уши, чешется пятачок, все время хочется хрюкать. Алекс хохотнул, добавляя горючего в угли, картонкой обдувая мясо. Оливия слабо улыбнулась, когда услышала тихие мужские смешки и перевела взгляд на Эштона. — Я только в этом году ознакомилась с творчеством твоей группы, но смело могу сказать, что ничего не упустила. Вы изменили звучание, концепцию, повзрослели, поэтому, полагаю, это прекрасное время, чтобы полюбить творчество, которое вы с парнями создаете. Рада, что Гарольд окружен хорошими людьми. Стайлс отложил нож, протягивая Харрингтон тарелку с очищенными от косточек персиками и несколько салфеток. Подошел ближе, цепляя пальцами дольку, обхватил фрукт губами, и уставился на мужские спины, объясняя, кто кем ему приходится. Оливия с пониманием кивнула, жуя сочную мякоть, с любопытством разглядывая внешность и поведение парней. Алекс Салибиан был человеком опытным, но не пресыщенным, сильным, но не жестоким, ласковым, но не слабохарактерным, деликатным, но не приторным. Молодой симпатичный мужчина с отменным остроумием и большими перспективами продюсера в музыкальном мире. Черные короткие волосы, густая темная щетина на подбородке и тонкие губы, часто изгибающиеся в улыбке. — Когда мне было четырнадцать, Джек Робинсон увёл у меня девушку, так что он не заслуживает пощады, пни его при любом удобном случае, — добавляет шепотом, указывая на того самого рыжеволосого парня, что измазал его тортом, заставляя Оливию поперхнуться фруктовым соком, но тут же взять себя в руки. — Вот ты какая «та самая Оливия», переполошившая все низкосортные издания своей загадочностью и отсутствием информации, — щурится Алекс, не отходя от мангала. — Я надеялся, что ты существуешь и тебя можно коснуться, хотя судя по заголовкам ты - нечто нереальное и невозможное. Девушка посмотрела на себя и для пущей убедительности куснула за палец. — Я абсолютно реальна и ни капли не загадочная, — невозмутимо приступает к новому кусочку персика, пожимая плечами. — С этим я бы поспорил, — почти неслышно выдыхает Гарольд, на что ответом служит пинок в бок. Он усмехнулся и поднял ладони в знак ретирования с места преступления. — Молчу и преклоняюсь перед прекрасным. — Ты правда художница? — всё еще находясь под впечатлением, задаётся Эштон. — Настоящая? — Не Малевич, конечно, но кисть держать в руках умею. — И хорошо, что не Малевич, я бы не хотел превратиться в чёрный квадрат, — серьёзно выдаёт парень. — Что ты имеешь ввиду? — Хотел попросить, чтобы ты нарисовала меня, — он поджимает губы, посмотрев на спину отвернувшегося Стайлса, и переводит глаза на девушку. — Можно? — Сегодня? — Если время позволит. Оливия поставила тарелку на стол, вытирая липкие пальцы салфетками, и опустила голову, не находясь ответом, чтобы вежливо отказаться. Наконец, она отыскала выход. — У меня нет с собой принадлежностей. — Это не проблема, я съезжу и все куплю, только список мне надиктуй, а лучше скинь сообщением. Я вбью свой, — воспрял духом Ирвин, вытаскивая из заднего кармана девушки гаджет. Набрал свой номер, а когда его сотовый отозвался, ввел в свой телефон инициалы Оливии. Вернул мобильный в руки Харрингтон, с невозмутимым видом улыбаясь. Она, слегка опешив, напечатала список того, что в таком случае предполагалось иметь под рукой, и отправила короткой смс-кой. Ирвин моментально прочитал и занес текст в черновики, отметив пункты жирными галочками. — Будет исполнено в кратчайшие сроки.

♬ Coldplay - Yellow.

Оливия, вопреки уговорам Энди, все же ушла на кухню к девочкам. Она пекла. И готовила. И убирала. И снова пекла. Это было единственным способом позабыть обо всем, что сидело в голове без возможности быть озвученным. Джемма и Луиза активно помогали, даже Лакс, бегая между ногами и пробуя каждое приготовленное блюдо, пока Оливия не отправила их к мужчинам, уверяя, что справится сама. Сунула наушники в уши, с новой силой взявшись за мытье полов после плодотворной готовки. Через какое-то время в помещении появился Стайлс. Он не спрашивал, нужна ли помощь, просто молча взялся за дело, наперед зная, что спрашивать у этой девушки нельзя - получишь отрицательный ответ. — Я всё купил, — радостный и гордый собой заявил Эштон, тряся в воздухе пакетами. — Гарри, будь человеком, отпусти свою прекрасную спутницу на пару часиков. — Её никто не держит, — пробубнил Стайлс, вымывая под проточной водой грязные от пыли ладони. — Вот и чудненько, — сияя ярче новогодней игрушки, Ирвин с надеждой посмотрел на Оливию. — Идем? Она пробежалась взглядом по панелям кухни, осматривая свои труды; заглянула в духовку, проверяя сохранность приготовленных блюд и, с чувством выполненного долга, закатила рукава рубашки в три четверти, с улыбкой следуя за парнем. — Пока что он выигрывает, — холодно констатирует Энди, сложив руки на груди, отчего мышцы на мощных, рельефных бицепсах натягиваются. Гарри от неожиданности обернулся, кинув на друга короткий взгляд и так же коротко и сухо заметил: — Это не игра. Выключил плиту, вытер руки полотенцем и вышел из кухни. Прошел в спальню: простыни с кровати аккуратно сняты, подушки без наволочек лежат на голом матрасе. Вокруг все тщательно прибрано, нигде ничего не валяется, цветы недавно политы. В ванной куча чистого и высушенного белья, оно все еще пахнет свежестью, словно его отправили в стирку пару часов назад. Она что, весь дом убрала? Спустился на первый этаж и застыл у приоткрытой двери, ведущей в сад. Оливия стояла у мольберта, ее красивые волосы собраны в небрежный узел на затылке, губы приоткрыты. Джереми сидел за столом, уронив голову на скрещенные руки, с любопытством наблюдая, как кончики женских пальцев, вздрогнув, опускаются на поверхность бумаги, медленно скользят по ней. Она поднимает голову, чтобы снова взглянуть на Эштона задумчивым, чуть отстраненным взглядом. Луиза тоже иногда смотрела на девушку, между делом вплетая в волосы Лакс разноцветные шелковые ленты, пока из колонок тихо лилась «Whiskey Lullaby» Брэда Пейсли и Элисон Краусс. Прекрасная, но такая трагическая. По пространству растеклась «Yellow» медовым, спокойным, теплым голосом Криса Мартина, идеально заполняя собой тишину. Гарри, сам того не ожидая, прилип взглядом к ладоням Оливии. Какие-то магические ощущения: из-под пальцев постепенно появляются рандомые линии, а уже из них превращаются в готовый рисунок с четко прорисованными контурами. Кисть окунается в гиацинтово-лиловое озеро и, стремительно преодолев расстояние от палитры до мольберта, оказывается перед белоснежным лицом холста. Она съеживается от страха и неуверенности, по ее древесному тельцу пробегает дрожь, но спустя мгновение ярко-фиолетовая слеза катится по идеально натянутой коже холста. Второй мазок, еще один, еще. И вот уже, качая кудрявой головой, с полотна кокетливо смотрит Эштон. Горделиво вышагивают пунцовые губы, расцветает сияющее лицо. — Кажется, пора становиться в очередь за портретом. — Тебя нет смысла рисовать: правильная симметрия, идеальные пропорции, твердые черты лица, — Харрингтон улыбнулась, перехватив удивлённые глаза Стайлса. — Неинтересно, потому что заранее знаешь, что выйдет по итогу. — Только ты можешь унизить, сделав комплимент. — Merci, bébé [2]. Она усмехнулась, на что Гарольд, скрыв в точности такую же реакцию кашлем, закинул ногу на ногу. — Tu as l'air bien aujourd'hui [3], — самодовольно ухмыляется, тихо добавляя: — Bébé. — Больше двух говори вслух, и желательно по-английски, я ничего не понимаю, — озадаченно бегая глазами между молодыми людьми, с досадой выпаливает Герберт. — Мы говорим о погоде. Lovely weather today. Come to the blackboard, — произносит Харрингтон на ломанном английском, как заправский преподаватель, побуждая Джереми хихикать. — Видишь, какой Эйч способный ученик? А ты - лентяй, даже простое «Bonjour, je m'appelle Jeremy, je suis un idiot rare» [4] выучить не в состоянии. — Гарри, скажи ей, чтобы она прекратила! — Джереми надулся и обратился за поддержкой к Гарольду, все это время с любопытством следившему за их перепалкой. — Как ты её терпишь? Нужно быть либо слепым, либо двинутым. — Со зрением все в полном порядке, остается второе, — Стайлс с тяжелым вздохом пожимает плечами. — А как будет «невыносимая женщина»? — Femme intolérable. — Vous êtes une femme intolérable [5]. — Готова? — командует Харрингтон Лакс, обратившись на время в рисующие руки, ладони, пальцы. — Всегда готова, — девочка поднимает голову, тарабаня пальчиками в так звучной мелодии. — Джереми? — Твоя кожа, да, твоя кожа и тело, — протянул парень одновременно с Джереми и Эштоном, — превратились во что-то прекрасное. Оливия поддержала их инициативу тихим мычанием, вертя кисточкой в воздухе, имитируя дирижера. — Именно так, давайте распространять любовь. Каждый её заслуживает, даже самую малость. — Посмотри на звезды, посмотри, как они сияют для тебя и для всего, что ты делаешь.

♬ David O'Dowda - Look at me.

Солнце медленно садилось за горизонт, догорающими лучами щекоча горизонт. Низкое небо нахмурилось, затянуло сизой мглой, и прокатившийся рокот грома символично отразил настроение. На пороге дома объявился высокий мужчина: черная, как смоль, борода, такого же цвета волосы; белая рубашка с тропическим принтом и темные брюки. Появился в сопровождении девочки-кошечки Сайви - высокой, статной, с гордо вздернутым подбородком. Яркая рубашка, обтягивающие леггинсы, огромные серьги-кольца. Лучезарная улыбка и длиннющие ресницы. Баскер соблюдал уважительно дистанцию, вел себя вежливо, но уверенно, точно зная свои сильные и слабые стороны. Уже спустя полчаса, рассевшись всей компанией в просторной гостиной, под дружный смех он рассуждал о том, как все начиналось: — Тогда у меня только появился ребенок. Гарри 23, мне 43. Ему нужно начинать создавать клёвую группу, а я новоиспеченный папа. У меня было в запасе два продюсера, я показал Гарри несколько вещей, что они делали и сказал: «Смотри, тебе нужен кто-то, кто будет с тобой в одном окопе, потому что я не могу быть с тобой прямо сейчас. Я буду наблюдать и вмешиваться, но я хочу передать проект этим ребятам». Он согласился рассмотреть такой вариант. Они поговорили с парочкой гитаристов, и один из них не появился. Новый проектировщик, Райан Наси, который спроектировал весь альбом, сказал: «Я бы мог позвонить своему соседу по комнате, Митчу, не думаю, что он занят чем-то важным». Так что Митч спустился вниз, и с той секунды, когда он подключил свою гитару и стал играть, глаза Гарри зажглись и он такой: «Это тот, кто нужен». Компания, удивленно распахнув глаза, в унисон с восхищением вздохнула. — Митч прекрасный гитарист, взращённый на джазе. Он абсолютный самоучка и так отжигает на рифе, просто умереть можно. Он говорит: «Почему бы не привнести в это ударные?» И Гарри отвечает: «О, ты ещё и на барабанах играешь?» А Митч: «Ну, я ударник». Только-только переехал в Лос-Анджелес из Огайо; до этого никогда не был в студии звукозаписи, никогда не слышал о Гарри Стайлсе. Он был посудомойщиком в пиццерии. — Ты, должно быть, шутишь! — Митч настоящий любитель музыки, который просто хочет слушать Гарри Нильссона и «Plastic Ono Band» целый день. Он как хипстер, который не знает, что он хипстер. Очаровательнейший, обходительнейший человек на земле. Не удивительно, что они с Гарри моментально поладили. Лакс сидела на руках Гарри и шебуршила проворными ладошками кудряшки, заливаясь смехом, когда они подпрыгивали, знатно веселя её. Луиза, Эштон и Оливия сидели на одном просторном диване, иногда переглядываясь и расслабленно улыбаясь друг другу; Джемма, Джефф, Алекс и Джек - на противоположном, активно участвуя в беседе. Джереми находился за столом, доедая приготовленный ужин, иногда дополняя разговор громким мычанием или несвязным бормотанием. — Сидя за инструментом, ты позволяешь себе быть уязвимым, по-другому говорить с кем-либо, даже если хорошо их знаешь, — придерживая спину Лакс, констатировал Гарри. — Я обнаружил, что это как терапия, потому что все вокруг меня изменялось очень быстро. Не хотелось, чтобы это вызвало у меня депрессию. Баскер все время внимательно наблюдал за Харрингтон: она выдавала какие-то дежурные фразы и улыбалась в нужных местах, но он все равно заметил отсутствие заинтересованности. Пристально смотрел на твердую линию губ, на гладкую щеку, на темное пятнышко, больше похожее на синяк, что медленно сползал в расстегнутый ворот рубашки. Поймав ускользающую нить беседы, он вернулся с ней к девушке: — Что ты думаешь по этому поводу, Оливия? Чувствуя на себе внимательные взгляды, она заторопилась покончить с частью обязанностей, одним махом облегчив жизнь и себе, и Стайлсу. Задумчиво посмотрела на Джеффа и склонила голову набок. — Мне кажется, люди часто не видят того, какой ты есть, когда ты публичная личность; каким ты хочешь, чтобы тебя приняли: ранимым, чувствительным, сентиментальным человеком. Все мы обыкновенные, все принимаем душ по утрам, готовим себе еду и точно так же ходим ногами по асфальту, как остальные. Да, кто-то богаче, кто-то добился больших высот, кто-то имеет престижный статус в обществе, но разве что-то из этого важно, когда у тебя болит зуб? Ты не сверхсущество, которому всё нипочем, так что когда у тебя воспален зуб - ты идёшь к доктору и лечишь его, вне зависимости от того, сколько денег в твоем кармане. Зачастую, если ты заводишь общение с поклонниками, они знают о твоей жизни все, до самых банальных мелочей, а ты о них - ничего. Думаю, это очень сильно напрягает, здесь редко когда может сложиться обычный диалог, в котором вы будете обсуждать будничные темы по типу «какую приправу добавить к блюду, чтобы оно было аппетитней». Потому что тебя заведомо помещают в колбу, где относятся по-другому, чем к тем людям, что окружают каждый день - ты выше, важнее, к тебе больше внимания, больше заботы, больше жертв, чтобы угодить твоим потребностям. По большому счету, к тебе все равно будут относиться, как к публичной персоне и всегда говорить в твой адрес с придыханием. Тому, кто тщеславен, подобные проявления внимания только на руку, но если судить объективно, и ты адекватен, разумеется, ничего путного из таких взаимоотношений не выйдет. — Но ведь можно поменять свое мнение со временем, — оспаривает ее слова Салибиан. — Привыкнуть, растерять ощущение восхищения и свыкнуться с мыслью, что с тобой рядом обычный человек. Харрингтон улыбнулась, опустив глаза. — Неплохой сюжет для книги. — Ты в такой исход не веришь? — Если мне покажут хотя бы десяток примеров из реальной жизни, где пара прошла подобный опыт и осталась вместе, я с удовольствием поверю. Только, к сожалению, я не припомню ни одной такой истории, за исключением написанных книг и снятых фильмов. Давайте не забывать, что это не больше, чем выдумка, фантазия автора или спланированная акция для маленьких девочек. Я не могу брать в расчёт всех людей на планете, но, на мой взгляд, самодостаточному человеку не нужно, чтобы на него смотрели снизу вверх, словно он - нечто божественное. Людям нужна простая человеческая поддержка и теплота, понимание, забота, любовь. Людям нужна всепоглощающая все их проблемы, комплексы, неуверенность в завтрашнем дне любовь, а не фанатичное поклонение. В комнате повисло молчание. Девушки с солидарностью согласились, парням поступила пища для размышлений. Сама Оливия заметно погрустнела, её взгляд вмиг стал тусклым и отстраненным. Она вспомнила о болезненном состоянии, свидетелем которого являлась и решительно продолжила: — Я сталкиваюсь с этим поклонением каждый день и знаю, о чем говорю. Существуют по-настоящему ослепленные люди, ничего не видящие перед собой, кроме объекта их возбуждения. И я могу с уверенностью сказать, что этот шальной блеск в глазах, когда зрачки полностью чернеют, не имеет ничего общего с тем красивым и романтичным, что так любят описывать писатели и поэты. Это страшно. Ты смотришь на человека, на его действия и понимаешь, что он любым способом достигнет того, что до истерики, до дрожи в пальцах желает, даже пойдёт на преступление, невзирая на то, что может причинить вред тому, кого вожделеет, потому что он слеп. Это похоже на паническую атаку, только не внутри твоей головы, а наглядно. Если кто-то испытывал приступ, он поймёт, что я имею ввиду: тебе нечем дышать; ощущение, будто в затылке стучат сотни маленьких молоточков; в висках клокочет пульс, а сердце сходит с ума, норовя пробить грудину и вырваться из заточения. В голове словно вибрирует ураган или цунами, гормоны уверенно швыряют из одного состояния в другое: тебе спокойно, потом грустно, после пусто и, наконец, страшно, что это никогда не закончится. Люди переворачивают машины, рвут одежду, наносят телесные повреждения, атакуют публичные места, зажимают, царапают, кусают. Ох, вы, в самом деле, считаете, что человек, который уважает твое личное пространство, будет делать что-то из этого, вгоняя тебя в чудовищное состояние? Задавая вопрос, Оливия с укором посмотрела на Баскера, сузив глаза и глубоко выдохнула, отводя уже привычно равнодушный взгляд к открытым дверям, ведущим на задний двор. — А какая любимая песня у Гарри? — Сайви решает разрядить обстановку, но делает все только хуже. — Перестань, это некорректный вопрос! — Почему нет? — искренне удивляется Сэмюэлс. — Мне тоже интересно. Стайлс медленно жевал жвачку, отчего челюсти как-то угрожающе двигались. Ответ Оливии заставил его поднять на неё глаза. — «Не отпускай меня». Вчера, сегодня, завтра. Он прищурился, придирчиво всматриваясь в женское лицо, ища подсказки. — Неожиданный выбор, — отвечает за всех Алекс. — У Гарри отличное соло в ней, — вставляет Джемма тихим голоском, не услышав ответа от девушки, но он звучит почти сразу, как Стайлс замолкает. — Она помогает чувствовать себя менее странно, когда тебе грустно или тоскливо. Ты слушаешь, вникаешь, впитываешь эту энергию, и твоя собственная трагедия уже не кажется такой невыносимой, потому что приходит осознание - кто-то сейчас также одинок, как и ты. И вы вместе, пусть даже исключительно на метафизическом уровне, а значит, априори не одиноки. Это помогает. Когда кто-то тоже устал засыпать один, — твердые черты лица Харрингтон смягчились, отчего застыло отчетливое выражение печали. Она пробежалась взглядом по пустым бокалам и быстро среагировала: — Я принесу ещё вина. Кажется, никто ничего не заметил, потому что Алекс вовремя завёл тему о чартах и продажах, что помогло избежать неловкой паузы. Энди поднялся со своего места, залпом опрокидывая в себя бокал красной жидкости, и отправился вслед за девушкой, под нос напевая: — А я тебе помогу. Он нашел её на кухне. Оливия сжала ладонями края столешницы так сильно, что костяшки побелели, а голова безвольно опустилась в пространство между широко расставленными руками. Ни одного постороннего звука, кроме тяжелого дыхания. — Я не понимаю Гарри. Харрингтон резко вздрогнула всем телом. — Когда такая красивая девушка рядом, каждый станет ревнивцем, а он спокойно отпускает тебя одну. Стайлсу навсегда уготована подобная участь, в самую пору забивать первенство. — На кухню? Да, здесь меня похитят инопланетяне. Чужая рука уперлась в стену над её плечом, замыкая в кольцо безысходности, губы жестко сомкнулись на затылке. На мгновение Энди склонился над ней, обдав запахом мужского геля и свежести. Пальцы медленно огладили позвонки, отвели на плечо волосы, обнажая шею. Теплые губы прошептали за ухом, почти сливаясь с тишиной комнаты: — Я стану плохим, если это тебя заводит, и никаких хороших мальчиков, если ты хочешь хулигана. Я буду врать тебе, если ты не любишь правду. Я готов быть достаточно плохим, чтобы очаровать тебя. Оливия прочистила горло и расправила плечи, чтобы освободиться, но сделала только хуже, врезавшись спиной в твердую грудину. — А это ничего, что я здесь с Гарольдом? — Прекрати, ты за весь вечер ни разу даже не посмотрела в его сторону, — с издевкой произносит Сэмюэлс, когда она решается развернуться, встретившись напрямую с наглым взглядом. — К чему этот спектакль? Хлесткая пощечина по лицу. И еще одна. И еще. Такой силы, что на ногах не устоять. — Какие бы отношения у меня с Гарри не были, это наше личное дело и останется приватным. Мы можем быть в ссоре, можем превратиться во врагов или любить друг друга до конца своих дней. Никто не имеет права вмешиваться в то, что между нами. Забери свои мерзкие слова о первенстве обратно и прояви хоть немного уважения к тому, в чей дом пришёл. Харрингтон толкнула его плечо своим, забирая поднос с бокалами и аккуратно пошла по направлению в гостиную через темный коридор. Губы непослушны, а сердце останавливается, ударившись о грудь с особой силой. И вдруг заходится в бешеном ритме.

♬ Tom Odell - Heal.

Кошечка опускает ладонь на грудь Гарольду. Что-то коротко сообщает, кокетливо смеясь, показывает коротким взмахом руки в сторону выхода и, кажется, даже не замечает, что парень ее не слушает. Оливия остановилась возле дивана, в трех шагах за их спинами с подносом в руках и уставилась на крепкую грудь, обтянутую светлой футболкой, на которой сейчас лежали тонкие пальцы - холеные, с длинными отточенными ногтями. Крупная дрожь пробирает до лопаток словно лезвием. Джереми молча покосился на Харрингтон; в его взгляде сквозила смесь священного ужаса и здорового любопытства. Случайно или нет, но Сайви никакими знаками внимания не обозначает её присутствие рядом с Гарри. Напротив, дает ясно понять, кто лишний и нежеланный гость, пока Оливия в уме прикидывала, как быть: то ли вклиниться в разговор, то ли раствориться в пространстве. Не хочется нарушать интимное тет-а-труа, поэтому она пытается взять себя в руки. Кошечка перебрасывает подкрученные локоны на спину и игриво приподнимает к подбородку плечико - стройное, красивое. Начинает заметно раздражаться, что не получает должного внимания. — Слушай, что они в тебе находят? Ты же пустой, как использованная коробка из-под молока. Харрингтон сглатывает. Горечь от услышанного такая явственная, что хочется прогнать подступившие к горлу слезы. Мозг реагирует на слова так же, как реагировал бы на вой сирен: паникой. — Молчаливый, скучный, унылый и пресный, — не теряется девушка, раздвигая пухлые губы в уверенной улыбке. — Дело в твоем личике, верно? Стайлс попытался отшутиться, чтобы избежать очередного философского разговора, но Харрингтон не намерена была слушать кошачий визг. — Не имею чести знать, как тебя зовут, — замечает бесцветно, но вполне вежливо, склонившись в пространство между парочкой, — но пока ты находишься в доме пресного, унылого смазливого личика, прошу вести себя, как принято. Напускное спокойствие - лишь рычаг давления. Стайлс повернул голову на звук, пытаясь поймать ладонь Оливии, чтобы предотвратить неприятный исход ситуации, но спичка уже подброшена и тлеет в воздухе, осыпаясь пеплом на землю. — Спрячь когти, я сказала правду, а если ты мало с ним знакома, ничего, подожди и заметишь сама. Он расист, который всегда неловко чувствует себя с чернокожими людьми. Нарочно прикрывается лгбт-сообществом, чтобы быть в тренде и.. Этого было достаточно, чтобы бокал с розовым вином оказался перевернутым ей на голову. А потом и с шампанским, чтобы мало не показалось. Самоуверенный росчерк губ исказился в немом крике, однако, вовремя подоспевший Герберт, успел потушить пожар в зародыше, схватив девушку за руку и потащив за собой в сторону ванны для гостей. Алекс и Эштон одновременно испуганно оглянулись на звук, потом перевели непонимающие взгляды на Оливию. — Мне не под силу состязаться с такой красивой девушкой в конкурсе мокрых маек, зато я сгожусь в роли горничной, — она ехидничает, напрягая весь свой артистизм, чтобы не расплакаться. Гарри запрокинул голову назад, шёпотом ругаясь. Заметил всполошенного, растрепанного, потирающего свою щеку Энди, и молча отодвинулся, протягивая руку по спинке дивана. Оливия оставила напитки на журнальном столике, которые моментально разобрали присутствующие, опустилась рядом, оказавшись зажатой между подушкой и парнем, старательно вникая в дискуссию между Джеффом и Джеммой о равноправии полов и о том, чего требует современные мужчина и женщина. — Вот я уверен, что Оливия согласится со мной, — заключил Баскер свой последний аргумент, устав спорить с девушкой. Харрингтон сжала ладони в замок на коленях. — У меня хватает фантазии представить, что мужчинам нужно совсем немного - чтобы приняли и поняли, чтобы принесли чай и молча сидели рядом. Тогда исчезает пол, и остаются два взрослых человека, которые могут сделать друг для друга что-то хорошее. Поддерживающее. Любящее. Мне кажется, они становятся все более одиноки и заброшены на фоне курсов для стерв и женской самостоятельности. Только им нельзя никому говорить о своем нарастающем одиночестве. И из-за этого у меня больше никак не получается что-то от мужчины хотеть или требовать. Хотя с точки зрения успешных женщин я получаюсь полным слабаком, будь я мужчиной. Ведь у меня нет шубы, мужа или даже регулярной смс-ки «спокойной ночи». Она спохватилась, часто моргая, вынырнув из собственных размышлений, словно только проснулась. — Точнее, не было до появления одного молодого человека, — позволяет на губах появиться полуулыбке, кинув быстрый взгляд в сторону Гарри. Луиза радостно выдохнула и толкнула парня локтем в бок, поигрывая бровями. Стайлс утвердительно кивнул ей в ответ, коротко усмехнувшись. Когда Тисдейл отвлеклась на возобновившуюся беседу, его скулы резко обозначились, а взгляд заледенел. Единственный, кто может это прекратить, кто здесь решает, когда игра окончится - только он. И он проклинал себя за то, что сейчас был не в состоянии сказать «остановись, хватит, достаточно», потому что все верили. Джемма выглядела счастливой, Джефф - удовлетворенным собственной проверкой, парни слишком заинтересованными в собеседнице. Сэмюэлс занял место Оливии и постоянно кидал на неё выразительные взгляды, а Стайлс пытался понять, что они значат. — Все вы так говорите, а потом начинаете бить посуду и орать, как психопатки, — язвительно утверждает Энди и подленько хихикает. — Рекомендую преодолеть страх показаться сволочью и вызвать женщину на открытый разговор, — заступается за позицию Оливии Джемма. — Именно в этом случае ты не окажешься той самой сволочью, в адрес которого можно только орать и бить посуду - настолько он глух. Большинство женщин не психопатки, они просто хотят, чтобы любые отношения продолжались так же достойно и уважительно, как и начались. Оливия разжимает сжатые в кулак пальцы и опускает руку, справляясь с бьющей изнутри дрожью. Часто и глубоко дышит, усмиряя отпущенное дыхание, поднимает голову, все еще замерев перед его глазами, что пугали до черта, до рассыпания костей, до нутра. Гарольд склонил голову к подрагивающему плечу, шепотом обращаясь к девушке: — Ты в порядке? — А ты? — Сама как думаешь? — хриплый голос звучит резче прежнего; он устало улыбается. — Ты не такой. Не знаю, где она эти сплетни вычитала, но ты не такой. С тихим звуком она обвила руками его живот, и устроила подбородок на плече. Закрыла глаза, прижимаясь щекой к коже сквозь тонкую ткань. Теплый. Шумный выдох, удар сердца, пробежавшая позвоночником дрожь. Мужские руки крепче притягивают её к груди. — Люди даже не подозревают, как долго сказанные ими слова могут крутиться в голове, — и снова в ухо, тихо, шепотом. — Я понимаю, что тебе нужно молчание, тишина, спокойствие, а с тобой говорят и говорят, пытаются затащить если не в постель, то хотя бы в кресло. Это утомляет. Истощает. Мне жаль, что тебе приходится терпеть моё общество. Искренне. — Это ты много выпила или я? — Гарри смотрит на её дрожащие побелевшие губы, сильно нахмурившись. — Голова гудит. — Тебя просто заболтали, — слишком очевидно подсказывает, почти незаметно улыбаясь. — Они громкие и немного шумные. — Помолчишь? — Сколько понадобится. Он не двигается, сжав твердые челюсти. Острая линия скул напряглась. Женская ладонь проскальзывает в прореху воротника футболки, выводит вокруг задней стороны шеи круги, поглаживает затылок, стягивая в узел почти неподконтрольные эмоции, все больше искалывающие изнутри. Пальчики проникают в волосы, массируя уязвимую кожу головы. Расслабляя, успокаивая, подчиняя. — Прекрати эти манипуляции, еще немного и я отключусь. Гарольд громко выдыхает, откинув голову назад, вызывая в ответ смешок. — Засыпай, ты с раннего утра на ногах. — Но не здесь же. Чувствуя клокочущие пульсом вены под пальцами, Стайлс выдыхает теплый воздух в висок, приникая к нему губами. — Э-эй.. — Харрингтон едва находит в себе силы прохрипеть, так и не достигнув успеха даже в том, чтобы банально открыть глаза. — Стоп. Радиация. Опасная зона. Красный цвет на светофоре. Остановка. Воздух вокруг есть, это только кажется, что его нет. В голове пусто и тихо. — Стало скучно, пора смываться. — Да, пора, — отвечает Оливия на выдохе шепотом от затопившего ощущения, теряя бдительность. Гарри нагло пользуется этим, ловко обходя блокировку, на цыпочках крадется мимо паролей и кодов, зарываясь носом в волосы. Губы по коже тянутся мягкие, словно цветочные лепестки. Тепло струится по горлу, сквозь кости и кровь. Они продолжают сидеть на месте, не шевельнувшись. — Ты, правда, хочешь уехать из Штатов? Оливия кивнула и тихо выдохнула. — Да, за время учёбы я привыкла к Европе и здесь мне, честно говоря, намного комфортнее. Мне нравится Америка, но к простодушию, архитектуре, настроению европейских стран моя душа сейчас лежит больше. Возможно, я просто соскучилась по друзьям, по тому времени, что проводила тут. С тех пор, как я уехала домой, я изменилась: стала закрытой, раздраженной. Полагаю, все дело в том, что я переняла на себя полноценную ступень взросления - отвечаю за все сама, тащу, как ломовая лошадь, а помощи ждать неоткуда. И податься некуда, везде бетонные стены и одиночество. Закрой, закрой, закрой рот. Это практически невозможно, когда Стайлс пробегает пальцами по её ладони, переплетая их пальцы вместе, и поглаживает подушечкой большого пальца выпирающие вены на тыльной стороне руки. Закрой рот. Просто сделай это. — Что тебя держит, чтобы не уехать прямо сейчас? — Ты, — просто и очевидно отвечает Харрингтон. Прослеживает движение пальца по своей коже, будучи под практически гипнотическим влиянием от успокаивающих и ритмичных поглаживаний. — Тур закончился, теперь ты свободна в передвижениях. — Я часто об этом задумываюсь. Окончу летнюю школу и приму окончательное решение, что делать дальше. — Ты всегда можешь обратиться ко мне, если нужна помощь, — услужливо напоминает парень. — Я знаю. Спасибо. Энди упал на спинку кресла позади спин молодых людей, громко заявив о себе: — О чем шушукаетесь? — О тебе, — улыбнулась Оливия, открывая глаза, и посмотрела на блондина за плечом Гарри. Он показался ей таким маленьким. Размером с монетку. — Правда что ли? — Абсолютная, — подтвердил Гарольд. — Обсудите что-то поинтереснее, — буркнул Сэмюэлс. — Что может быть интереснее тебя? — искренне удивляется Стайлс. Оставшись наедине, возвращает внимание к Оливии. — Какая страна тебе нравится больше? Харрингтон посмотрела на люстру, прищурившись от яркого света, что излучали лампочки. — Сложно сказать сходу, я не смогу определиться. Мне нравится Австрия «классической» атмосферой - оперы, театры, архитектура в Вене, классическая музыка в Зальцбурге, чистейшие озера и горячие минеральные источники - в очаровательной Каринтии. Швейцария красивая, но весьма скучная в плане развлечений, так что туда есть смысл ехать на пару дней, но, если тщательно спланировать, эти дни будут исполнены прекрасных видов и свежего воздуха. Исландия - непознанный лакомый кусочек, до того необычайные пейзажи, хоть и достаточно дорогая страна, как и Норвегия. Греция, Чехия, Эстония, Хорватия, Нидерланды - спокойные, домашние и теплые, всегда здорово проводить в них размеренные выходные с друзьями. Что удивительно, прошлой осенью меня впечатлил Будапешт - такой превосходный, чистый, в правильной степени тихая столица. Италия, конечно, всегда вне конкуренции, она навсегда останется самой любимой. Мне бы хотелось тщательнее изучить Испанию, потому что за все то время, что я проводила в ней, она так и не разбудила во мне феерии, я достаточно холодна к ней. Стоит вернуться, чтобы посмотреть под свежим взглядом. — У тебя грандиозные планы, — важно сообщил Стайлс, улыбаясь. — Нужно использовать возможность, пока она еще есть. Я не знаю, что ждет меня в следующем году. — Все будет хорошо, — он приободряюще обнял её плечи, свободной ладонью исследуя изгибы хрупкого запястья. — Я в прошлом году тоже так думала. В итоге - этот самый сложный. Гарри недовольно нахмурился, фыркнув и с почтенным видом заявил: — Он не может быть плохим, ведь я появился в твоей жизни! Оливия посмотрела на образовавшийся изгиб ямочки на щеке от улыбки и покачала головой, нехотя хихикая под нос. — Самомнение на высшем уровне. Оливия перевела глаза на расформировавшуюся в кучки компанию: Алекс, Джефф и Джемма доедали десерт за столом; Луиза гладила уснувшую на коленях Лакс и болтала о чём-то с Джереми и Джеком; Эштон говорил по телефону, а Сайви так и не вернулась обратно. Ничего, по ней особо никто и не грустил. Харрингтон поднялась, забрав поднос с журнального столика, чтобы был хоть какой-то повод выйти из помещения, и поплелась на кухню. Переместившись после в свою комнату, достала из шкафа постельное белье и опустила его на край кровати. Надела легкий сарафан, закинула на плечо рюкзак. Распустила волосы и быстрым шагом направилась на первый этаж, сбегая по лестнице, перепрыгивая через ступеньки. Гарольд в это же время крутился в своей постели, пытаясь уснуть. Странные звуки, смешки сначала совсем не напрягали, но становились с каждой минутой громче, отчетливее и перестали походить на заливистый смех. То ли плач, то ли стон - кому-то было либо слишком хорошо, либо слишком плохо. С удовольствием закинул руки за голову, уставившись в потолок над собой, отразивший в мягкой полоске света светловолосую девушку. — Ты спишь? — Как убитый, — он закрыл глаза, не меняя позы. Сайви решила не ждать милости от природы, а самой проявить активность. Сумрак затирает «острые углы». Ковер гасит звук шагов, она подбирается совершенно беззвучно. Медленно и осторожно присаживается на край кровати, словно она заминирована. — Не могу сказать, что одобряю твой выбор. — Не помню, чтобы спрашивал твое мнение, — глухо и более чем серьезно. — Позволь мне вернуться, — шепчет Сайви голосом профессиональной искусительницы (наверно, репетирует его перед зеркалом, уж больно хорошо получается). — Прости мне мою грубость и скажи прямо сейчас, что я могу вернуться. — Спокойной ночи. Как-нибудь встретимся, — выдавливает из себя Стайлс с едва скрываемым раздражением. — Извини за то, что сказала внизу, на самом деле я так не думаю. — Знаю. Это было видно по твоему лицу, — отвечает он, глядя прямо перед собой, словно говорит с потолком. — Сама найдешь выход или тебя проводить? — Но эта Оливия.. Это был сучный поступок. — Ты первая начала шоу. Хочется вжать её лопатками в стену и заставить заткнуться. Гарольд выгнул бровь и посмотрел на неё, как на говорящего комарика: вроде разумное существо, а все равно хочется убить. — Стайлс, прекрати. По сценарию так не полагалось, бурные эмоции - для роковых женщин, а не романтических героинь, и она сдержала себя от скандала, по-детски наивно прильнув к его плечу, оставляя на нём легкие поцелуи. Вздох выходит громким и безнадежно-тяжелым, почти таким же беспросветным, как мысли, витающие в его голове. Чмок, чмок, чмок, чмок-чмок. Блядство. — Ты.. ты куда? — блондинка растеряно прижимает к груди одеяло, больше не чувствуя рядом чужого тела. — Я прекратил. Лицо серьезно, подбородок опущен. Он забирает со спинки кресла светлую хлопковую рубашку, выходя за дверь спальни, чуть не въехав с разгону в Энди. — А я ведь почти поверил, — проникся интонацией момента Сэмюэлс, заглянув за плечо Гарри и, увидев Сайви, театрально громко цокнул языком. — Сбрось давление в шарах, а то неприлично выпирает в паху, — признание срывается с губ парня неожиданно легко, как будто давно просилось. На полурычании: — Уйди! — Ну-ну, Стайлс, не злись. — Если я начну злиться, всем будет плохо. Энди не двигается, поэтому Гарольду приходится приложить немного усилий, чтобы обойти его самостоятельно, по пути на кухню натягивая на себя рубашку, что свободно свисает с плеч, застегнутая всего на пару пуговиц. Достает из холодильника остатки трюфелей в коробке, чтобы приснаститься к сладости. Резко пространство разрезает всплеск волны, а следом тишина разливается такая глубокая, что в ней можно захлебнуться и утонуть. Гарри обернулся, облизывая липкие от шоколада пальцы, и вопросительно глянул в окно.

♬ Courrier - Between.

Узкая полоска пляжа обрамляет море. Отблески луны играют на темной водной глади, которая так и притягивает к себе взгляд. Тысячи звезд, тысячи лун, горящих мягким нежным светом. Небольшие волны пересчитывают каждую песчинку, лаская берег. Оливия несмело нырнула в воду, но осталась на поверхности, плавно раздвигая волны руками. Парень еще раз обернулся и уже тщательнее присмотрелся, напрягая зрение. Ночное море было молчаливым свидетелем лунного свечения. Мягкие брызги воды. Затишье волн, дарующее спокойствие. Светлая женская кожа, кажущаяся почти фарфоровой, отражается в покачивающихся волнах, теряется в соленом тумане. Существует ли нечто более волшебное, чем бирюзовая вода, мягкий, как бархат, песок? Колебания земли, энергия. Энергия яркая, сочная, юная, всепрощающая и безрассудно смелая, где не существует расписаний и двадцати четырех часов в сутки. Чувствуя гибкость, силу и мягкость воды, обнимающую тебя, растворяющую привычные рамки, всепроникающую, гасящую звуки, запахи, создающую новые грани смысла, проще всего почувствовать своё единство с этим миром. Себя - его частью, а его - своим продолжением. И тонкая грань между вами стирается. Нужно только успеть заглянуть за открывающуюся тебе черту. Песок сочился сквозь пальцы, пока Гарри шел по пляжу, четко видя свою цель и пристанище. Лукавые зеленые глаза сияют, полные игривости и мягкого света. Ладони сжимают плед. Ветер играет его волосами, раздувает расстегнутую на груди рубашку. Оливия выпорхнула насушу, поспешно натягивая на мокрое тело сарафан, опустилась на песок, снова настырно изводя себя пришедшим утром сообщением от Натали: «Отец скончался. Похороны послезавтра. Мы с Мередит тебя ждем, ты очень нужна». Долго всматривалась в экран, а после достала из рюкзака пачку сигарет, зажав одну зубами, и чиркнула зажигалкой, поднося огонь к лицу, раскуривая горький табак. Сейчас она не стремится выглядеть ни прекрасной партией для брака, ни правильной девушкой, ни удобной женщиной, ни даже порядочным человеком - только собой. Уставшая, одинокая и израненная. Стайлс долго смотрел на губы, сжимающие фильтр, а потом нахмурился, став серьёзным. — На мне датчик слежения? Он даже вздрогнул от неожиданности, осторожно подходя ближе и опуская согретый домашним теплом плед на мокрые плечи. — Случайно заметил в окно, — медленно опускается рядом, проваливаясь босыми пятками в зыбучий в песок. И когда Оливия окончательно расслабляется, он обхватывает её голени длинными пальцами, укладывая их на свои колени. Она глубоко выдыхает едкий дым, таращась на небосвод, чуть позже опускает глаза на мужские пальцы. — О чем ты думаешь? — шепчет Гарри, боясь нарушить тишину. — Я все еще пытаюсь это понять, — спешит забрать конечности обратно, но Гарольд возвращает их на прежнее место, крепко удерживая. — Я же видел, ты весь вечер бегала, чтобы всем угодить. Любому человеку полагается отдых, ты не исключение. — Но не в таком же виде. — Что тебя смущает? — брови взмывают вверх, он выглядит удивленным. — Как минимум то, что мои ноги на твоих коленях, а мы едва знакомы. — То, что мы все еще едва знакомы - твоя «заслуга», — вновь проясняет, качнув головой в её сторону. — Хватит биться, как всполошенная птица, успокойся, я не собираюсь делать ничего плохого. Расслабься. — Я не буду тушить, — констатирует слегка заторможено и вяло, снова затягиваясь. — Я не просил. Почему ты здесь? — У моих соседей бурная личная жизнь, я жду, пока их соитие дойдёт до пика, и я смогу уснуть, не слыша стоны. — Давай выберем тебе другую комнату? — Думаешь, их хватит больше, чем на один раз? Она слабо улыбнулась, но улыбка тут же угасла, как гаснут на ветру искры. Глубоко выдохнула, поднимая голову к небу. — Спасибо за помощь на кухне. Признаться откровенно, я была уверена, что тут будет полон дом прислуги, а оказалось, ты сам все делаешь, за исключением особых случаев - видела несколько человек из охраны. Ты полезен. В бытовом плане. — Да, только в бытовом, — насмешливо тянет Гарри, поднимает бровь с намеком. — Ты не должна была всего этого делать. — Мне не сложно. Мелочи. — Что произошло между тобой и Энди? Я спрошу у него завтра, но сегодня даю тебе фору и надеюсь услышать правду. — Не надо с ним говорить на эту тему. Вы друзья и останетесь друзьями, по итогу все равно окажусь виновата я: слишком вызывающее поведение или наоборот слишком наплевательское, благодаря чему меня можно обвинить в том, что строю из себя недотрогу. Она не хотела говорить о том, что ему важно было обсудить. Набрасывала слой за слоем бетон на разделяющую их стену, а ему хотелось выломать ее ко всем чертям. — Кому будет приятно, если к нему станут приставать? — Я живу с собой много лет и сталкивалась с разным. В лучшем случае - это безразличие, в худшем - постоянные упреки в том, что набиваю себе цену и нарочно так веду себя. Людям невдомек, что я не играю на публику, когда говорю, что мне неприятен настолько близкий контакт. То, что я веду себя таким образом, всего лишь значит, что у меня есть на это более веские причины, чем повод в очередной раз потешить собственное самолюбие. Но они обожают осуждать, толком не узнав, через что человек проходит каждый день. Я не флиртую, когда говорю «нет». — Я уверен, Энди не имел ничего такого ввиду, просто перебрал с алкоголем, — Гарольд поджал губы, потому что почувствовал, что сам не верит в то, что говорит. В голосе отразилось сомнение. Оливия перевела на него потухший, болезненный взгляд. — Дело не в нем, а в людях. В стереотипах. В ярлыках, которые они клеят на людей и им плевать, что содержание не соответствует упаковке. Все это чертовы фильмы, песни, книги романтизирующие ненависть или неприязнь, как чувство виноваты. Почему в каждой второй книге любая героиня сначала ведет себя, как царица, владеющая королевством - нагло, самонадеянно, дерзко, а к концу книги превращается в размазню, которой можно помыкать? Когда мы перешли эту грань? Зачем? Рано или поздно всё сводится к истерикам и скандалам. — Значит, она заведомо была такой, но хотела показаться независимой. — Об этом я и говорю. Я всю жизнь только это в свой адрес и слышу. Неужели люди отвыкли от искренности? И когда им говорят «я не хочу», они принимают это за согласие. Чудовищно. — Хочешь, я поговорю с Джереми? — он осторожно проводит пальцами по её стопе, массируя опухшие от напряжения пальчики. — Он будет со мной ещё семь месяцев. Потом снова придётся справляться самой. В этом нет необходимости. Они сидят на расстоянии вытянутой руки и встречаются взглядами. Не отпускают друг друга, внимательно разглядывая лица. Запертый в камень дух смягчается, вместе с расслабленным: — Давай, расскажи мне что-нибудь, мы же дети цивилизации и воспитанного общества. — Тебе всегда нужно говорить с людьми? Начинают нервировать ключицы в вырезе его футболки; то, как он приоткрывает губы и облизывается; выпуклые вены на сгибах локтей. Она ждет честности и получает её. — Нет, но ты же сама ничего не рассказываешь и не спрашиваешь никогда, приходится выкручиваться. — Что я должна спрашивать? Как у тебя дела? Какая погода на улице? Что ты делал, пока ждал встречи со мной? Сколько девушек у тебя было или сколько денег в наличии? Мне это неинтересно. — Спроси то, что интересно. Она молчит. Долго молчит и успевает выкурить две сигареты в полной тишине, где ничего не происходит, кроме мягких поглаживаний его пальцев и размеренного дыхания, спокойно вздымающейся груди. Он не смотрел на неё, она не смотрела на него. — Каким был твой отчим? Это было неожиданно, она чувствует и замечает это по реакции его тела. — Ты имеешь два лица, Оливия: то, что для всех и настоящее. Она сглатывает, потушив сигарету, и отодвигает от себя пачку, посмотрев на него. Просовывает ладошки между своими бедрами, греясь, и чуть сгибает ноги в коленях, благодаря чему мужские ладони съезжают на косточку, уязвимо близко к бьющимся под кожей венам. — Ты сам просил то, что интересует. Так вот, меня интересует твоя семья. Каким человеком был твой отчим, какие у вас были отношения, как он относился к твоей маме, как она относилась к нему, как вы проводили выходные и праздники, как складывались твои отношения с сестрой и в какую женщину она превратилась, когда выросла - всё, что ты можешь открыть искренне, а не то, что написано в газетах. Харрингтон наблюдает, как кадык парня медленно проходит по горлу. Он тихо дышит, так и не ответив, задумчиво и как-то слишком грустно гладя большим пальцем подъем её ноги. Поджимает губы, шумно сглатывая в темноте, замирает на выдохе. — Почему именно «Харви»? Я случайно увидел, пока ты переписывалась с Эштоном. Бледные щеки вспыхивают пятнами румянца, а глаза опускаются. Оливия поджимает губы, туже запахивает на груди плед. — Оно самостоятельное само по себе, но напоминает мне о французском имени «Эрве» - темпераментный, внимательный, творческий. Одним словом, все качества принадлежат тебе, так что, почему нет? — Ты меня никогда так не называла. — А тебе бы хотелось? Он вдруг улыбается откровенно и искренне так, что появляются ямочки сразу на двух щеках. Склоняет голову набок, с любопытством смотря на Оливию. Зелёные глаза искрят вместе с мальчишеской ухмылкой. — Есть скрытные люди, которые как льдины в океане, они закрываются от мира из-за защитной реакции. Не всегда их приятно открывать, потому что обнажается еще больше пороков, противоречий, отталкивающих качеств.. — Почему ты так говоришь? Пропагандируешь любовь, а сам себя не любишь, — Харрингтон непонимающе и совсем по-детски хмурится. — ..но чем больше я приоткрываю тебя, тем интереснее мне становится узнать, что там внутри еще спрятано. Когда ты собираешься рассказать мне что-то честное о себе, а не то, что я по твоему мнению хочу услышать? Оба застыли, перерабатывая озвученное друг другом. — Ты считаешь меня скрытным человеком? — в один голос, и снова синхронно замолкают, удивленно глядя в глаза напротив. — С тобой приятно разговаривать, — подмечает Гарри со спокойным интересом. — Почему ты всегда уходишь от разговора? — Не хочу привязаться, — с хладнокровием реагирует Оливия. — Разговоры ведь бывают разные. Благодаря некоторым ты открываешь для себя человека, узнаешь лучше, хочешь быть ближе. Не в нашей ситуации. — И что нам мешает? — спрашивает парень, вмиг вспотевший и бледный, как полотно от странных искр, бегающих по позвоночнику и оседающих на кончиках пальцев. — Разные жизни. Ты просыпаешься и в окружении охраны едешь на съёмку интервью или клипа, а я просыпаюсь и иду пешком на учёбу. Общаюсь с обычными людьми, а не с семьей Синди Кроуфорд. Пью дешёвый чай в пакетиках, а не отборный чёрный кофе. Сижу каждый вечер дома в наушниках и рисую, читаю, пишу что-то, в то время как ты встречаешься с друзьями или.. что угодно другое. Люди из разных миров редко могут найти общие точки соприкосновения. Внутри все перемешалось, запуталось и затянулось узлом. Взгляды схлестнулись в одной точке. Полетели ледяные крошки, взвились снежинки. — Мне так много есть, что оспорить в твоих словах. — Я знаю. Знаю, что преувеличиваю. Но мне так проще - я не строю иллюзии. Смотреть реальными глазами на мир больно, однако, это необходимо, чтобы не попасть на крючок. — Я даже не пытался тебя подцепить! — возмутился Стайлс, отзываясь едким смешком. — И это я тоже знаю - такой стиль общения повседневен для тебя. — Мы заказываем разные напитки, будучи в одном баре. Может, хватит уже? — Думаешь, если мы будем по одну сторону баррикад, справиться будет легче? — Уверен. Поглаживая икру, он медленно опустил ногу - осторожно, на случай, если ей захочется пнуть его. Она потянулась за новой сигаретой. Сунула в рот и подожгла кончик. Передумала, потушила в песке и выдохнула едкий сизый дым из лёгких. Жаль, едкие чувства не смогла. Повернула к Гарольду больное лицо - злое, жалобное, испуганное. Оглядела с ног до головы и отвела глаза к черному небу. — Когда мне было 12, моя мама клала вилки на место, где раньше сидел мой отец, даже если он никогда не возвращался домой, потому что изменял ей. Она бросала подушки на его сторону кровати, но ничто не может имитировать дыханье человека, если он не возвращается домой, особенно холодные подушки. В итоге у нее образовалась алкогольная зависимость и, пока ее печень гнила от атомных отходов, я искренне ненавидела эту женщину. Похороны были назначены на двенадцать часов дня и все то время, пока священник зачитывал речь, я представляла её кости, гниющие в земле. Как жуки и муравьи кусают, выедают изгибы тела, которое я больше никогда не смогу обнять. Прошло семь лет, учёные говорят, что в это время тело уже начинает разлагаться и, если я правильно понимаю, именно сейчас происходит этот процесс. И все эти семь лет, я тащу на себе свою жизнь, жизнь отца и сестры. Это тяжело. Я не «немного сломана». Я полностью разбита. Ты не можешь просто исправить меня или снова сделать целой. Ты понятия не имеешь, во что лезешь и до чего пытаешься докопаться. Сердце упало и закатилось в самую пятку. В самый дальний уголок пятки. Каждая клетка беспрерывно вспыхивала и сгорала с произнесенными вслух словами. Время, казалось, остановилось. Застыло, запеклось, как кровь. — Тебя великолепно воспитали: ты поддерживаешь людей, говоришь приятные мелочи, заставляющие их улыбаться; обнимаешь так, словно готов отдать человеку весь мир, находящийся в твоих руках. Я вижу, что ты пытаешься узнать меня, пытаешься заставить открыться, но я не могу ничего поделать с собой, когда каждый раз останавливаю тебя. Я боюсь, что ты осудишь меня. Я боюсь отдавать свои маленькие части только для того, чтобы мы потом разошлись в разные стороны. Я боюсь, что позволю себе переживать о тебе. Ты хороший парень, и я бы хотела, чтобы это было не так. Горло онемело. Её охватили такая паника и такой стыд, каких она не испытывала уже давно. Харрингтон поднялась, решительно настроена покинуть компанию парня. В этом была прерогатива Оливии - она никогда не играла, если человек или ситуация были ей неприятны: вместо того, чтобы долго разливать воду и выводить собеседника на эмоции, она лишь вежливо прощалась и покидала неприятную обстановку. Честность и только честность.

♬ LP - Muddy Waters [Live Session].

— Зейн, — тон голоса холодный и колючий, как колотый лед. Она замирает на месте, резко опустив руки вдоль тела. Глотает воздух, уставившись перед собой, пока Гарольд не меняет позы, продолжая сидеть на песке спиной к девушке. Не поднимается, не бежит, не останавливает, не требует. Ничего из этого. — Господи, в самом деле? — Оливия закатывает глаза, звучно фыркая. — Когда они успели? — Я все жду, что ты мне сама расскажешь, но ты молчишь. Говорить правду - все равно, что вонзать иглу: больно. Поэтому нужно делать это правильно, быстро и быть готовым к тому, что спасибо тебе за это не скажут [6]. — Мне позвонили с телефона подруги, попросили забрать её из клуба. Я приехала, там случайно столкнулась с Маликом - он помог отделаться от очень неприятной компании, до сих пор плохой осадок внутри сидит. Развез нас по домам и на этом все закончилось. — Да, он умеет создавать правильное впечатление, — хмыкнул Стайлс, вставая и подбирая с песка плед, оставленный Оливией. Не спеша складывает ткань. — Я бы не сказала. — Если ты не помнишь, условия контракта запрещают тебе заводить другие отношения, — ядовито и хлестко, сбивая с ног. — Контракт запрещает мне участвовать в подобных проектах, про отношения там нет ни слова. Не надо делать вид, что ты хранишь мне верность, а по ночам при луне смотришь на мою фотографию и скучаешь до безумия, мне не семь лет, — невозмутимо и резко. Грубее привычно вежливых условностей. Делая акцент на слове «проект», чтобы ударить так же больно. — Он тебе нравится? — Я не обязана отчитываться. — Обрати внимание на кого ты тратишь своё время. Не надо ему доверять, — без тени эмоций, отстраненно говорит Гарри. — Или.. Что-то уже было? Сжав губы в твердую линию, поигрывает на скулах натянутыми желваками. Оливия выдавила нечто вроде спокойной улыбки, но сразу же осадила строгим взглядом. Они встретились взглядами. Зацепились друг за друга, глядя исподлобья. — Ты слишком много на себя берешь. Что бы между нами не происходило - тебя это не касается. — Ох, между вами? — не сдержавшись, Стайлс вспыхнул строгостью и гневом. — В самом деле? Что тогда происходит между нами? — Открой газеты и почитай. Градус воздуха повысился, стало жарко, душно и гадко. Харрингтон сделала вывод, что лучше уйти сейчас, пока разговор окончательно не испортился, но Гарольд вцепился в её запястье так, что, кажется, проще было разогнуть прутья тюремной решётки, чем его крепкие пальцы. Смотрит остро, насаживая на взгляд. — Я всего лишь волнуюсь за тебя, это забота! — Я как-нибудь сама о своей девственности позабочусь! Грудь раздирал пожар. Глаза заволокло слезами. Больно стало так, что не вдохнуть. И вспомнился отец, и вспомнилась его смерть, и вспомнилась мать, и вспомнилась теперь никому не подвластная Мередит. Лёд, тщательно приклеенный к лицу в защитных целях, медленно отлипает, тает, стекает к ногам. По скорости изменения цвета лица Харрингтон могла бы соперничать с хамелеоном: от нежно-зеленого перешла к красному, а затем к багровому. Вырывается из мужской ладони, выпуская наружу нрав, почти по-змеиному шипя в лицо: — В любой ситуации я для тебя, за тебя и с тобой. Даже когда у меня чудовищное настроение, даже когда хочется забиться под одеяло и не вылезать из-под него несколько лет, даже когда хочется сигануть с Бруклинского моста вниз головой. Я крашусь, влезаю в одежду, леплю улыбку и иду к твоим родственникам, знакомым, товарищам, бесчисленным друзьям.. Черт! Бесчисленным друзьям. Абсолютно наплевав на собственную жизнь и проблемы, захлопнув рот, ни разу не позволив этому просочиться на тебя или близких тебе людей. Ни разу! Стайлс, ты не имеешь права предъявлять мне претензии, я делаю все для тебя по малейшему требованию. Не уточняя, не спрашивая, никогда ничего не требуя взамен. Плевать на условия контракта, я могу позволить сказать «нет, занята», но я никогда не говорю! Может, порой я поступаю опрометчиво, но не тебе уязвлять меня в этом. — Я не враг тебе. — Верно, не враг. Ты мне никто. Гарольд смотрел на нее тяжёлым взглядом, будто не ждал больше слов, будто и так всё понял. Но как только сделал шаг вперёд, Оливия резко развернулась, быстро отдаляясь от него, направляясь по пляжу к дому. Её трясло так, что стучали зубы, щеки разрезали крупно стекающие слезы, вся она превратилась в испуганную, затравленную тень. Прижимала к губам кулак и дышала в него, как в бумажный пакет, унимая тошноту. — Стой! Остановись, прямо перед тобой змея, — первое, что пришло в голову. Оливия резко отшатнулась назад, громко всхлипнув, и огляделась по сторонам, а потом под ноги, не смея двигаться дальше. Все тело словно сковал спазм. Руки, обхватившие сзади, удержали её встрепенувшуюся и сникшую, крепко прижимая к напряженной груди. Развернули лицом к ее хозяину. Его накрыло от одной только мысли, что она не может попросить о помощи, потому что чувствует неловкость; абсолютно уверена, что не заслуживает того, чтобы её обнимали, что ни у кого не может возникнуть даже желания, даже мысли. Рубашка, волосы, движения - всё превратилось в неконтролируемый хаос. — Ты ничего не можешь поделать с собой, а я - с собой. Я устал сидеть от тебя в метре и делать вид, что все нормально и идёт так, как надо. Я устал не приближаться, не обнимать, не брать за руку. И я не пытаюсь исправить то, что было сломано в прошлом, лишь прилагаю усилия, чтобы этого не случилось в настоящем, потому что это всё, что мне доступно. Но даже этого я не могу сделать в должной степени, пока ты не пускаешь меня. Я не хочу выглядеть парнем, который постоянно просит разговоров, они не являются приоритетом, можно чувствовать себя абсолютно комфортно в тишине. Я хочу тебя узнать, я хочу быть ближе не потому, что так нужно или кто-то приказал мне. Если ты не успела заметить, это тоже не входит в условия контракта. Ты должна хотя бы попробовать меня понять, ведь сама сталкиваешься с неправильным истолкованием собственных действий. — Ты же ко всем относишься с уважением. Пожалуйста, хоть раз отнесись с добротой ко мне и не издевайся, — взмолилась она, не размыкая ресниц, — пожалуйста, не издевайся. — Забери всю, — бормочет он в спутанные волосы на её затылке, не менее отчаянно, чем она до этого. Отчего-то начинает злиться и напоминает: — Но ты ведь даже предоставляешь возможности дать её! Никогда. Её охватило всепоглощающее отчаяние, не позволяющее и вздоха сделать без телесной боли, без ощущения безысходности. Было слишком паршиво, все вылезало наружу со слезами. Оливия выла. Как израненная волчица, не имея возможности контролировать себя. Как зверь, загнанный в клетку, продолжающий огрызаться на охотника. Напоследок. Чтобы он знал, как сильно больно. — Можно я просто тебя не отпущу? Гарри аккуратно обнял её за плечи, притягивая к себе так близко, что та почувствовала биение его пульса под кожей на шее. Почувствовав человеческое тепло, наконец, расслабился, окончательно успокоившись. Только сейчас понял, насколько зависим от поддержки и заботы. Ему жизненно необходим человек рядом, на постоянной основе. Чтобы было кого обнимать после тяжелого дня. Как сейчас. Только, желательно, чтобы его тоже в ответ обнимали. Оливия все стояла и ждала, когда тот отстранится. А Гарольд продолжал обнимать, и Харрингтон это начинало потихоньку раздражать. Ну, пошутили и хватит. Она была готова заново расплакаться от того, как изощренно ее пытал этот великан. Стайлс провел ладонью по волосам, постепенно вплетая пальцы в пряди, закрыл глаза, и почувствовал, как тело под руками медленно расслабляется, продолжая гладить затылок. Оливия не знала, была ли готова заново испытать публичные насмешки в свой адрес; смогла ли бы справиться с общественным натиском и противостоять целой толпе, если прямо сейчас он отстранится и саркастично рассмеется над ней. Но он никуда не исчезал. Даже на сантиметр не сдвинулся. Она вздохнула, пытаясь восполнить недостающий в лёгких кислород, и несмело подняла руки. Обхватила ладонями спину парня и закрыла глаза, уместив голову на его плече. Для человека, который редко ощущал себя значимым в жизни других людей, внутри сейчас все разрывалось и наспех склеивалось обратно. Удивительное чувство - быть важным настолько, что тебя боятся выпустить из объятий даже на несколько секунд.